Story от Конрада(для развлечения читающих и критики автора)

Флудилка.

Moderators: R1ke, pups

Предисловие:
Ранее я создавал аналогичную тему, но впоследствии просил её уничтожить, т.к. устыдился своих опусов, внимательно их проанализировав после беспощадной критики sam4eq'а, за что выражаю ему благодарность. Долгое время я не возвращался к данному произведению, но начиная с середины прошлого года принялся интенсивно редактировать свою историю(я пока не знаю, к какому типу отнести произведение: повесть, рассказ, роман). Переработал практически всё, что можно. Если Вы уже читали ранее то, что я писал, можете смело перечитывать, т.к. объём текста и его содержание изменилось с ~9 тыс.слов(с 1 по 7 главу, которые я на данный момент считаю приемлемыми) до ~27 тыс. Изменён стиль повествования, постарался искоренить стилистические ошибки(возможно их ещё немало, но уж точно меньше, чем изначально). Предупреждаю, что в тексте может встречаться большое кол-во пунктуационных ошибок. Переработаны абсолютно все диалоги, ибо раньше это было самым слабым местом в данной истории, добавлено очень много новых. Само содержание и логичность истории теперь должны быть понятны сразу, хотя сюжет и высосан из пальца, но, уверен, нечто подобное могло бы быть, тем более фамильное древо рыцарей, к которым относится гг - выдумка. Изменены многие названия на более реалистичные или исторически-существовавшие.
Выкладываю на фианну по нескольким причинам: 1.много пользователей, которые так или иначе интересуются средневековой и около-средневековой тематикой. 2.я мало где зарегистрирован.))
Главы буду выкладывать по мере уверенности в их пригодности для прочтения. Они будут помещаться в спойлер в заголовке темы. Первая глава была написана в прошлом году(2016), она несколько хуже и намного короче отредактированных, ибо построена таким образом, чтобы излишне не утомлять читателя, а только быстро ввести в курс дела.

Дымка тумана обволакивала собою очертания дух фигур, плывущих сквозь неё, лишь меч, висящий у одного из них на поясе, поминутно мерцал в пространстве, подобно свече подрагивающей на ветру. Они оставили своих лошадей в замковом стойбище вечером минувшего дня и потому ныне передвигались пешими ходом. Замок, откуда они шли, стоял за лесом, кой можно было найти по окружной дороге. Свежему утреннему ветру никак не удавалось разогнать туман, и он лишь бодрил своими наплывами людей, что были готовы принять его, встав в такую рань или же тех, кто бодрствовал всю ночь. Спустя немного времени послышалось пение птиц, исходящее из лесных зарослей. Чем дальше продвигались путники, тем больше прохожих и крестьян встречалось на пути. Видя их наряд, многие кланялись полукивком, на что последние старались не обращать внимания. Они передвигались неспешно, заросли бурьяна и крапивы замедляли их ход, ноги проваливались в мягкую почву и размытую ночным дождём грязь.
Тот, что был выше и шире в плечах изрядно вымотался, с его лба ползли крупные капли пота, поминутно стекавшие в глаза; немудрено — простёганный гамбезон, обшитый сверху истёртым шёлком, который он не снимал уже неделю, плохо пропускал воздух. Второй путник только качал головой и подавал ему вино, когда тот требовал, видимо, то был его слуга или наёмник. По одежде первого, хоть и обвет-шалой, а главное – по поясу, что окружал его бедра, можно было заметить, что он, вероятно, принадлежал к рыцарскому сословию.
Поместье, куда направлялись путники, давно было различимо в тумане, тем более тот начал сдавать свои позиции, однако расстояние до имения оставалось приличное и им предстояло ещё не менее двух часов пешего ходу. Зайдя в высокую траву, доходившую кончиками стеблей до груди, мужчина провёл по ним ладонью. Росистые хрусталики тут же налипли на неё, сливаясь воедино, давая ему возможность освежиться. Он провёл рукой по лицу и шее, звучно выдыхая. Наёмник проделал то же самое. Они до сих пор передвигались, молча, лишь изредка переглядываясь, пока высокий человек, наконец, не заговорил.
-Далеко ещё до замка, дьявольская потаскуха… напрасно мы оставили лошадей у Теобальда, я бы лучше прокатился с ветерком, да и какой рыцарь без лошади?
-Господин, слишком большой риск, даже, несмотря на то, что Вы говорите, что Ваш родственник уже очень стар, не стоит полагаться на его простодушие. Всем хорошо известно, каковы теперь северные фон Блюменшверты…. без медяка в кармане. Уверен, ему, как фон Блюменшверту это обстоятельство известно, лучше остальных. Посему представляться рыцарем будет крайне неразумно.
-Да-да, хватит меня тыкать в это носом, покуда я тебя самого носом, куда не ткнул, - он поморщился и продолжил, - хотя, ладно, ты прав, уже без толку об этом думать. Только смотри, когда прибудем, больше никакой фамильярности с твоей стороны.
-Разумеется, господин, - наёмник скрипнул зубами.
-Но, по чести сказать, я считаю, что лошадь должна быть у любого причастного к рыцарству человека, ровно, как и крепкое сикало. Пусть у него не будет красивой одежды, доспеха, даже оружия, но лошадь быть обязана, а лучше конь боевой. К тому же лошадь у меня была, а я её оставил!
-Чем беднее мы будем выглядеть, - сказал наёмник, покачивая головой, словно повторял это уже в сотый раз, - тем лучше.
-Никак не возьму в толк, как отсутствие лошади и бедные одежды могут помочь… Ладно, на, возьми также меч. Я оставлю себе только пояс, на него вся надежда.
-Господин, Вы же сами сказали, что хотите притвориться бастардом, даже то, что у Вас есть этот позолоченный крепкий пояс, а также наёмник, внушает крайнее подозрение, однако от пояса нельзя отказываться, ибо это единственное весомое доказательство Вашей причастности к роду. Бастарды у простолюдинок зачастую рождаются и умирают, так никогда и не видав своих отцов, а матери чаще всего держат язык за зубами, дабы не накликать беду на своих чад.
-Да. Полноте, я всё понял - человек махнул рукой, - если что пойдёт не так, будем мыслить дальше, а пока же будем разуметь, что я – бастард.
-Вот и славно.
-Как думаешь, сдержит слово своё тот цыцарь-Теобальд? – рыцарь поднял бровь.
-Кто же знает, господин.
-Надо думать, я отдал ему столько золотых монет, сколько мне хватило бы на ещё полвека безбедной жизни в твоём городе, - он усмехнулся и шлёпнул наёмника по плечу.
-По крайней мере, это сделало Вас больше похожим на того, за кого Вы себя выдавать собрались, - наёмник говорил спокойно и рассудительно, - да и замок – посолиднее хибары будет… пусть и такой роскошной, каковой являлась Ваша.
Рыцарь качнул головой, в его пьяных глазах блеснула хитрая искорка.
Через час они стояли невдалеке от внешних ворот замковых предместий. Те были открыты, пропуская обозы, поминутно въезжающие со стороны поля. Мужчина предложил наёмнику запрыгнуть в проходящую мимо повозку и сам за ним последовал. Старик, что управлял ею, был видно совсем слепой и усталый, ибо и глазом в их сторону не повёл. Однако люди на стенах всё-таки приметили путников, ибо, несмотря на истрёпанность их одежд, убранство их выглядело куда богаче крестьянского. Стражник, облечённый в длиннополую тунику быстро спустился с деревянного настила, и немного выставив копьё, подошёл к телеге, приказывая путникам оставить повозку.
-Кто такие? Куда путь держите, и по какому делу? - страж говорил громко, но без агрессии, зря на пояс обрамляющий бёдра одного из гостей.
-Перед тобою стоит наследник сего замка, посему требуем… - заговорил наёмник напыщенно.
-Я требую, - перебил его рыцарь.
-По сему, он требует аудиенции с бароном, - бегло закончил наймит.
-Да, вижу, - сказал стражник, кладя копьё на плечо, - пояс с мечами и цветками я узнаю. Прошу, входите и следуйте за мной.
-Вот, правильное отношение, - сказал мужчина наёмнику, последний ничего не ответил, лишь одобрительно кивнув головой.
Они проследовали за стражником, по ходу дела осматриваясь. В их глазах поминутно читалось, то восхищение, то разочарование.
В замковых предместьях царило оживление. Были слышны зычные голоса горожан, торговцев и солдат на стенах. Повсюду, словно россыпи щебня стояли невысокие дома зажиточных и деревянные домишки рабочих и ремесленников, всё было залито янтарным светом жаркого солнца, и, казалось, цвело в его лучах. Над этим скоплением, словно человек над муравейником, стоял замок чёрного камня. Башни, украшенные длинными пиками, устремлялись вверх. Большой, широкий барбакан стоял посередине с развевающимся на ветру флагом в центре, а под ним обитые железными полосами ворота. Контраст создавала сочная трава, укутанная жёлтой листвой, окружавшая крепость со всех сторон, как волны, бьющие о скалы. От зелени исходил свежий, сладковатый запах после дождя, прошедшего прошлой ночью.
Когда они дошагали до ворот, ведущих непосредственно в замок, страж свистнул солдату на стене, чтобы тот открывал им, а сам отправился обратно на свой пост. Войдя, путникам раскрылся следующий вид: вокруг крепости - этого величественного строения, стояли грубо-сколоченные бараки, которые являлись временным жилищем на случай осады, а за лачугами – тренировочная площадка. На стендах стояли мечи и луки, из дерева, а чуть поодаль, близ оружейной - настоящие. Столы для гимнастики, валуны для метания, шесты для поединков, всё там было. Совсем рядом с площадкой – харчевня, дабы после доброй тренировки сразу можно было утолить голод. Обед уже закончился, и она пустовала и была закрыта.
Путник поднялся на ступени, ведущие в замок и осмотрелся с их высоты на открывавшийся вид: на внешних стенах, что окружали предместья, стояло несколько часовых в повседневной одежде. А за ними, в отдалении, сновали крестьяне, собирая последний урожай на своих обширных полях, переливающихся под порывами ветра, словно золотое море, берегом которому служила опушка леса, лежавшего ещё дальше от стен. Он был зеленый, густой и дикий, однако, принадлежавший все к тому же поместью – Блюменшверт. В том лесу жили некоторые рабочие и охотники с семьями. Стоит также отметить, что поместье находилось на территории Люксембургов, нынешних, правителей Священной Римской Империи, где-то неподалёку от Райхенберга, рядом с рекой пересекающей крайнюю границу замка с сим городком, а также рыбацкой деревушкой севернее. Её правителем на момент описания является барон фон Блюменшверт, к которому и шли путники. Прозвище его звучало грозно – фон Шверт, но было уже не столь действительно, хотя в молодости он и отличился в сражениях и был настоящим рыцарем, ныне же превратился в разжиревшего толстосума. Это было сразу заметно, стоило ему только показаться на глаза рыцарю, как тот приободрился и сказал, мягко и натурально, подобно искусному актёру:
-Здравствуй, отец.
-Что? - старик прищурился, на его тусклых и словно бы обречённых глазах выступила влага, - не смеешься ли ты надо мной, юноша?
-Чтоб мне на этом самом месте провалиться, если я шучу над тобой, о досточтимый отец.
-Так значит, она всё-таки рассказала тебе!
-Да, отец, рассказала, да упокоит господь её душу, - он сглотнул, памятуя о том, что если барон спросит её имя или же засомневается – делу конец.
-Бастард… ну ничего, ничего. Никто не узнает, я не скажу. Ах, вот не думал, что Вилда, моя прекрасная Вилда умерла.… Как ты похож на неё, - по выражению лица барона и его голосу было заметно, как искренен он в своих речах, видно и вправду хотел он наследника, да настолько, что был готов поверить во что угодно, - Господи, как же ты похож на неё! Такие же белокурые локоны, такие же прекрасные светлые глаза.
Мужчина засмущался, ибо не смел, ожидать столь бурной реакции пусть и от полоумного барона. «Интересно, кто такая была эта Вилда» - подумалось ему.
-Многие женщины встречались мне, но вот уж не думал, что именно Вилда принесёт моему беспокойному нутру такую отдушину, тем паче, что она, как я слыхивал, разорилась, - продолжил старик, словно бы давая ответ на мысли человека, - опасное ремесло – торговля. Верно, потому она и сказала тебе про то, кем ты должен бы был стать. А это кто? - спросил фон Блюменшверт, указывая на наёмника.
-Это мой наёмник, так уж сталось, что Вилда, - человек кашлянул, - дала мне в дорогу денег и вот его, он пизанец, зовут Франческо, - наёмник кивнул.
-Ха! Вот это да, - радостно вскрикнул барон, - проходите-проходите, я покажу вам замок.

Замок сей был выстроен ещё в XIII веке, строительство его было завершено незадолго до окончания пятого крестового похода в святую землю, во времена правления Фридриха II Штауфена. Строительство спланировал и вложился в него всеми возможными способами Вим, носивший ту же фамилию, что и нынешний барон. Вим этот, человек амбициозный, но малого ума, однажды устроил большой пир, в честь рождения своего первенца и в последствие - наследника. Много славных мужей тогда собралось в его крепости. Среди них был также Стейн фон Блюменшверт со своим девятилетним сыном - Конрадом. Изрядно набравшись эля, вперемешку с вином, Вим обратился к Стейну с предложением несколько абсурдным, но всё-таки хорошим. Суть его заключалась в том что, коли прервётся род, происходящий от его семени, в данном случае «восточных Блюменшвертов», пусть замок переходит во владение северных Блюменшвертов, что берут своё начало в холодных землях Норвегии, откуда родом и сам Стейн. Последний, будучи человеком честным, ответствовал, что предложение хорошее, но больно уж далеко ехать от одного замка до другого, нельзя же бросать поместье ради крепости, а его сын, хотя и был ещё мал, заслышав предложение Вима, сказал отцу, что готов будет, в случае такой беды занять его всенепременно. Стейн лишь посмеялся, но Вим воспринял его серьёзно и приказал написать буллу, в которой чётко излагалась суть договора. Он сохранил её у себя и передал сыну Дитфриду, когда тот подрос, а тот — своему и так далее, пока дело не дошло до бесплодного и одинокого Герхарда – нынешнего барона. Но, как говорится, нет худа без добра и, хотя он был бесплоден от природы(о чём не знал, но лишь догадывался), от неё же был больших амбиций и ума. Спустя несколько лет после перехода власти в его руки, замок обзавёлся предместьями, а затем и близлежащими землями, лесом, о чём говорилось выше, и вплоть до границ ближайших соседей фон Кёнингсфельдов, о коих здесь также будет сказано. Вести об этом быстро разлетелись по стране, не оставляя равнодушными в первую очередь дальних родственников фон Блюменшвертов, что к этому времени разорились и служили «гаст-риттерами» в разных монашеских орденах по всей Европе. А Кёнингсфельдов - скорее сборищем рауб-риттеров, нежели благородных рыцарей, главой которых является на данный момент Теобальд, это обстоятельство выводило из себя, и они без конца нападали на богатых соседей. Покуда оба рыцаря были молоды, стычки на границе, набеги и диверсии случались постоянно. Прошло немало лет, прежде чем они прекратились, произошло это, когда барон совсем постарел и выжил из ума, Теобальд же был несколько моложе, но устал не меньше и вот, последние пять лет они живут в видимом мире. Об одном лишь плакал старый барон — нет у него наследника, но вскоре и это обстоятельство, как видно изменилось, вот только неизвестно, много ли хорошего стоит ждать от такого продолжателя…

Глава №2
То был год 1389 от рождества спасителя нашего Иисуса Христа. С момента событий, о коих говорилось ранее - прошла ровно неделя. Ничего интересного и примечательного в те дни не случалось, однако же, обо всём по порядку.
Вот уже четыре часа минуло, как солнечные лучи, пока ещё жаркие и для существ божьих приятные, освещали земную твердь. Погода стояла безветренная и не предвещающая ненастий. С поля доносилось щебетание птиц, а где-то со стороны леса услышался возглас яст-ребка, который, как можно было разуметь, схватил когтями своими добычу. Лес был полон зверья — раздолье для тамошних охотников.
Дубовые двери с резным орнаментом, толстые и тяжёлые, что вели из замка - отворились. Было заметно, как молодой служка придерживал их перед полным человеком, который покидал своё нескромное жилище. С важным видом спускался он по кирпичной лестнице, ведущей из замка. Лицо, хотя и по-старчески дряблое, выражало высокомерие, и презрение ко всему, на что падал его взор. Голова его была лыса, словно отполированный шлем, глаза большие, слегка выпученные, тёмно-карие, а лицо украшено густой бородой и усами, за которыми он, по-видимому, ухаживал каждый день, ибо они скрывали его отвисший подбородок. В руках он удерживал граненую трость с необработанным рубином на навершии. Одеяние его спускалось ниже лодыжек, оно было изготовлено из красного бархата с множеством складок, прошитых на флорентийский манер. Из-под подола торчали длинные концы пулен по последней моде с латунными застёжками, также говорившие о его высоком положении. Толстый живот его поддерживал прекрасный пояс с большой пряжкой и литыми вставками, на которых красовались цветы и два перекрещенных меча - герб фон Блюменшвертов, а чуть ниже на бёдрах, лежал ещё один пояс — военный. Он также был украшен сим гербом по окружности и сиял под лучами светила, создавая вокруг себя ауру, наподобие тех, что малевали над головами святых. На том поясе, на левом бедре барона, свисал длинный полутораручный меч. То был Герхард фон Блюменшверт, нынешний властитель замка, о котором ведётся речь. Наконец он достиг последней ступеньки. Выдохнул, как выдыхает трудяга после работы, вытер пот со лба и, вслед за тем заковылял в сторону ворот, ведущих к предместьям замка. Немолод был Герхард, забывчив и слабосилен, ему шёл восьмой десяток лет и даже такие короткие прогулки утомляли его сердце. Когда он остановился подле створок ворот, на стенах раздался командный голос солдата: «Открыть ворота!». Заскрежетал подъемный механизм и вот, мгновение спустя, они открылись. Старец направился в предместья.
Когда он шёл по мощёной дорожке, на каждый его шаг раздавался стук трости. Он осматривался по сторонам и щурил глаза, точно стараясь запомнить недочеты, замеченные в хозяйстве. Пока он ступал, жители, завидевшие его, кланялись, кто-то приветствовал по имени, однако он не обращал на эту суету и толики внимания, лишь иногда небрежно махая тростью перед собой. Пройдя ещё некоторое расстояние, он вдруг остановил свой взор на узком переулке, ведущем в грязный промежуток между двумя домами, с кучами мусора и отбросов. «Видать давненько тут не работал дворник, нужно бы не забыть и послать» - подумал фон Блюменшверт. Мысль его была медленная, точно черепаха, ползущая по пустыне. Он постоял немного, прислушался и сосредоточил взгляд, узрев невнятное движение в том закоулке: «неужто чёрт там», - подумалось ему, а там, однако действительно кто-то обитал, только не чёрт, а облаченный в рваньё мужчина. Тот сидел и копошился в отбросах, явственно с определенной целью. Обернувшись и завидев пожилого дворянина, он немедля вскочил и бросился наутек. Старик замахнулся тростью, стоя в угрожающей позе, и закричал:
- Стой, пьяный, чёрт тебя дери! - собрался было побежать за ним, но запнувшись туфлей о камень, упал лицом в лужу, брызги запачкали его прекрасные бархатные одеяния, он поднялся и ушел обратно в замок, стараясь держаться достойно.

Этим же вечером, упомянутый выше мужчина зашёл в местную таверну. То было большое здание о двух этажах, с дощатой крышей и погребком. В окнах, прикрытых плотными ставнями, дребезжал свет, и изнутри доносились разговоры постояльцев. Напротив стояла деревянная вывеска с изображением кружки, а рядом крутился зазывала в хорошем костюме и гугеле, обвешанном бубенцами. Внутри, на стенах, висели небольшие картинки, изображавшие птиц, рыб, кошек и другое зверьё, встречаемое повсеместно. Войдя, человек обратил на себя взгляды людей, лица их скорчились из-за запаха, разносившегося от его одеяния, испачканного помоями. За стойкой на табурете отдыхал тавернщик, на его коленях мурчал рыжий, необычайно ухоженный кот. К ним подошёл мужик одетый в кольчатый доспех, вытащил из-за пазухи кошель с монетами и уронил на стол.
-Мне вот этого вина, вот сего мяса, подсолённого и вот того, как же её… репу, - сказал он тавернщику, - и можно без хлеба. Вижу, нет его у тебя, да ничего.
-Верно, покамест нету, да скоро будет, мельники уже неделю как работают во всё с последнего урожая. А что касается твоего указания, так минуту обожди, господин, сейчас принесу, - он улыбнулся, спихнул кота с колена, достал из-за стойки сосуд, заполняя его перебродившим виноградом, а затем развернулся и зашагал в погреб за остальным.
В этот момент пришелец в рванье быстро подбежал к стойке, схватил кошель со стола и толкнул постояльца в грудь, да так сильно, что последний полетел на пол. Затем схватил сосуд с вином и сиганул из питейной. Никто не встал у него на пути. Лишь ограбленный кинул ему вслед: «Будь ты проклят, попадись ты мне! Я запомнил твоё хлебало».

…Смеркалось, старый барон сидел напротив широкого стола, обставленного свечами и пустой посудой. Он вяло ковырялся серебряным ножом в ароматной куриной грудке. Время от времени он наполнял свой также посеребрённый кубок вином, в ожидании человека, который неделю тому назад прибыл в его поместье и назвался внебрачным сыном-бастардом. Вокруг было мрачно, лишь свечи давали свет, луна и та ныне заслонена была густыми облаками, отчего зала больше смахивала на мавзолей. Герхард, поминутно вздыхая, думал о событиях недельной давности, так потрясших его, что даже ржавый ум, которым он обладал, не хотел отпускать их:
«26 октября 1389 года, дважды по 13, ох… как мимолётно время. Этот странный муж, прибывший в моё поместье, назвался моим сыном от той богатой купчихи, ох, да как же её звали.… Ах да, Вилда! Но, ежели подумать, у меня никогда не было своего законного ребёнка, так чем плох бастард? Особливо, если никто и не знает, что он таковым является! Ох, только бы пил поменьше, а то приехал и пьёт беспрестанно, да как пьёт! Больше самого пропитого пропойцы. Заявляет, что ему двадцать-пять годов, а выглядит старше, должно быть неразбавленное вино и вправду старит, как говорят врачеватели. Со мной схож чертами... в молодости. А может и несхож, эх, знал бы, чаще смотрел бы в зеркало. Ещё этот слуга его - Франческо. Пизанец, только и знает, как прислужничать, своих мыслей то вестимо нету. Тоже, должно быть, упивается вином... Как же удивительно… мда, ох…. если сейчас придёт пьяным, изгоню наглецов из поместья. Давно бы изгнал, да вот пояски то у нас одинаковые - розы да мечи, ох-ох».

За дверью послышался громкий топот, она скрипнула, и в зал вошел стражник: «Господин, прибыл «Ваш сын», изволите впустить его или чего?» - проговорив последние слова, стражник замялся, не зная, что ещё добавить. Герхард поиграл блестящим ножом в руке, обдумывая вопрос. Затем поднялся со стула, взялся руками за край стола, хмуро взглянул на охранника и ответил: «Впускай, сейчас будем с ним беседу вести».

-Я лишь уповаю на то, что пузище не будет слишком раздражаться. Что ему сказать, как разумеешь, Франческо? – говорил приёмный сын Герхарда со своим слугой-наёмником за дверью, - а то после стольких возлияний никакой мысли в голову не идёт...
-Соберитесь, господин, сосредоточьтесь, как при первой Вашей с ним встрече и просто подыграйте ему, говорите то, чего он хочет слышать, чего бы он ни сказал и не потребовал – не теряйтесь и не суетитесь. Старики его возраста, склада ума и потребностей напоминают собою малых детей. И держите также в голове то, что по договорённости с сами знаете кем, сами знаете, кто должен явиться в замок со дня на день.
-Скорей бы уже прибыл убийца! - выкрикнул рыцарь невнятно, - надоело ждать!
-Тише-тише! Теобальд Кёнингсфельд же сказал, что в течение сего месяца, имейте терпение. И давайте придумаем какое-нибудь секретное обозначение этому слову. Замену, так сказать, - Франческо шептал. Глаза его преисполнились страхом, ибо, когда его господин прокричал, хоть и невразумительно, слово «убийца», стражник, выходивший из главной залы, насторожился.
-Какому? Убийце? Или Теобальду? Как насчёт «грабитель»? Обоим достойно подойдёт! – человек довольно громко выкрикнул последние слова.
-Тише, господин, тише мне кажется слово «вор», будет наиболее уместным и наиболее безобидным.
-Полноте, «вор», - он усмехнулся, - а впрочем, вполне подходит. Надеюсь, не соврал этот Теобальд, а то, кто знает, что у него на уме.
-Поговорим позже, господин, Герхард ждёт.

Человек вошёл в зал, нескладным и нетвёрдым шагом. На нём была надета изодранная котта, испачканная в грязи и пропитанная помоями, шоссы были спущены ниже колен, а голову его покрывал капюшон, закрывающий половину лица, однако виднелась наглая улыбка, рас-плывшаяся под ним. В левой руке он держал суму с монетами, а в правой кувшин с вином. Приемный сын Герхарда, пошатываясь, прошелся до стола, пачкая грязными полусапогами всё вокруг и сел против Герхарда бросая мешочек в его сторону. Тот звонко плюхнулся на стол, несколько монет выскочили из него, и тут же потерялись где-то в расщелинах между камнями, из которых был выложен пол. Затем человек схватил курицу, что так и лежала перед Герхардом, оторвал от неё ляжку и жадным укусом сорвал половину плоти с её кости. Стражник, ожидавший, что же скажет его господин, пожал плечами, сплюнул и, скрипнув петлями дубовой двери, покинул центральную залу. В дверях он наткнулся на слугу-Франческо. Он прошёл за своим господином и, сняв шапочку, встал в углу.
-Ну? Что ж мне с тобою делать, пьяный чёрт? Ныне-то я сознаю, где ты мытарствовал и столь долго отсутствовал. И это что? Откуда у тебя это золото?! Ограбил кого-то? Ох... Я слышал, как вы со слугой шептались о чём-то таком! Нет, не бывать этому, истинный Блюменшверт никогда не будет грабить горожан таким способом! Поблагодари господа, что тебе руки не отсекли! - он сделал паузу, опустил глаза и задумался о чём-то, а потом продолжил, - Ты будешь таким же, как и я, как и мой отец, и отец моего отца! Не знаю, что с тобой делать, чёртов бастард! Исхлестать прикажу и выгоню отсюда! И плевать, что ты явился, целую неделю назад, пусть я и успел тебя полюбить за это время! И.. – хотел, было продолжить свое нравоучение Герхард, но приемыш перебил его и уверенным тоном ответствовал.
-Эээ, Герхард, эти деньги украл у меня кто-то, пока я гулял… эти… дни. В таверне подошёл ко мне и вырвал, прямо из рук, а ведь это были мои последние деньги и я, дабы ты не гневался, отец, сразу спланировал их поскорее вернуть. Жалко лишь, что всё вышло наоборот. Как бы там ни было, я не намерен перед тобой отчитываться, - он высокомерно повел голову вверх и хлебнул из кувшина.
- И не надо, – лицо и голос Герхарда смягчились, – это я глупец… помыслил, что сын от моего семени может быть таким мелочным негодяем и вредителем. Прости меня, сын, прости.
-Слава Иисусу и пресвятой деве Марии! - сказал он с насмешкой в голосе, - деньги оставь, мало ли, что может случиться, а теперь мне пора, необходимо выспаться, ведь завтра упражнения с копьем и секирой, надо набраться сил.
-Ради бога, это я всегда одобрял – закончил Герхард, он потер виски и прикрыл глаза.
Его приемный сын облегчённо выдохнул и без промедления устремился в комнату, что располагалась на этаж выше. Замок был поистине высоким и содержал в себе ещё множество жилых помещений для многочисленной прислуги и наёмной охраны. Рыцарь выбрал себе покои, что располагалась рядом с винтовой лестницей, соединяющей собой разные уровни крепости. Комната была хорошо убрана, окно завешивалось просмолённой тряпицей, и неплохо сохраняла тепло, которое так и норовило покинуть помещение. На стенах висели ковры-гобелены с изображением библейских сюжетов, целью которых, помимо украшения жилища была та же, что и у тряпицы на окне. На одном было изображено распятие Христа, а на втором его рождение. Работа была старая, сотканная и окрашенная ещё в 13 веке, от чего многие краски потускнели, а полотно обветшало. Кровать, что стояла посередь этих полотен была обустроена не столь богато, однако удобно. Три льняные подушки, набитые куриным пером и багряное одеяльце, по цвету напоминавшее собой загустевшую кровь, было соткано из плотной шерсти с таким же плотным льняным подкладом лежали на простынях, которые были сшиты из кусков грубого хлопка и порядком истёрлись. Рядом с лежбищем стоял стол, на коем находилось несколько пергаментных листов и обрезанное перо, торчавшее из чернильницы. Их специально доставили из близлежащего монастыря для рыцаря, ибо он был человеком грамотным и иногда делал одному ему ведомые записи. В уголке, подле стены замазанной глиной и плотно завешанной со всех сторон шкурами, располагалась ванна, сколоченная из досок и обитая железными полосами. Те от влаги уже порядком заржавели и нуждались в чистке.
Зайдя внутрь, рыцарь сбросил капюшон с головы, по плечам его рассыпались почти белые, однако очень густые локоны, доходившие до ключиц по всей длине. Стрижен он не был и для удобства собирал волосы в хвост. Его лицо словно светилось, хоть и было в полумраке. На высоком лбу красовалось с полдюжины шрамов, а один пересекал правую бровь и щёку. Под орлиным носом белели усы, а на волевом подбородке, хотя и не слишком широком, идущим от мощной челюсти - борода. Скулы его находились всегда слегка покрасневшими от вина, которое бесперебойно поступало в его недра. Затем он снял грязные лохмотья, оголяя своё худое, но чрезвычайно жилистое тело, и повалился на кровать. К нему подошёл Франческо и спросил:
-И как по-Вашему, оставит он нас здесь ещё пожить? По его грозному тону вначале и слабому в конце, я бы сказал, что это ветреный человек. Может завтра, он нас выгонит, а мы так и не дождёмся «вора» от Теобальда для его высочества.
-Незачем говорить о сем лишнего, хотя я сегодня это и сделал в самый негожий момент. Как прибудет — мы узнаем сразу, а месяц вскорости кончается. Главное, чтобы этот Тео…бальд считать умел. И, что самое главное - всё верно инсценировать, а так же, как ты говоришь, подыгрывать ему... не забывай мне напоминать об этом, - он призадумался, на лице его вырисовалась грусть, - я сдуру сказал, что пойду завтра упражняться.
-Полагаю, господин, теперь Вам придётся сделать это.
-«Полагаю, господин…», дьявольская ведьма, ты прав! Придётся пойти, - он пристукнул кулаком по кровати, поднимая в воздух столб пыли.
-Постарайтесь не загадить всю площадку… - Франческо ухмыльнулся, но сразу уразумел, что сказал лишнего, - я хотел сказать, не стоит слишком усердствовать, с Вашей-то частотой возлияний.
-Чего-чего, тоже так хочешь чего ли? Что разумею, то и делаю. Всё со мной будет в порядке, даже лучше, если вино из головы повыходит малость! Вот помню, лет двадцать тому назад сражался я сразу опосля пиршества. Вот это было настоящим испытанием! А какие-то жалкие попрыгушки с деревяшками в руках мне нипочем!
-Надеюсь, господин.
-И я надеюсь, что мы закончили обсуждать то, что тебя не касается, - рыцарь прикрыл глаза и продолжил, - А главное я уповаю на то, что Теобальд пошлёт разумного убийцу, который только смертельно ранит Герхарда. Иначе всё пропало и делу конец...
-Верно, господин. Важно, чтобы Вы успели сказать ему последние слова, вынести перед толпой, вознеся его тело к небу, рассказать как Вы будете скорбеть по нему.
-Не знаю, смогу ли я вознести такую тушу даже от земли, но в остальных деталях ты совершенно прав. Если бы ты не был моим сателлитом, Франческо, я бы тебя нанял для сего дела. У тебя очень светлая голова. Не хочешь случаем поиграть в переодевания?
-Спасибо, конечно, за предложение, но насколько я помню, по соглашению, так называемый «вор» должен умереть после нападения на Герхарда. Я хотел бы получить плату, вместо меча в живот.
-Можно изобразить и твою смерть!
-Вам следовало родиться актёром…
-Ладно, будем считать, что я пошутил, - в глазах рыцаря мелькнула недобрая искорка.
-Подождём и увидим, господин. Пойду тоже ограблю пару человек, пока Вы не платите мне жалование.
-А вот этого не нужно, мне бесполезен однорукий или безносый наёмник, на вот, возьми монетку, - рыцарь указал сателлиту на стол, где лежал пергамент, там блестело несколько медных монет.
-Что же, спасибо и на этом, - он взял монету и утяжелил доселе невесомый кошель, - доброй ночи, господин.
-Иди, выпей за моё здоровье ещё, не вздумай никого грабить, - господин кинул наёмнику ещё один медяк, тот ловко его схватил и покинул комнату.

Двое авантюристов, связанных лишь словом, верой и надеждой на лучшую судьбину, держали свой путь из далёкой Венеции в сторону восточных земель Священной Римской Империи. Много расстояния они прошли, прежде чем достигли их, как по суше, так и по воде. Дорогу они не срезали, шли и через земли эрцгерцогства австрийского, побывав во многих его уголках от Санкт-Файт-ан-дер-Глана и Вольфсберга до Вильдона и земель Фюрстенвальда. В баварских же землях старались не останавливаться, разве что заканчивалась провизия.… Не раз им приходилось менять лошадей, одежды и провиант.
Одного из них, того, что помельче и посмуглее звали Франческо. Это был наёмник, происходивший, однако из богатой купеческой семьи. Он был умён, обучен грамоте и четырём языкам: вольгаре, латыни, нижненемецкому и верхненемецкому. Наизусть знал многие из стихов «La Commedia» Данте Алигьери и от рождения обладал развитой памятью. Хорошо обращался с мечом и алебардой и являлся в некотором роде «идеальным» человеком. Однако, некоторые ошибки, совершённые по молодости, связанные с деяниями преступными и противозаконными утопили весь его потенциал, в частности из-за них же ему не удавалось поступить на службу в родном городе Пиза. В те времена шла война с Флоренцией и иностранный наёмник по имени Джованни Акуто(Джон Хоквуд) своими действиями установил монополию на военное наёмничество, посему Франческо вскорости отправился странствовать, так и очутился в Венеции, где встретил чудного чужеземца, неопределённого возраста по имени Конрад. Встреча их оказалась совершенно случайной, и состоялась в одном из постоялых дворов этого прекрасного и уникального города на воде. Тот рассказал Франческо свою странную, и до крайности подозрительную историю, про то, что якобы он разорившийся рыцарь, кой, где только не служил и где только не побывал и что ныне планирует вернуть то, что по праву принадлежит ему. Франческо, будучи человеком, не знавшим, куда податься со своим тяжким грехом, выслушал странного человека, а затем нанялся к нему на бесплатную службу. Конрад лишь оплачивал его сон, еду и не более того. История его была следующая: много-много лет назад, покуда он был ещё малым дитём, путешествовал он вместе с отцом своим – Стейном фон Блюменшвертом в дальние земли своих родственников той же фамилии. Там, на великом пиру было заключено письменное соглашение между ними и правителем замка о том, что, коль род одних прервётся, другие смогут прийти и заменить их, дабы удержать сей замок за фон Блюменшвертами. Так он и планировал заполучить утраченную власть, полагаясь на давние соглашения умерших людей, а как доказательство его причастности к роду он сохранил рыцарский пояс с гербом фон Блюменшвертов, тут-то Франческо и согласился помочь ему, как советом, так и делом. Пока шли они из Венеции в земли Люксембургские, много раз они обговаривали свои планы. Думали, и уговорить старика и дождаться его смерти естественной и убить самостоятельно и заслать к нему убийцу и отравить ядовитым снадобьем.… В итоге, узнавая от различных рыцарей и благородных особ, с коими был знаком Конрад, что нынешний правитель Блюменшверта совсем оскудел умом и состарился, авантюристы воодушевились, но решили заручиться поддержкой извне. В итоге, поразмыслив хорошенько, решили убить старого барона, но не самостоятельно, а через наёмника. И вот, спустя несколько месяцев странствий, почти достигнув поместья, Конрад остановился в близлежащем замке, что принадлежал господину Теобальду фон Кёнингсфельду. Их приняли с опаской и презрением, ибо зрели на пояс Конрада, который в точности совпадал с поясом Герхарда гербом. Но тот успокоил их, рассказав свою историю, однако, не вдаваясь в детали, и просил у них помощи, заплатив денег, что скопились у него в достатке, и также оставив Теобальду лошадей в залог. Они просили его заслать в замок убийцу, дабы тот порешил судьбу старого барона, но не убивал насмерть, чтобы всё, в глазах жителей поместья выглядело действительно. Фон Кёнингсфельд оказался давним соперником Герхарда, что также можно было уразуметь, смотря на его презрительное отношение к путникам, однако, внимая речам их и видя пред собой залог в виде крепкой монеты и добрых лошадей, согласился. Также Конрад, как только сумеет захватить поместье в свой распоряжение, условился отдать Теобальду лесные угодья, из-за коих и была многолетняя перебранка между старыми баронетами. На том и сошлись. И вот, спустя десять дней с этих событий авантюристы, не сводя глаз с барона с нетерпением ждали прибытия наёмного душегуба…
Last edited by Konrad_Überhart on 10 Jan 2017, 01:25, edited 1 time in total.
M&B Status:
Offline
Reputation point: 162

Третий раз переписываешь на моей памяти, каждый раз по разному
M&B Status:
Offline
Reputation point: 213

переписывай одинаково
береги память
M&B Status:
Offline
Reputation point: 24

Переписывать одинаково - деградация.

Добавлено спустя 51 минуту 41 секунду:
Re: Story от Конрада(для развлечения читающих и критики автора)
В заголовке главы не умещаются. :-(

Последующее утро выдалось уже по-осеннему прохладным. По замку гулял ветер, холодный и пробирающий, проникающий в него отовсюду, просачиваясь через щели между каменьями. Заволочённое облаками точно шёлковой вуалью светило было едва различаемым. Над лесной гладью поднялось холодное туманное море, один вид которого заставлял содрогнуться, столь зябко выглядело сие зрелище. В замок с запада, с той стороны, где стояли водяные мельницы - подле речушек, нестройной вереницей, издали напоминавшей червя, выползшего из земли, на сырость тянулись телеги, нагруженные хлебами, пивом, вином и солониной, короче говоря, всем тем, что успели произвести в близлежащих поселениях, примыкающих к замку за скоротечное лето. Они были плотно завёрнутые и от влаги предохраняемые, рядом с обозами шла немногочисленная охрана. На стенах, окружающих предместья стояло всего полдюжины стражников, обязанность которых была пропускать эти самые повозки, проверяя их содержимое. Улицы же пустовали по большей части, как видно жители сидели по своим хибарам, прячась от дождя. Тот не прекращался с рассвета, размывая дороги и превращая свалки в смердящие памятники человеческого бескультурья и дикости даже большей, чем та, что присуща животным. Конечно, их разгружали время от времени или же закапывали, ибо считалось, что от них могут проистекать болезнетворные миазмы, но ныне, из-за дурной погоды и лени их не трогали последний месяц. Постепенно дождь начал утихать...

На дороге появился мужчина, он был одет опрятно, но неприметно, на поясе его висела деревянная колотушка и добротный кинжал. Он втянул ноздрями прохладный воздух, затем медленно выдохнул, точно готовился к чему-то. И действительно, не прошло и минуты, как он тронулся с места и бегом побежал за обозами. Когда он их нагнал, сразу притих и неспешно подкрался к последней в цепочке телеге, на которой, как по его заказу лежал целый сноп сена, ныне лишь слегка размоченного дождевой водой. Он осмотрелся, стражников не было видно поблизости, как и крестьян, которые могли бы его заметить. Тогда, замотавши лицо гугелем, и подобрав полы своего плаща, он прыгнул внутрь, с головой закапываясь в сушёную траву.

Конрад фон Блюменшверт набросил своё багряное шерстяное одеяло поверх плеч и немедля отправился в город к портному, тому, что по приказанию Герхарда было назначено сделать к сегодняшнему дню добрый наряд для его «сына».
Спешно перебирая ногами по ступеням винтовой лестницы, он едва не оступился, ибо ныне с трудом умел различать, где пол, а где потолок благодаря страшному похмелью, нагрянувшему к нему из-за чрезмерных возлияний. Однако он всё-таки устоял, и выпорхнул прочь из замка в одних лишь шоссах с одеялом, развевающимся за плечами, подобно мантии. Несмотря на боль и тошноту, он не забыл захватить спиртное - за его богатым и нелепо смотрящимся вместе с остальным одеянием поясом, торчал флакон с вином. По пути он напоролся пяткой на торчащий из земли корень и один чулок окончательно сполз с его ноги, так и оставшись на земле. А капельки холодного моросящего дождя впивались в оголенные участки его кожи, пробирая до костей. Из грязной норы, подле пробегающего Конрада, выполз старый бездомный и, зря на чулок, как на манну небесную, уволок его к себе, кланяясь рыцарю.
Дождь прекратился. Осеннее солнце освещало унылую ныне улицу, однако теплее не становилось. Некоторые дороги, изрядно орошённые дождём, немедля покрылись тонкой корочкой инея, а трава подле них приобрела чёрный оттенок. Более не было слышно пения птиц, только карканье ворон, да грачей. Последние собирались ныне в крупные стаи и устремлялись на юг плотным чёрным полотном, заволакивающим небеса.
Наконец Конрад достиг мастерской. По пёстрой вывеске с изображением катушкой ниток и по богатому экстерьеру легко было определить, кому принадлежала, сия структура. Он без стука и предупреждения вломился к портному, крича с порога:
-Где?! Где мои вещи, портной? А ты сам то где? – он озирался своими красными, как у чёрта глазами, не находя мастера. Несмотря на то, что он успел опохмелиться, покуда шёл к нему, головокружения не отступили, и он еле-еле понимал, что происходит вокруг.
Совершенно внезапно, из только что мирно лежащего одеяла выпорхнул ошеломленный таким внезапным визитом портной, столь сильно испугав рыцаря, что тот отпрянул от него с выпученными глазами, запнулся обо что-то и свалился на пол.
-Слава богу, это ты, господин, – облегченно проговорил портной, – я то было думал, что воры вконец стыда лишились.
-Этож какие такие воры? – спросил рыцарь, поведя бровью.
-Не то что вот воры, скорее грабители... Да неважно, господин. Ты же, господин, кажись, пришёл за нарядом?
-Верно, - Конрад, будучи раздражённым днесь из-за похмелья не сдержался и прикрикнул на бедолагу, - для твоего же благополучия, жду от тебя, что он полностью сшит, а ежели не так, клянусь баронской лысиной, я унесу всё, что мне тут понравится!
-Ох, не нужно сего, - портной устрашился его речами, - конечно же, всё готово. Вот, - он протянул заказчику суконный пурпуэн, желто-черного цвета с литыми застежками, сюркотту с капюшоном, а вместе с ними шоссы, той же расцветки.
Фон Блюменшверт немедля оделся, хотя и без искренности, но всё же поблагодарил мастера и ушёл.
«О каких ворах это портняжка молвил... может о тех же, что давеча ограбили меня в таверне? Ой, это же я ограбил…, Воры воруют, а не грабят, Конрад, - обратился он сам к себе, поправляя свою собственную неточность, - быть, может, он эдак намекнул мне, что он убийца? Хотя нет, конечно, - он усмехнулся, а затем сказал себе под нос, - я же придумал это обозначение с Франческо, никто не мог нас подслушать… или мог? Надо быстрее избавиться от Герхарда и завязать с выпивкой», - теперь его разум был затуманен вином, похмелье сдавало свои позиции. В такие моменты он рассуждал до крайности нескладно, подобно умалишённому, в светском же разговоре он старался контролировать свои речи и мысли, однако это не всегда у него получалось.
Мимо него проходило множество разнообразного люда: рабочие и ремесленники, крестьяне и купцы, охотники и рыбаки, что приехали из предместий. Некоторые, узнавая его, здоровались, снимая шапку и кланяясь, улица пестрела от этого разномастного народу, кто-то в рванье, кто-то в бархате и шёлке, такое скопление вызывало головные боли, зато, становилось теплее. Со стороны таверны, мимо которой прохаживал Конрад раздался знакомый голос. Последний вздрогнул, обернулся и узрел Нильса фон Кёнингсфельда — сына Теобальда, того самого, что должен был послать в замок убийцу по их договорённости.
-Эй, Конрад! Конрад, да постой же ты! - кричал он, догоняя рыцаря, перебирая своими коротенькими толстыми ножками.
Нильс тоже был рыцарем, несмотря на свой малый возраст. Он совсем не был похож на Теобальда Кёнингсфеьда, будучи, в отличие от него небольшого роста и с огромным, непропорциональным носом, точно его покусали пчёлы. Он встал против Конрада и они поздоровались.
-Отлично выглядишь, Конрад, скоро научишься одеваться не хуже меня, хотя тебе явно не хватает золота на вороте, – нелестно и с тем же одобряюще говорил Нильс, - цепь бы хоть повесил.
-Я что, Венцель, чтобы выряжаться, как шлюха? – покосившись, ответил Конрад фон Блюменшверт, но затем смутился из-за собственных же слов.
-По-твоему, наш славный король - шлюха?
-По-моему, ты… - голова его всё ещё побаливала и он был не в настроении вести пустые беседы, - ладно, давай поговорим не об одежде, если ты разумеешь и об иных аспектах бытия.
-Ещё знаю кой-чего о королях и императорах, – насмешливо сказал Нильс.
-Всё мне ясно... как твой благородный отец Теобальд?
-Как будто тебя это интересует, я-то вижу, твоя голова занята чем-то другим.
-Проницательный ты, я думаю о… том, что он должен. О «ворах», - Конрад подмигнул ему, в надежде на то, что тот что-то знает, - ах да, я хотел сказать об убийце. О душегубе? Эй! Ты отца, когда последний раз навещал?
-А что о них думать, их вешать нужно, – проговорил Нильс и поднял указательный палец к небу, - или рубить руки и носы. Что бы ты выбрал, будучи вором или убийцей?
-Всё понятно, ничего ты не смекаешь… Нильс, у меня сейчас дела, я должен разобраться с «вором»… для Герхарда, это очень важно.
-Знаю я твои дела. Вор, ха! На бабах скачешь целыми днями, развратная твоя душонка, да вино пьешь, ну да ладно.
-Было бы на ком скакать, - он на секунду умолк, а затем продолжил, - и, да, тебе не болеть,…по крайней мере, не чумой и не воровать, а то лишишься своего прекрасного носика.
-Звучит, как угроза. Но не волнуйся за мой нос, а вот на ком поскакать тут, найти не проблема. Рядом с таверной есть сарай, там тавернщик может исполнить твоё желание.
-Интересно, - сказав это, взгляд Конрада не изменился, а голос оставался безучастным, - надеюсь, эти услуги оказывает не сам тавернщик.
-Ну, конечно же, нет! И да, про то, что я давно не был дома – истина. У вас очень хорошая таверна, знаешь ли.
-С этим соглашусь. Ладно, прощай, - закончил фон Блюменшверт утомлённо.
-Постой! - взвизгнул Нильс, Конрад остановился и снова повернулся к нему, - касательно твоего вопроса… отойдём?
-Ты про услуги, которые тавернщик предлагает? – уточнил Конрад брезгливо, поморщившись.
-Да я же серьёзно говорю с тобою, - шепнул фон Кёнингсфельд, - насчёт воров твоих или как ты там его назвал.
-Это уже интересней, - Конрад встрепенулся.
Они зашли за таверну и немного далее, встав подле заброшенного дома. Внутри наблюдалось какое-то движение, но они не предали этому никакого значения. Нильс осмотрелся и заговорщически продолжил.
-По чести сказать, да, я от отца, он велел передать тебе весточку, что сегодня душегуб прибудет к Герхарду. Он будет один, толковый малый, полагаю, он уже в поместье. Переодет в богатое платье, дабы с лёгкостью можно было проникнуть в замок. Ожидать можно вечером, лучше будь сегодня весь день в замке, коль такое возможно, ибо другого шанса не будет, и да, парень умирать не собирается, так что готовься также к драке и лучше больше не пей. Хоть ты и пробыл у нас всего два дня, а то, что ты охоч сверх меры до алкоголя, я уразумел.
-Вот это действительно интересно, - Конрад покрутил ус, - спасибо тебе за добрый совет и славную весть.
-То-то же. Но, коль скоро всё свершится, тем лучше для всех нас. Уповаем на твоё благоразумие, - Нильс протянул руку и похлопал Конрада по плечу.
-А я на вашу честность.
-В этом можешь не сомневаться! – Нильс наигранно оскорбился, усмотрев на себе недоверчивый взгляд Конрада, - ну, ладно, мне тоже пора, доброго дня.
Они скосились друг на дружку и разошлись.
Конрад ступал, посматривая себе под ноги с идеей найти что-нибудь ценное на дороге, был погружен в свои думы, рассуждал об убийце для Герхарда, о Кёнингсфельдах, о вине и распутных девицах, много мыслей роилось в его неспокойной голове. Наконец остановился, взглянул на тусклое, едва видимое солнце и вспомнил, что сегодня обещался явиться на занятия с копьем и секирой. У него также мелькнула мысль: «Это хороший повод не покидать замок! Да и время летит быстро, скоро вечер, надо поторопиться,… хотя в такую погоду трудно узнать время без часов». После чего он сию же секунду ринулся в замок, не обращая внимания на грязные лужи, устилающие дорогу. Новые сапожки в момент покрылись налётом отвратительной мокрой жижи, а разлетающаяся в разные стороны вода пачкала прохожих и товары, разложенные рядом с дорогой. Торговцы грозили ему кулаками вслед, а те, кто не узнал его — сыпали проклятья. Добежал он быстро, даже не запыхался. В одно мгновение створки ворот, ведущих в замок были распахнуты перед рыцарем и через минуту Конрад стоял перед Куртом из Эгера — его номинальным учителем фехтования. Курт был невысокого роста, узок в плечах, руки его были тощи, как и ноги, даже объёмистая одежда не скрывала сей недостаток. Его обветренное молодое лицо покрывали застарелые шрамы. Вздернутый, перекошенный нос явно был не единожды сломан. Глаза его были серого цвета, и создавалось впечатление, словно этот человек вообще не испытывал никаких эмоций. Черные, как уголь, борода с усами украшали узенький подбородок, а голову покрывала итальянская шапочка в форме таблетки - подарок от Франческо. Курт был одет в простеганную льняную куртку, зашнурованную спереди длинным кожаным шнуром, в руках он держал деревянный шест. Учитель заговорил первым:
-Конрад, ты чуть было не опоздал и я хотел готовить наказание, но тебе повезло. Впрочем, судя по твоему «новому» костюму, не слишком, однако меня это не волнует – ты человек военный, а не торговец или шлюшка, надеюсь, я хорошо объясняю?
-Курт… - Конрад напрягся, стараясь говорить учтиво, - меня отвлекли, пока я направлялся к тебе, отвлекли по важному делу жизни и смерти... Да, кроме того моё вино закончилось, это тоже важно...
-Совершенно не понимаю, о чем ты, Конрад. Ладно, как бы там ни было, идем за мной, я покажу тебе новые движения, а также как драться с копьем, если тебя окружило несколько человек.
-Будто я и сам не знаю, - он прыснул.
-Ты может, и знаешь, но не всё, поверь, - Курт через силу оскалился, - и прекрати пропускать занятия. Когда мы виделись последний раз?
-Мм… думается мне, что неделю назад.
-Вот и я не помню, ладно, пойдём.
Конрад, молча, отправился за учителем, зарясь по сторонам. Всё ещё пасмурно. То был полдень, воины трапезничали, из харчевни раздавался громкий хохот и не менее громкие разговоры: «В харчевне должно быть пиво» - подумал Конрад, облизав сухие губы. Трава под его ногами была усыпана опавшей листвой. Иней же частично спал, светило, хоть и неизменно тусклое, растопило его, давая надежду на ещё несколько тёплых дней.
Наконец они остановились возле небольшого здания, где стояли стенды с деревянным оружием. Конрад надел стеганую рубаху поверх своей собственной, выбрал шест, что казался ему прочнее прочих и проследовал на огороженную площадку, устланную песком. Вдруг он остановился, задрал голову к небесам и стоял так, пока мастер не окликнул его. Они встали друг против друга.
-Итак, Конрад, однажды ты станешь «фон Швертом», как твой отец. А знаешь почему, потому что Я твой учитель! Только я из всей округи могу сделать это так, как подобает, можешь забыть обо всем, что знал раньше. Ты слушаешь? Конрад, повернись ко мне и слушай. Итак… - начал он объяснять технику владения копьем.
Спустя час они закончили теоретическую часть и Курт, подводя итог уточнил:
-Понял?
-Да, поехали на войну, там и проверим, – съязвил рыцарь, и в это же мгновение шест учителя со свистом «вонзился» в шест Конрада обозначая сим движением начала практической подготовки. Рыцарь успел отвести удар, после чего уколол учителя древком в живот, но неуклюже, ибо находился в смешанном состоянии пьяности и похмелья. Курт не сумел заблокировать сей удар, но отвёл его так, что шест лишь слегка прошёлся по животу, а дальнейшие удары Конрада парировал без труда и изредка бил сам. Так они бились минуту, покуда сильный удар Курта не разделил шест Конрада на две половины, а второй удар опустился на его голову, после чего тот, постояв с мгновение, упал без сознания, вино определенно вредило тренировке.
Очнувшись, фон Блюменшверт не ощутил, сколько времени прошло, повернулся и хотел уже пойти в харчевню, но учитель остановил его ударом под колено.
-Ты что это удумал? - разозлился Конрад, - прекращай, иначе выпихну тебя из замка, как паршивого пса.
-Ты? - Курт рассмеялся, - ты давай на секирах меня одолей для начала, - и он дал Конраду выточенный из дерева топор, похожий на боевой и они продолжили. Конрад бился всё так же неуклюже, делая целое море лишних движений, руки его часто вздрагивали, а ногами он работал так, словно ему вместо обоих берцовых костей вставили деревяшки, но в этот раз он побил Курта, наподдав ему по бёдрам и плечам. Немного отточив техники, они приступили к физическим упражнениям: стоянию на руках, бегу и метанию валунов в длину. За время занятий Конрада вывернуло несчётное количество раз, а сердце стучало, так, точно собралось покинуть его грудную полость. Однако, несмотря на всё это, они упражнялись до самого вечера, иногда прерываясь на трапезу. Наконец занятия прекратились. Конрад уже предвкушал пенистое пиво, разливающееся по его недрам. В этот миг его окликнул Франческо.
-Герхард зовёт. Проследуем же в замок.
-А не пойти бы ему? – раздражённо ответил Конрад, едва держась на ногах.
-Там явственно важный гость прибыл. Думаю, Вам следует пойти к ним и немного подыграть Герхарду…
-Ладно, тихо, я всё понял. Скажи лучше, вино то там будет? Или пиво.
-Разумеется.
-В таком случае я уже в пути! - Конрад проследовал за слугой, держась за его плечо, - кстати, сегодня днём я случайно встретился с нашим давним знакомым — Нильсом.
-О? – наёмник обратил на рыцаря заинтересованный взгляд.
-Да. Он сообщил мне, что «вор» исполнит задуманное сегодня вечером… или ночью, раз уж важный гость прибыл.
-Замечательно. Хотя, сказать по чести, чем дальше мы идём, тем большим негодяем я себя ощущаю.
-Поздно ты призвал свою совесть, да и не стоит. Совестливость – признак трусости.
-Понимаю, господин, и не смею спорить. Пройдёмте...
И они отправились ужинать вместе с Герхардом и несколькими гостями, проезжавшими через поместье «Блюменшверт». Видно им было что-то нужно, раз они заехали.

Герхард поприветствовал приемного сына, когда тот вошёл, хотя лучше сказать – ввалился. Он шатался, хватаясь по пути за всё, что всплывало перед ним. Протопав мимо края стола, он ухватил металлический стакан, что стоял перед одним из заезжих и выплеснул его содержимое себе в глотку. То оказалось вином, и рыцарь опустил благосклонный взгляд на гостя, хлопнул его по плечу и сказал: «Иисусе, шл… Христе!» - едва удержавшись от последующих высказываний, он таки сел подле Герхарда. Как впоследствии оказалось, к ним въехал на потчевание действительно важный гость, получивший в этом году титул магистра Ливонского ордена - Веннемар фон Брюггеней.
Они расположились в центральной зале. Вокруг визитёров сновали слуги в торжественной одежде и в многоцветных шоссах. Вносили жареную свинину, обложенную ароматными травами, щук, дикую птицу и куриц, свежие хлеба, а также вино и пиво, без которых не могло обойтись ни одно подобное заседание. Менестрель, который приехал вместе с гостями, по совместительству акробат затренькал на лютне, однако без песен.
На лице гостя явственно отображалась печать думы и словно бы печали, рядом с ним расположился Курц фон Ольденбург, который был здесь проездом и служил наемником у Веннемара. Они сидели в богатых, украшенных бархатом одеяниях, с рыцарскими поясами и прочими, указывающими на их титул символами.
Как было сказано ранее, Конрад сидел рядом с жирным бароном, а гости напротив них. Тут Герхард заговорил, предварительно смачно отхлебнув вина, дабы привлечь внимание к своей персоне.
-Ну, добрый магистр, как дела ратные?
-Да будет вам известно, что мало что изменилось с нашей последней встречи, барон. Воины ордена, как и ранее, помогает братьям-рыцарям добивать язычников, но, по чести сказать, дела эти Вас ныне мало касаются, Вы тут, чуть ли не на краю мира от нашей ставки… - он прервался, осознав, что сейчас является гостем и ответил не слишком учтиво, - однако, прошу меня простить. Ягайло хочет заключить союз с Тевтонским орденом и его благородным магистром, Конрадом Цёлльнером фон Ротенштайном. Я убежден в скорой победе над язычниками, а там не грех и на Польшу двинуть. А что касается Вас, Герхард фон Блюменшверт, собственно, за этим я и заехал, дело в том, что я ищу доблестных рыцарей, кои могли бы помочь в моем походе. Если таковые имеются у Вас на содержании хоть в качестве наемников, а может и Вы сами... кто это с Вами сидит? Всех возьму, и поверьте, орден щедро платит своим верным слугам, Ольденбург не даст соврать, - закончив речь, он отломил сочную куриную ножку и с наслаждением сунул ее себе в рот, практически тут же избавив кость от мяса.
Герхард колебался, приемыша он отдавать не хотел, а самому ехать на войну было рискованно. Лицо его изображало смятение, глаза выпучились сверх меры, он сидел так довольно долго, но, в конце концов, заговорил:
- Извините, магистр, я уже стар. Сколько мне? Да господь знает, не менее восьмидесяти годков. Боюсь умереть по дороге. А что до моего сына, так он и не рыцарь вовсе, гляньте сами. Его историю я умолчу, однако, Вам скажу, что пока никуда отпустить его не собираюсь.
Веннемар поднял на него глаза, затем перевёл на «его сына», который опрокидывал в себя стакан за стаканом, кубок за кубком, пожал плечами и продолжил трапезу.
Конрад повернулся к Герхарду с недоумевающим взором, в его глазах также угадывалась злость, ибо старик, оказывается, не держит его за рыцаря и только что сообщил об этом магистру ливонского ордена.
-Конрад, - начал было последний, - пойми, ты не можешь быть рыцарем сейчас, ты не закончил своё обучение, не отвык ещё от чрезмерных благ, столь скоро свалившихся на тебя, я всё понимаю, будь терпелив!
-Не могу быть рыцарем? Обучение? Чрезмерных чего-чего? Слава Иисусу, скорей бы уже… - не закончил Конрад.
-Скорей бы что? – контекст был понятен, но не Герхарду.
-Скорей бы ты подох, старый жирный безумец, - пробормотал Конрад себе под нос.
-ЧТО? – Герхард расслышал не все слова.
-Ничего, вина, говорю, налей. Бокал пустой, не видишь что ли? Я же «БАСТАРД», - говоря последние слова, он посмотрел в глаза Веннемару.
Барон же не стал отвлекаться на беседы с ним и повернулся к гостям.
Фон Брюггеней взглянул на оконце, из которого сочился тусклый свет, затем перевёл взор на своего спутника, Курца фон Ольденбурга, и потряс рукой в сторону дверей, намекая, что им пора уходить, ибо ничего доброго ждать тут не след. Тот, точно бы прочитав его мысли, встал, поклонился и вышел, так, не сказав и слова. Магистр же допил вино из своего кубка и проследовал за ним. Вскоре они покинули поместье, даже не оставшись переночевать.
После ужина Конрад вышел в предместья, подышать свежим воздухом перед сном и выпить вина. За ним увязался его наёмник Франческо. Они завернули в таверну. Внутри было прохладно, лишь несколько посетителей сидели за столами, пьяные и ничего не разумеющие. Конрад понимающе посмотрел на них, достал мешочек с монетами, который недавно отобрал у местного пройдохи и заказал два кувшина вина.
-Я тебя знаю, - сказал на это тавернщик, - ещё раз сюда явишься, отрублю тебе ухо.
-Чего? – спросил Конрад, в глазах у него уже двоилось, а Франческо взялся за рукоятку меча.
-Ты ограбил моего постояльца, спёр у него весь заработок! Я видел это, и все видели, хоть и не могут ныне подтвердить.
-Я же баронов сын, - усмехнулся Конрад, - так что ухо отрубят тебе, если ты продолжишь эту фа…, фамиль…, короче говоря, немедленно не нальёшь мне выпить. И ещё! Я не помню твоей морды… новенький?
-Не твоё дело. А ну выметайся отсель, пока не получил на орехи.
-Господин, - вмешался Франческо, - пойдемте, не стоит он того.
-Да! Слушай своего служку, тупица! – заорал тавернщик и стукнул кулаком по столу.
-Я за тобой ещё вернусь, - Конрад злобно посмотрел ему в глаза.
-Возвращайся, милости просим, чёрт тебя дери.
В глазах тавернщика читался страх, пренебрежение и что-то неуловимое, пугающее. Но Конрад не предал этому большого значения.
-Не понравился он мне, Франческо, обычно тавернщики добрые ребята, а этот словно пёс цепной. Да и вижу я его впервые, вроде бы, а он молвил, что видел меня ранее. А ты знаешь, что я хожу сюда вторую неделю без пропуска.
-Да, господин, имелось в нём что-то странное, вернемтесь поскорее в замок. Стены спасают от всех невзгод.
-Нет, так дело не пойдёт, - Конрад развернулся на пятках и вошёл обратно в питейный дом.
Франческо не смел его бросать там без оружия и юркнул вслед. Тавернщик вышел из-за стойки и, закатав рукава своего коттарди, рванул на едва стоящего Конрада. Попытался ударить, но рыцарь совершил полупируэт и неловко толкнул нападающего в спину, тот лишь качнулся, хотел было развернуться порезче и довершить начатое, но тут послышался звук выползающего из ножен меча. Франческо приставил оружие к горлу наглеца.
-Ладно, не стоит он того, - сказал тавернщик, жмурясь от наплывающего страха.
-Ты кто такой вообще, чего угрожаешь? – спросил грозно Конрад.
-Тилем звать, бороду состриг, уже не признаёшь. Не знал я, что ты баронов отпрыск, ей богу, но, по чести сказать, даже если б и знал, то не надо ж честных людей без денег оставлять. К тебе же замок перейдёт, барон уж старый, подумал бы ты головою своей.
-Как это не знаешь? - на лице Конрада отобразилась озабоченность, он подошёл к одному из столиков, разбудил пьянчужку и, заглядывая ему в глаза спросил: «эй, знаешь, кто я такой?», тот отшатнулся, и громко испустив желудочные газы, ответствовал: «а кто? Я тебя видел, ты, вроде, грабитель местный, самый наглый из всех, что я видел, ох, был бы я потрезвее, задал бы тебе…» - после чего он повалился обратно на стол. Конрад рассвирепел, стукнул кулаком по столу, выбежал на улицу, схватил первого прохожего за плечи и, потрясая, задал свой прежний вопрос, на что получил ответ, схожий с тем, что дал рыцарю постоялец в таверне, за тем лишь исключением, что не назвал последнего грабителем. Конрад отпустил его, обратился к следующему, тот лишь с насмешкой вопросил: «ты что, сынок, имя своё забыл чего ли?». Тут Конрад успокоился, вошёл обратно в дом. Владелец заведения стоял всё там же, с приставленным к шее мечом и с разведёнными руками.
-Ладно, прощаем тебя, - сказал Конрад спокойно, - налей нам выпить и мы пойдём.
-Славно, господа, славно, - тавернщик забежал за стойку, наполнил кувшины вином и фальшиво улыбнулся.
Авантюристы, наконец, покинули питейный дом и отправились обратно в замок.
-Знаешь, а он верную мысль подсказал, - сказал Конрад, смотря себе под ноги.
-На счёт того, что Вас половина будущих подданных в глаза не видело?
-Верно смекаешь, - Конрад потрепал Франческо волосы, - нужно как-нибудь привлечь на себя внимание, ибо, коль скоро боров загнется, может начаться смута.
-Быть может Ваше формальное посвящение в рыцари может решить проблему, – Франческо говорил ровно и спокойно, на лице его не было никакой эмоции.
-Похоже, что придётся стерпеть и посвятиться вновь, - сказал рыцарь несколько удручённо, - да ничего не поделаешь, раз назвался бастардом, придётся походить на него.
-Господин, сегодня ещё и убийца должен прибыть, по оповещению от Нильса, коль ему можно верить, конечно.
-И то верно, дьявольская блудница! Хотя стража то меня знает, как-нибудь выкручусь, чей не выпрут из замка то.
-И то верно, - Франческо проёл рукой по подбородку, - Вы говорили, что раньше были братом-рыцарем, это правда?
-Правда. Да много кем я бывал, - он махнул рукой, - очень много, но рыцарем – всегда. Вот посему и раздражаюсь, но полно мне, всё равно ныне я безвестен уже лет сорок.
-Так сколько же Вам годов то, господин? – в его голосе проскочила нотка удивления.
-Много, Франческо, - сказал Конрад и с улыбкой глянул на слугу.
-По Вашему лицу и не сказать, хотя белизна волос тому и свидетель. Будь по-Вашему, - Франческо не знал, что и ответить всё-таки он не исключал того, что его господин просто чрезмерно выпивал последнее время и выдумывает небылицы.

Дело близилось к ночи, сгущался туман, словно истекающий из недр земли, люди заспешили по домам, кроме вольнонаемных рабочих, которые так и остались вкалывать на своих местах. Герхард лежал на кровати в верхней комнате замка, слуга зачитывал ему письмо, присланное от магистра Тевтонского ордена. Чтение было прервано внезапным появлением приёмного сына. Он зашёл ковыляющей походкой, присел рядом с кроватью барона и заговорил:
-Ты сказал мне, о дорожайший отец, что я не закончил обучение… и так далее. Так смотри, я готов хоть сейчас, даже в своём нынешнем состоянии показать тебе и всем, что готов стать рыцарем! – Конрад говорил уверенно и напыщенно, изо всех сил стараясь проговаривать все слова без запинки.
-Действительно? Если ты не заметил, дорожайший сын, сейчас уже ночь, – иронично заметил Герхард, - если ты и, правда, так готов, завтра поговорим об этом подробнее.
-Завтра может быть поздно, - прошептал Конрад, - тогда, напиши хоть грамоту или найди ту, в которой оглашается то, что данные земли переходят в моё… то есть, в распоряжение любого фон Блюменшверта, после его законного владельца.
-Конрад ты видно глупец, если считаешь, что подобная грамота сохранилась, - он ухмыльнулся, явственно поняв о чём ведётся речь, - да ещё и действительна, однако, не волнуйся, ты же мой сын, пусть и бастард. Всему своё время, иди лучше спать.
-Что же, ладно. Доброй ночи, - Конрад покосился на барона. Он не знал, что теперь делать. Было очевидным, что сейчас ничего не поделаешь, разве что прибить убийцу, который, возможно уже крался по замку с занесённым кинжалом, а Герхарда сгноить уже после посвящения, что было делом весьма затруднительным.
Герхард же, глядя на пьяного Конрада, бросил на него насмешливый взгляд и повернулся другим боком, показывая всем видом, что не хочет продолжать эту бессмысленную, по его мнению, беседу.
Спускаясь по лестнице в полутьме, Конрад и не подозревал, как окажется прав.
-Эй, ты кто таков? – крикнул он человеку, что стоял в пролёте лестницы, уставившись на него холодными глазами.
-А кто спрашивает? – ответил вопросом рыцарь.
-Ты Герхард? – спросил он, - или ты Конрад?
-Я то? Да какая разница, - сказал он и посмотрел на свой пояс, меч отсутствовал, - ты за бароном пришёл? Давай, он там, этажом выше, в своей комнатке.
-Я выслухал, покуда шлялся по городу, что я тоже нежилец, когда совершу мне приказанное, так что, смотрю, раз ты без оружия, то и тебя заодно приглушу, Теобальду, верно всё одинаково, будет лучше, если вы оба умрёте.
-Ты что же, следил за мной? – удивлённо вопросил Конрад, стараясь держаться уверенней.
-Я-то сначала подумал, что ты Герхард, волос седой, шрамы на лице, да и по возрасту, хрен пойми, похож вроде на Теобальда в этом отношении.
-Вот оно чего. Так давай договоримся, давай ты его пырнёшь ножом, а я дам тебе уйти, чего скажешь?
-Не пойдёт, я видел, что там слуга его сидит, вдруг ты обманешь, мне с двоими не справиться, ясно как день.
-Раз ты стоишь и говоришь со мной, значит, хочешь ещё договориться, - сказал Конрад, улыбнувшись, однако в следующее мгновение увесистая булава пронеслась мимо его лица. Он интуитивно успел заблокировать её руками, но, удар был сильным и надломил одну руку Конрада, тот упал и возопил о помощи. В коридоре, из которого выходил до этого Конрад послышался топот. Убийца вынул из-за пояса кинжал, наступил Конраду на живот, чтобы закончить своё дело, но острая алебарда рассекла душегубу голову.
-Господин, с Вами всё в порядке? – спросил Франческо, который оказался неподалёку, подслушивая их разговор.
-Да, только руки не чувствую, должно быть надломил, эта шлюха мефистофельская, – сказал он, все ещё не раскрывая сомкнутых от боли глаз.
-Это тот самый? Который за Герхардом? – спросил Франческо подмигивая.
После этих слов и жестов Конрад с усилием разомкнул глаза, поднялся с окровавленного пола и взглянул на нападавшего.
-Верно, это он, - шёпотом сказал Конрад, а затем громко, хотя навряд ли его кто-то слышал, кроме Франческо – вот был бы у меня меч!
-Да, господин, только, раз уж всё так повернулось, давайте не будем афишировать его приход. Сейчас Вам следует немедленно отправиться к лекарю. Держите Ваше вино.
-Да-да, конечно, - Конрад посмотрел на Франческо и взял бутыль из его рук, - вот мой лучший лекарь.
-И ещё возьмите мой меч, на всякий случай, время то позднее.
-Может, лучше сходишь со мной, чем совать мне меч?
-Увы, сейчас никак не могу. Необходимо убрать тело, прежде чем его кто-нибудь заметит. Дело опасное, но я справлюсь, замотаю его для начала в плащ.
-Ладно, дело верное, сам дойду. Когда вернусь, обсудим, что будем делать дальше…
-Очевидно, что теперь Вашему посвящению ничего не грозит, - Франческо нахмурился и прикрыл глаза, - надеюсь оно к лучшему.
Конрад ничего не ответил, было ясно, что время для обсуждения было не лучшее. Он схватил меч, предложенный ему наёмником, небрежно сунул за пояс и отправился в предместья, ныне укутанные тёмным палантином ночи.
Улица пустовала, изо рта фон Блюменшверта выходил густой пар, сломанная рука коченела, а из-за тумана было сложно разглядеть и собственные туфли.
«Еще немного и я уже у костоправа. И чего же ему в замке то не спится.… Ускоряй шаг, ты, пьяная голова, надо же поскорей добраться, а ещё надо выпить…» - он остановился, зубами откупорил флакон, только поднёс ко рту, и мысль его оборвалась на долгие часы, колотушка, хоть и слабым ударом, лишила Конрада сознания, тот упал на мокрую землю, ощущая вокруг тьму, сырость, туман и мороз. Последнее, что он заметил - бородатые, водянистые хари. Его скрутили по рукам и ногам, и потащили один чёрт знает куда.

Теобальд фон Кёнингсфельд и помыслить, не смел, какая удача идёт к нему. Когда Конрад прибыл в его поместье двенадцать дней назад и высказал своё предложение и надежды, Теобальд внимательно наблюдал за ним, уразумев вскорости, что то был человек твёрдый и самоуверенный, но пьющий столь много, что другие его качества меркли перед последним. Как только Теобальд договорился с рыцарем о засылке душегуба в поместье, он незамедлительно начал стягивать войско, дабы после смены власти осадить Блюменшверт, силой убедить местных жителей в том, что Конрад будет являться его номинальным управителем, а самому тем временем выкрасть всю казну из замка. Однако, не располагая ныне большими средствами для сбора хорошего войска или найма профессионалов, он порешил стягивать разномастную шелупонь с близлежащих земель за помилование и скромную плату. Уже к концу недели под его началом собрался порядочный отряд, но окажется его дело выигрышным или же он просчитался – узна-ется позже.
M&B Status:
Offline
Reputation point: 162

Приступаю к 3 ..
Очень даже … очень даже …
M&B Status:
Offline
Reputation point: 47

Konrad_Überhart wrote:В заголовке главы не умещаются.

Не переживай. Кстати, есть предложение - можно добавить твои труды в мою ассоциацию:)
По-моему очень хорошо постарался, молодец.
M&B Status:
Offline
Reputation point: 113

Я бы не хотел, чтобы оно находилось где-либо ещё.
Следующая глава подъехала.

Глава №4
«Уши, зубы, скрип двери, комар и муха пляшут под лунными лучами. Под ними замёрзшее белоснежное винное море, плещется о деревянные скалы... как приятна смерть, которую приносишь ты, а не тебе… нужно ускорить шаг… Конрад, ты снова пил слишком много, стоит ли оно того. Теобальд обманул тебя, простачёк! Положим алебарду тебе на бороду, посмотрим, каким голосом запоёшь, мужичок!» - бредил Конрад, лежавший в холодной, сырой пещере. Лишь тонкая прослойка застарелой соломы и грязная тряпица разделяли его тело и каменистое дно вертепа. Поминутно мерцающие тени на стенах, сталактиты, свисающие с изъязвлённого потолка и сталагмиты, торчащие из земли, точно зубы гигантского чудища, придавали зловещую и гнетущую атмосферу сему месту. Послышался треск горящих сучьев, видно кто-то оживил костёр. Вдалеке, словно бы из-под земли, со стороны, откуда шёл воздушный поток, рыцарь услышал стука дождевых капель, бьющихся о листву, он почувствовал, как сознание возвращается к нему, а вслед за ним и адская боль… тут он с ужасом осознал, что приключилось. Вспомнил Конрад убийцу и порассудил, что Теобальд с самого начала и не думал выполнять своих договорённостей. С досадой он размышлял о своём плане, уж слишком простом, чтобы оказаться осуществляемым. Не стоило являться ему к Теобальду обвешанным поясами златыми, цветами и мечами украшенными, понятно ещё с порога было, что не жалуют фон Блюменшвертов в Теобальдовом поместье. Скупая слеза прокатилась по его щеке, ныне измаранной в грязи, ибо оказался он в ситуации по ощущениям безвыходной.
Скрежеща зубами от страшной боли, сковавшей его руку, он приподнял голову и огляделся. Рядом находилось несколько человек весьма убожеского виду. Их убранство было старым, выцветшим, у некоторых порванное или истёртое до сквозных дыр, один стоял даже без исподнего. Глядя на весь этот срам, у рыцаря мелькнула мысль: «шлюха дьявола, это же надо так просчитаться». В пещере ужасно воняло гнилью и дерьмом, по всей видимости, здесь обитало множество народу, а пещера была достаточно обширной, чтобы их всех в себе уместить. Повсюду летали мерзкие инсектумы вредные для человека, наподобие мух, мошек и комаров. Будучи связанным, Конрад мог обозревать лишь малую часть природного укрытия. Посреди импровизированной залы находился большой костёр, в кой поминутно ссыпали ветки, шелуху и мусор, дабы подпитывать его. Подле огня восседал человек, облачённый в длинную мантию, борода его спускалась ниже груди, а на шее висел деревянный крестик. У него был крючковатый и крупный нос, смахивающий на гнилой плод клубники. Его убранство выглядело куда более чистым и опрятным, чем у прочих постояльцев пещеры, по всей видимости, это был их начальник. За его спиной был виден исход из этого тартара, охраняемый ещё двумя колобродами. Мимо Конрада проплывали фигуры разбойников, никто не обращал на него особого внимания, покуда один из них, которому, видно, хотелось развеять скуку, внимательно наблюдал за ним и приметил, что их пленник очнулся и немедля обратился к нему:
-Эй, думашь, мы случайна тебя поймали, да ещё и не прибили? Наша братия потребуем выкуп за твою дурью головешку, а потом… - хотел он было сказать что-то, но тут второй бандит громко шикнул на него и первый замолк.
-Тихо ты! Эй! Ничего ты от нас не услыхаешь, спи, покуда живой и умирать не вздумай. Руку мы тебе залечили, как сумели, так что, смотри не дергайся, а то сломаю обратно, понял? – сказал второй, - хотя Теобальд и не велел...
-Теобальд, получается? Ладно хоть не сам чёрт, – ответил Конрад, щурясь от боли и яркого пламени костра, - а вина дадите, за Теобальдову монетку?
-Чего? Шутки шутить удумал? А ну не рыпаться.
-Какие такие шутки? - Конрад наигранно усмехнулся, а затем спросил, - могу я побеседовать с вашим главарём?
-Ну всё, ты меня умаял, баран, - разбойник замахнулся на него кулаком, - победовать хочет! Я тебе победую!
Устрашившись, Конрад бухнулся голову обратно на подстилку. Недобрые мысли ветром гуляли в его голове, ибо жизнь ныне зависела целиком и полностью лишь от прихоти таких вот людей, коль их можно было назвать таким возвышенным словом. Уповал он лишь на то, что барон не забыл его, что и впрямь проникся к нему отцовской любовью и простил ему все его выходки и дурные поступки, да что там, даже дурные мысли, ежели догадывался о них, ибо в данную минуту рыцаря тревожило лишь спасение его телесной формы от безвестной гибели. Кто же знает, что потребует Теобальд за его голову, а быть может и просто захватил его в плен, дабы спровоцировать Герхарда на некие действия, да и знает ли последний о том, кто же в действительности его похитил. От неопределённости, от негодования и боли ещё сильнее скрутило Конрада, даже страх, обыкновенно ему неведомый, начал подступать, словно бы опутывая его щупальцами, выползающими из-под гнилой просыревшей подстилки, на коей он ныне лежал. Однако, он старался сдерживать его, что хватает мочи, ибо страх, как известно, мешает рассуждать здраво похлеще алкоголя, тем паче последний Конраду пока не грозил.
Судя по лучам света, прокравшимся в вертеп, ненастье закончилось и наступило утро. Повеяло свежестью. Больше ни на что не опускал он свои очи, ибо вконец обессилел, но не в состоянии был заснуть из-за дьявольской ломоты, сковавшей его руку, а за нею и всё тело. Разбойники подумали, что он вновь потерял чувства или заснул, однако, Конрад лишь прикинулся уснувшим, даже всхрапнув пару раз для пущей убедительности, и решил узнать, чего же замышляют разбойники, как связаны они с Теобальдом и что ждёт его самого. Вскоре разбойники напитались. Сие сразу стало ясно по их заплетающимся речам и приятному запаху перебродившего винограда, слегка приглушавшему гнилостную вонь. Рыцарь наблюдал за их возлияниями с толикой зависти, ибо ныне также испытывал ещё и новый приступ головных болей из-за похмелья, что навалилось на него с особой силою, благодаря недавнему оглушению.
-Был я тут недавно в селении, такую бабищу поймал, да так здорово поимел, что потом целую неделю сикало не зудело, - бахвалился жирный разбойник, что стоял без исподнего.
-Она видно и украла твои пожитки, а, Венц? - усмехнулся на это кто-то.
-Ничего она не украла, я её в речку сбагрил, чтобы не донесла, я же не дурак какой, - он щёлкнул себе по лбу, - ты давай, не смейся тут, а то кабы тебя не сбагрил в речку то!
-Не сбагришь, не сбагришь! Ты ж только баб и можешь в речки сбагривать, а я что, на бабу больно похож чего ли тебе?!
-Похож ещё как! Даже волос под губой нет, коль не знавал бы тебя, кто ты таков, так и отымел бы!
-Ты давай, на мальчонку не суйся, свинья, - прикрикнул на героя-любовника разбойник, что был старше того, кого он назвал мальчиком, и, видимо, приходился ему отцом.
-Да шучу я, все мы тут в одной лодке, все по одной речке плывём!
-Пожрать бы чего, - послышалось откуда-то сзади.
-Терпи, - ответили ему, - еды мало, а высовываться не разрешено, такой наказ от Лиса! Сиди и терпи!
Из тоннеля слева от кострища вышла женщина, похожая на ведьму, с растрёпанными волосами, вся грязная и старая. От неё несло гнилой рыбой, а верхний слой её одежд был разношен в боках до безобразия. В руках она удерживала свиную тушку, та была поджарена и дымилась, дополняя разнесшийся повсюду запах вина. Старуха доковыляла в деревянных башмаках до костра и призвала людей к трапезе. Разбойники сорвались с места, в момент, окружив женщину, и, подобно дикому зверью начали вцепляться своими неухоженными и длинными ногтями, кои больше походили на когти, в разваренную и прожаренную поросячью плоть, вырывая из неё куски, кто сколько успеет. Конрад облизнулся, ибо есть хотелось неимоверно, вдобавок ко всем его болям, прибавилась и желудочная.
-Вот, - сказал какой-то разбойник жуя выхваченный кусок свинины, - вот это баба всем бабам баба! А ты Венц не смекашь ничегошеньки.
-Полно тебе, Вит, он же о другом совсем разумел, - сказала женщина со свиньёй на руках.
-Но правда ведь, не смекает он ничего, только выхваляется.
-Пусть, - она махнула рукой, - кому какое дело, все мы тут скоро умрём.
-Это что ещё такое, - возмутился Венц, - я умирать не собираюсь, покуда не исполню свой обет, данный самому Иисусу нашему спасителю Христу.
-Это какой такой обет ты дал ему? - с усмешкой вопросил Вит, - сожрать сотню свиней чего ли?
-Ты давай не угадывай, коли не знашь! - он прикрикнул, - покуда не женюсь и детей не заведу — умирать нельзя мне.
-В ад попадёшь, - сказала женщина, - ибо говорю вам, погибнем, Теобальд может и сдержит свои зароки, да обещанки, но монеты полученные мы сможем только на надгробия наши истратить.
Тут человек в мантии с бородой, что доныне молчал и оставался безучастным, поднял на женщину суровый взгляд и строго, по отечески сказал: «А ну замолкни, ты чего смуту сеешь?». После сих слов он достал из-за пояса кинжал и вонзил его в землю, подле себя. Женщина и все остальные разбойники притихли. Впрочем, молчание продолжалось недолго. Вскоре бородач в мантии продолжил разговор, но уже по делу, чего и дожидался Конрад.
-Слухайте, когда мы получим выкуп за Герхарда, - он показал кинжалом на Конрада, - один из наших прокрадётся в поместье, я слыхал, что там у них кузнец проживает. Нужно будет выкупить у него оружие получше, да пару кольчуг, коль таковые у него найдутся. Жадоба-Теобальд даже на точёные топоры не может разориться…. Нечего ему помогать. Сами обождём день-другой и нападём.
-Добро придумано, Лис, складно, так и сделаем! – отвечали его люди.
-Главное, чтоб никто! Слышите? Никто и слова не проронил об сём, а иначе всё пойдет собаке под жопу.
-Но кто же посмеет, Лис? - спросил Венц.
Главарь скосился на него, вынул из земли свой прямой нож и вонзил в горло вопрошавшему. Он задёргался и свалился рядом с костром, моментально отдав богу душу. Другие же покорно закивали головами, был заметен сильный испуг на их мордах. Лис вытер лезвие о свою мантию и сунул нож обратно в ножны. Тот участок мантии был темнее большей её части, видно нередко он занимался подобным.
«Они думают, что я — Герхард. Чего-чего, а такого ожидать я не смел. Неужто Теобальд не сообщил им, что Герхард жирный и лысый, к тому же ещё и старый, хотя это единственное наше сходство. Однако, как бы там ни было, скорей бы за меня заплатили, чёртов выкуп, раз уж они на выкупе условились.… Ох, не думал я, что такой скверной окажется моя ситуация. Нельзя было доверять этому Теобальду, чёрт бы его драл,… да и этим колобродам не след, нельзя верить человеку, коль он тебя даже точёным топором на войну не вооружает. Вот же стадо дураков!» - чуть не вслух, подумал Конрад.
-Эй, я, кажися, видел, как эта туша только что шевельнулась! – крикнул бандит и указал на Конрада, последний напрягся.
-Чего? Да полноте, быть не может, он уж три дня так валяется. Если б грудь его не вздымалась при дышании, я б уж подумал, что он издох. Спит небось! - ответил ему другой.
-Погоди-погоди, сейчас я посмотрю, сейчас, тока встану…
Разбойник с трудом поднялся с насиженного места, подошёл к Конраду, взял с земли палку и крепко ткнул его в живот. У последнего аж ноги подскочили, он закашлялся, после чего приоткрыл один глаз.
-Чего надобно? – наигранно-сонным голосом вопросил Конрад, - ты хоть спать не мешай.
-Я видел, как ты шевельнулся! Ты что, слышал всё? Может нам не тебя, а твою голову им отправить, а?
-Что я слышал? – Конрад насторожился, - оставь меня в покое, дай лучше попить, чтоб лучше спалось.
-Дать попить? Это я запросто…
-Чего это ты удумал? – фон Блюменшверт приподнял голову, открыл второй глаз и попытался отползти назад на лопатках, видя, что делает разбойник.
-Сейчас я дам тебе попить, скотина! – крикнул бандит, спустил брэ и горячей жёлтой струёй окатил Конрада с головы до ног. Он отвернулся, начал плеваться, а когда колоброд закончил, фон Блюменшверт застонал.
-Повезло тебе, если бы не путы, оторвал бы тебе сикало и засунул бы в твоё хлебало, - Конрад разомкнул глаза. Зрачки его сузились, словно у покойника. В них читались столь сильные ярость и злоба, что бандит попятился от страха, на секунду посетившее его сердце, но потом сообразил, что пленник ничего сделать не в состоянии и плюнул ему в глаз, а вслед за тем высморкался туда же.
-Будешь со мной так балакать, я сделаю здесь своё отхожее место!
-А ну умолкни и сядь, посиди нормально! – приказал ему главарь разбойников, - он нам нужен живым ещё несколько дней, - он встал, подошёл к Конраду, ладонью приподнял его голову и дал хлебнуть немного воды. Тот не стал сопротивляться, - прости моего грубого товарища, однако, ответь на его вопрос, слышал ли ты разговор или нет?
-Не слыхал я ничего, кроме свиного визга, да трещания веток в костре. Просто оставьте меня в покое, раз я живым вам необходим.
-Я всё уразумел, - протяжно сказал на это Лис, - всё осмыслил.
Он поставил бутылку с водой на землю, а потом резко ударил Конрада в челюсть и тот снова ушёл в беспамятство. Лис поднялся, медленно проковылял вокруг костра и похлопал в ладоши, дабы привлечь внимание разбойников, немного обождал, когда те сообразят к нему повернуться. Погладил свою густую бороду и медленно, но громко проговорил, чтобы донести мысль до каждого: «Когда придет гонец с выкупом деньги за голову этого человека, мы возьмём их, однако затем убьём пленника, и, по возможности гонца. Как я взял в толк, этот прохвост-Герхард слышал всё, о чём мы разговаривали. Прошу всех обзавестись луками, видно придётся некоторым покинуть пещеры. А завтра, когда все освободятся от пьяности, мы обсудим это подробнее. Ну а ныне — ждём».
Однако, выкуп так и не платили.
Прошла неделя, Конрад был абсолютно истощён. Его тело исхудало, а нутро обезводилось. Рёбра и прочие кости заметно выпирали из-под кожи. Он уже не был в состоянии ни разомкнуть глаз, ни рта, ибо глаза заполонил гной, а рот слипся от сухости. Единственное, чему он был рад – это рука, которая, по милости бога успела частично зажить и не загнила.

Тем временем в поместье Герхард не находил себе места с третьего дня отсутствия своего приёмного сына. Разные мысли приходили к нему, но также быстро и выходили. Не знал он, что ему делать, ибо хоть Конрад, как человек, не слишком ему импонировал, но как единственный наследник был, по его разумению дороже жизни. Уже дважды, по его велению были прочёсаны предместья. Денно и нощно стража не смыкала глаз, на случай, если Конрад вдруг появится. К таверне, куда имел обыкновение ходить рыцарь каждый день, приставили двух стражей, с двойным жалованием, дабы те не вздумали смыкать глаз и главное, не выпивали в свои соблазнительные на попойку смены.
Герхард ходил взад-вперед и говорил с наёмником Конрада:
-Ты видел его последний раз, так?
-Всё верно, господин, - тихо ответил Франческо.
-И? Куда он отправился? Что с ним стряслось?
-Э, наверное, в таверну, господин, - конечно Франческо знал, куда отправился Конрад, но врал, чтобы Герхард ничего не заподозрил. Про нападение в замке стоило помалкивать.
-То есть он тебе не сказал?
-Не сказал, господин. Я всего лишь его наёмник, Конрад мне не докладывается.
-Да что же это такое то! - он чуть призадумался и продолжил, - а что же вы шепчетесь с ним, как девки? Я ж всё слышу, всё вижу… - его глаза слегка выпучились.
-Э, про, жалование, про сроки службы, господин, ничего такого, о чём Вы не знали бы, будь у Вас такой наёмник, как я.
-А сколько ты ему уже служишь, Франческо? Не думаю, что это секрет.
-Э, ну, может быть год. Точно не могу сказать... не знаю, сколько это.
-О боже, всё понятно, значит ты из простолюдинов? Верно, и читать не можешь?
-Эх, куда уж мне, - Франческо не переставал врать, - даже не знаю, что значит это слово на вашем языке.
-Хорошо, тогда, можешь идти… - тут Герхард дёрнулся, - так, стой. Что значит на «вашем языке»? А ну ка стой.
Но Франческо быстро удалился и устремился в предместья, подальше от этой беседы. Он был образованным итальянцем из семьи, промышлявшей торговлей, и знал несколько языков, как об этом говорилось ранее. На его счастье Герхардова память была подобна дырявому ведёрку, стоило свежей мысли или знанию попасть в неё, как она тут же из неё вытекала.
Поиски приёмного сына продолжались.
На шестой день пленения Конрада в замок прибыл мужчина в странной одежде и с перемотанным лицом. Он окликнул стражу. Когда его заметили, человек помахал им рукой, затем достал из складок одеяния листок пергамента, положил его на траву и накрыл камнем, а сам бежал прочь. То было письмо с требованием выкупа и списком условий. Видимо разбойники не дружили с грамотой и ждали, когда письмо напишут в поместье Кёнингсфельдов, потом передадут им, а они, в свою очередь, отправят его в Блюменшверт.

Наутро восьмого дня, когда всю округу беспрестанно заливали дожди, а холод ненадолго отступил в преддверии предстоящих заморозков, к условленному месту подъехал гонец с выкупом. То местечко находилось недалёко от пещеры разбойников, рядом с озерцом. На некотором расстоянии располагались лесные угодья, а противоположно им лежала точно бы бескрайняя зелёная равнина, плавно переходившая в поле. Если не знать тамошнего броду, было легко проблуждать там не менее суток, ибо хоть равнина и выглядела спокойной, трава там доходила до груди, а оврагов и колдобин было не счесть.
Гонца сопровождало два человека при оружии.
-День добрый, – обратился гонец к Лису, как-то странно самоуверенному в своей непобедимости, ибо он вышел на встречу один, - вот золото, но прежде я хотел бы видеть нашего, милостью господа, данного нам сына Герхарда, Конрада.
Лис покосился на него, не совсем уразумев сущность последних слов гонца, однако отвлекаться на это не счёл нужным, будучи уверенным, что никакой ошибки быть, не может, затем перевёл взгляд на замковую стражу, те были в бригандинах, на лицах их были заметны крупицы пота. Лис цыкнул зубами и, щелкнул пальцами, таким образом, подавая сигнал своим людям, чтобы те выводили Конрада.…
Он не был похож на живого. Ныне он смахивал на какое-то чудище, коих изображают в бестиариях. Чумазое, исхудалое лицо и тело, покрытое холодным потом, глаза красные от перелопавшихся сосудов и заплывшие гноем, к тому же один глаз он так и не сумел разомкнуть. Спутанные волосы сходствовали на рог носорога, а руки, висевшие на плечах выводивших его бандитов, напоминали два корявых сучка, притом одна рука была странно изогнута. На нём были надеты лишь брэ и посему он дрожал.
Гонец с неподдельной жалостью взглянул на Конрада. Подошёл к лошади и спихнул с её крупа солидную суму, наполненную монетами, а страже сказал, дабы они поддержали рыцаря. Они незамедлительно выполнили его приказание, а гонец передал Лису мешок с монетами. Перехватил пленника из рук охранников и посадил впереди себя на лошади. «Вот и всё, господин, ныне направляемся в поместье - прошептал гонец на ухо рыцарю, а потом громко, - пошли отсюда!». Стражники послушно развернулись и последовали за гонцом. Лис поднял вверх указательный палец и ехидно заулыбался. Послышался свист летящих стрел. Мгновение и стража, как и гонец, пали замертво, нашпигованные стрелами, точно подушечки для игл. Испугавшаяся лошадь, поджала уши, заржала и дала ходу, так что её последний наездник, Конрад, чуть не слетел, ибо не был в силах удерживать поводья, однако, кое-как усидел. «Уходит! Уходит!» - завопили бандиты, стреляя ему вслед, но напрасно, лошадь ушла слишком далеко, чтобы такие «стрелки» сумели донести до неё хоть бы один снаряд, тем более всё нарастающий дождь этому не благоволил, а ветер так и вовсе сбивал стрелы.
Лис остался стоять один в широком поле, орошаемом дождём. Капли стекали по его волосам и большому мерзкому носу, он пошатывался: «Конец, все замыслы расстроены, все планы нарушены, надеюсь, даст бог он свалится с лошади и сломает спину, дай то боже» - думал он. Лошадь, вёзшая Конрада, отправилась вовсе не в замок, а в близлежащий лес, на конюшню, где была воспитана. А тем временем в поместье…
-Гонец ушёл полдня назад, но всё ещё не вернулся, господин, это кажется весьма странным. А я сам провожал его до ворот и немного далее. Конечно в поле много оврагов и рытвин, да и дождь, но… - говорил Франческо, опустив голову.
-Чего но? – спросил Герхард, поведя бровью.
- Я наёмничью уже двенадцать лет и кое-что в этом понимаю. По чести сказать, я сам однажды участвовал в подобном деле. То было одно из первых.
-О чём это ты, Франческо?
-Когда я покинул семью, мне пришлось присоединиться к отряду наёмников, есть то хотелось, да и одеваться тоже, чтобы ночами не мёрзнуть. То были не простые воины, служившие за деньги, если коротко, то были наёмники, которых след сторониться, кои, по чести говоря, и создают дурную репутацию этого прибыльного ремесла… Короче говоря, в то время мы были безработные, ибо тогда только-только закончилась война между Папой и свободными городами, многие наёмники считай стали разбойниками ни перепалок, ни протекций, в общем, денег не было ни крейцера, как Вы бы сказали в нужде…, не было даже на самую скверную еду. И тогда я понял, чем ещё они промышляют. Они решили похитить несколько человек из родного города, чтобы получить деньги за их головы, богатых, не благородных, конечно, но они знали, кого брать. Так и сделали. При этом несколько человек погибло на месте. Разумеется, вскоре их хватились. Поскольку город наёмники не покидали, им удалось узнать, кто был роднёй похищенных. Помню, как мне приказали, выследить нескольких и ночью положить рядом с их дверями записки, с требованиями и местом встречи. Нынче мало кто знает грамоту, а из тех — ни одного, но, поскольку все клочки бумаги были заложены в одну ночь, люди забеспокоились, поползли слухи и они смекнули, что все похищения спланированы. Ещё через день наёмники послали в город человека, умеющего читать. Это опять же был я. Собственно говоря, я и рассказал жителям о том, что было в записке, и люди отправились на место встречи по моей наводке. А наёмники, спрятались неподалёку, думали, что люди заплатят выкуп и пойдут себе, однако же, нет. Народ пришёл вооружённый, да ещё и со стражей. Немного погодя, они начали кричать угрозы и оскорбления в сторону наёмников, добавив, что если им сейчас же не отдадут родных и друзей, каждый из «проклятых разбойников», то есть нас - наёмников будет схвачен и повешен. Естественно никому не хотелось на виселицу, и наёмники перестреляли беззащитных горожан, так и не покидая лесного укрытия. Бравая, чтоб её, стража же струсила и бежала. Выкупа, при них не было, но зато с мёртвых тел удалось собрать немало пожиток и кошелей с монетами. Нам ничего не оставалось, как перебить пленников вслед за их родственниками, они видели наши лица, знали наш замысел, а скрываться никому из нас не хотелось.… Мёртвых мы сожгли в тот же день, а останки закопали, так что никто из отряда не был пойман. Однако, я вскоре покинул сей отряд, разбойничать было совсем не по мне. На скопленные деньги я купил хорошую одежду и меч. С тех пор, как видите, нанимаюсь к богатым господам, но, это уже не относится к делу.
-Так ты думаешь, что ждать Конрада. Ждать его больше не стоит? – дрожащим голосом вопросил Герхард.
-Не могу утверждать, но, это вполне может быть так, господин.
-Если это так… если гонец не прибудет до завтра с Конрадом…, возьми вот это золото.
-Оплачиваете его долги, господин? - воодушевленно осведомился Франческо.
-Нет, какие такие долги? Отправляйся завтра к гробовщику. Он рядом с кладбищем. Скажи ему, хоть тела нет, пусть всё будет по-христиански. Боже мой, кто же теперь будет наследовать эти земли?
-Будет исполнено, господин, - Франческо взял кошель и сунул в сумку, - надеюсь, Вы не меня спрашиваете, господин.
-Нет-нет. Ступай. Мне не о чем больше с тобой толковать, наёмник.
После этого Франческо вышел из замка и отправился к гробовщику.
Вскорости жители были оповещены, что Конрад якобы отдал богу душу в плену у душегубов, и что наследника снова нет, как нет. Некоторые, в основном те, кто знал рыцаря - обрадовались, кое-кто опечалился, но большинству было всё одинаково, что жив он, что мёртв.
А в это время лошадь, вёзшая Конрада, прискакала к лесу.


Добавлено спустя 49 минут 44 секунды:
Re: Story от Конрада(для развлечения читающих и критики автора)
Про :gay: , :kot: и :fire: :mad:
Лес источал необычайную свежесть и приятную прохладу. Он был заполнен деревьями, стоявшими столь близко друг к другу, что через них было не перескочить, не проехать, напоминая собою строй исполинских воинов, стерегущих лесные дерби. Первым поселенцам, ещё несколько сотен лет назад пришлось прорубать тропы, дабы открыть проход для путников и ведения торговли. Чаща же была намного пореже и там проезду ничто не мешало. Из того леса исходило несчётное количество птичьих голосков, певших, чирикавших и щебетавших на разные лады, где-то неподалёку настукивал дятел. Рядом стояла конюшня - небольшое здание, выложенное из обтёсанных камней с деревянными ставнями и крышей с настилом. Рядом располагался загон, где, собственно и обитали лошади. Он находился совсем близко с лесом, под покачивающимися кронами деревьев.
Из жилища, прихрамывая, вышел очень высокий, плечистый мужик, он опирался на маленькую, сухую трость, коя изогнулась под его великим весом. На голове его не было видно ни волосочка, капли дождя стекали по ней, поминутно попадая великану в глаза. Опираясь на трость, он доковылял до изгороди, окружавшей конюшню, а затем остановился, ибо зрелище, представшее перед его взором, изрядно его подивило. Напротив него стояла взмыленная лошадь, а поверх неё было нахлобучено неведомое чучело. Конюх немедля снял иссушенное тело с животного и уложил на влажный бурьян. Кряхтя и поругиваясь он присел на корточки и своими могучими по виду пальцами попытался разомкнуть глаза страдальцу, дабы проверить, живой он или уже отдал богу душу, однако Конрад пошевелился, и надобность в этом отпала.
-Ты кто? – недоверчиво обратился к нему конюх.
-Рыцарь, – процедил тот сквозь зубы и заснул.
Близилась ночь. В казане, стоявшем на огне, подле очага булькала похлебка, в доме было сухо и тепло. Посередине жилища стоял покосившийся стол, сложенный из брёвен, сплошь заставленный пустой глиняной посудой и точёными кружками. Окно выходило на лесные дерби, однако из него также можно было усмотреть и часть луга. Конрад очнулся и с трудом поднялся с кровати. Глаза никак не удавалось разомкнуть, и он попытался протереть их кулаками, но это вызвало нестерпимую боль, ибо гной, скопившийся на них за день, успел затвердеть. Он оставил свои попытки и окликнул хозяина дома громкими криками. Послышался скрип дверных петель, а затем шарканье кожаных подошв и стук трости. Конюх стоял против рыцаря, с минуту глядел на него, а потом осознавший, что требуется сделать, обратился к нему голосом, мягким и ласковым, кой никак не следовало бы ожидать от человека, столь внушительных размеров.
-Ох, ты ж. Ну, давай, я тебе помогу промыть глаза, они же все заросли этой мерзопакостью. Хоть и говорят, что она целебна, но я что-то никак не верю в это. Да как ты ещё живой, я диву даюсь! Ей богу, сколько лет живу, скольким людям да зверям ездовым помогаю, а таких как ты не видывал.
-Я… - хотел было ответить Конрад, но хозяин дома нежно прикрыл ему ладонью рот и, смочив тряпицу тёплой водой, начал аккуратно и сосредоточенно протирать ему глаза. Хоть он и был простой конюх, но всё-таки кой-чего в лечебных делах понимал.
-Я тебе вот чего скажу. Пока помалкивай, господин-рыцарь. Вот когда помоешься, отужинаешь и наберешься сил, тогда всё и расскажешь, да растолкуешь. Я уж конечно не знаю, каково было всё на самом деле, но, думается мне, что тебя разбойники поймали. Эх, нету у них и капли совестливости, бедного человечка так замучить! И руку сломали? Нет, ну вы посмотрите на это! Истинно подлецы.
Конрад, немотствуя, помотал головой, лицо его скорчилось от боли, ибо шею начало страшно ломить. Как только конюх закончил процедуру с глазами гостя, он немедля перешел к прочим частям его тела: рукам и ногам. Примерно через час Конрад смог разомкнуть глаза. Свет костра доставил ему сильные боли в очах, которые постепенно стихли, отвык он от яркого света и, если б вышел он так встречать светило, то точно бы лишился зрения. Увидев на столе миску с дымящейся густой похлебкой, с плавающими на её поверхности ломтиками мяса, он без спросу схватил её и практически мгновенно вылакал всё без устатку.
-О! - довольно протянул Конрад, облизывая усы от остатков «целительной» еды, то был первый его приём пищи за неделю.
-Думаю, теперь вот можно и побалакать, – сказал Конюх, - так как тебя, говоришь, звать? Сказал, будто рыцарь. Правда что ли?
-Истина, как то, что я живой и сижу ныне перед тобой, добрый служака. Благодарность мою прими, от чистого сердца, ибо чувствовал я, что смерть совсем близко подкралась ко мне и лишь чудом я сумел избежать конца. Далеко не каждого я так благодарю, так что прими благодарность со всею серьёзностью. Имя моё известное и распространённое, звать меня - Конрад, Конрад фон Блюменшверт, я «сын» Герхарда фон Блюменшверта. История моя короткая и незамысловатая... Меня похитили разбойники, за выкуп. Выкуп, пришел только через неделю, а то и больше. Уж неизвестно мне, от чего такая страшная задержка случилась, - Конрад остановил повествование, положив, что конюх хочет вставить своё слово, однако ответа с его стороны не последовало, и рыцарь продолжил, стараясь говорить как можно более высокородно - выкупавших меня людей убили, стоило только им получить золото. А я же чудом остался жив, всё благодаря твоей резвой лошадке и тебе, добрый служака. К слову, с ней все в порядке? Считаю, что она мне ещё может пригодиться вскорости... Хотя я надеялся, что она подвезёт меня в замок.
-А меня звать Ленц. Я коневод, как ты уже угадал, я простой человек и теперь, зная о твоем происхождении, не знаю, что и сказать можно, а чего не след. Однако, не знал, что у Герхарда сын имеется.
-Пока имеется, - Конрад нахмурился, - в общем… Ленц, ты добрый человек, чтоб тебе еще сто лет прожить, и я бы тебя отблагодарил, да нечем, ибо я даже без своей одежды, увы, - тут он вспомнил, что и пояс свой там оставил, - посему мне необходимо вернуться в поместье, да как можно скорее. Наверняка все меня заждались и истосковались, коль отправили выкуп… Да и как прибуду в поместье, отправлю к тебе гонца с наградой, какую захочешь.
-Это прям какую захочу, господин?
-Так да. Всё, что хочешь — назови, я запомню и направлю к тебе, можешь не сомневаться.
-Спасибо заранее, господин, я буду думать, ибо даже не знаю теперь, что сам-то хочу, но как придумаю — непременно скажу, господин.
-Я понимаю тебя. Вот и договорились. А пока я тут ночую у тебя, ты б принёс чего-нибудь выпить, а я тебе за это историю свою поведаю.
-Послушаю с радостью, господин-Конрад, а что касается просьбы вашей, так вот, что думаешь, в кружке то налито?
-Я думал это ослиная моча… - машинально ответил Конрад, однако потом одумался, - прости, я хотел сказать, не очень-то добротный напиток. Что это вообще такое?
-Прости, господин, с сожалением говорю это, но ничего другого я тебе дать не смогу. Если честно, то твой отец появлялся здесь последний раз лет пять назад, а гонцы от него, с поручениями только выдают их, а за жалобы шлют подальше. Очень это меня расстраивает. И не только в пиве дело, ещё и в….
-Хм. Я сознаю, к чему ты клонишь, – Конрад перебил его, - знай же, когда Герхард помрёт… ой, я имею в виду, когда я стану законным владельцем этих земель, тогда я вспомню про твои слова эти, да и вообще, про весь мирный люд! И про их питьё… Ведь что может быть лучше доброго вина или пива? Я тебе отвечу – ничего.
-Да не нужно мне пиво, господин, да и вино не шибко.
-…лучше вина нет ничего! И от болезни спасет, и от скуки, и от одиночества. Так что молись богу, чтобы наши враги и соперники пили его поменьше.
-Аминь, господин.
-Ладно, я отклонился от темы, - рыцарь начал хмелеть, пиво хоть и было мерзким, зато очень крепким, - хотел я уж было сообщить тебе, коль, нет вина - нет рассказа,… но давай лучше, тащи побольше этого пойла, тоже сойдет, чтобы напиться, я уж чувствую. А потом я всё тебе растолкую.
-Как скажешь, господин, его у меня много, – после этих слов Ленц вышел и через пять минут притащил целый бочонок сего подозрительного пива.
- Итак, сначала кружку, потом вторую, а за ними и рассказ потечёт… - Конрад рассказал всё, что замышляли разбойники, однако решил не уточнять, что произошло с ним самим, и как именно он очутился в плену, после чего вскинул правую руку вверх, она хрустнула и повисла.
-Твоя рука! Она же ещё не зажила, боже мой, боже мой! – Ленц снова покинул жилище, но вскоре вернулся с небольшой дощечкой, которой ловко выровнял кость и привязал её же к руке, из-за хмеля Конрад едва ли что-то ощутил, – хочешь, не хочешь, но придётся тебе, господин, ещё несколько денёчков тут перекантоваться, покуда боли твои не утихнут, а и кости не заживут. Дорога отсюда до замка не такая уж близкая, сам знаешь, наверное.
-Знаю-знаю, вся искорёжена, – понурив голову, ответствовал Конрад, - надеюсь, у тебя ещё много этого… что ты нарекаешь пивом. За ним то и время быстрее пойдёт.
-Конечно, пивом у меня половина погреба заставлена. Хватит хоть на всю осень и зиму! А кто же знает, что за зиму может произойти…
-Ого, я до зимы тут оставаться не собираюсь, Ленц, - рыцарь потряс здоровой рукой в его сторону, - однако, тащи сюда ещё!
Они пили всю ночь, до самой зари и разговаривали о разном.
Следующее утро выдалось холоднее предыдущего, вместо дождя пошёл снежок, совсем ещё мелкий и хлипкий, стоило ему коснуться всё ещё теплой поверхности земли, он тут же таял, однако, оставляя за собою тонкую корочку инея. Полуденное солнце уже не согревало. Поскольку урожай был собран, крестьяне сидели по своим хибарам, не показывая оттуда носу. Листва на деревьях и кустарниках стремительно желтела и опадала, создавая своей гибелью прелестный радужный ковёр, устилавший всё вокруг, ветер гонял листья по лугу. Стволы деревьев также тускнели. Природа увядала на глазах, как это обыкновенно происходит осенью.
Конрад расселся подле оконца, прижался спиной к стене и пил согретое пиво. Рука заживала быстро, но отправляться было ещё рано, рана могла открыться, между тем бунтовщики в любой день могли идти на штурм замка. Эта мысль столь сильно беспокоила Конрада, что хоть и, находясь под действием хмеля и в относительной безопасности, он не мог думать ни о чём другом.
Допив пиво, он вышел из дома, конюх в это время кормил лошадей. Конрад подошёл к нему и заговорил непринуждённо.
-Лошадей кормишь?
-Как видишь, господин, - Ленц ухмыльнулся, - а чего надобно?
-Не придумал ещё желание какое?
-Не знаю, господин, может, придумал, а может и нет. Не сочти господин, за грубость и надменность, право, не знаю покамест, что ответить.
-Ладно, - рыцарь призадумался, затем продолжил, - а как зовут ту лошадь, что меня от разбойников унесла?
-Эта то? - он указал на лошадь бурого цвета с выцветшей гривой, стоявшей несколько обособленно от других лошадей, за самой дальней изгородкой, - да вроде Клингель. Давно её не было у меня, уж года два точно. Резвая, это уж точно, господин, только норовистая.
-Это я заметил. А можно ли её себе забрать, больно мне она полюбилась.
-Конечно, всё равно она давно продана в замок, никакого убытку я не понесу, а тебе приятно, господин.
-Верно-верно.
Конрад вернулся в жилище и продолжил возлияния. Вскоре конюх закончил свои дела и присоединился к нему, они продолжили беседовать.
-Ленц, - обратился к конюху Конрад, - как скоро я могу отсюда уехать? Знаю, что рука в плохом, конечно, состоянии, но может, ты меня проводишь, вон у тебя сколько коней. Чего время тянуть? Дело это срочное, сам понимаешь...
-Эх, не, – ответил Ленц, - я должен следить за лошадьми, вот коль были бы у меня сын или жена…
-Так чего не женился, пока был молод? – сухо осведомился Конрад.
-Так не сложилося, господин. Отец меня очень ругал из-за этого, а мать, как узнала, так и вовсе с горя утопилась в реке, - Ленц прикрыл глаза рукой, - был брат, так он меня один во всей округе понимал, мы с ним были, не разлей вода, ей богу, самый близкий человек, да вот умер он. Теперь я живу один, как видишь. В общем, к женщинам меня и не тянет вовсе.
-Это как так, не тянет? – поморщившись, вопросил Конрад, - не можешь что ли?
-Да вроде могу, но вот так, сам не знаю, почему-то не тянет, да и нечего об сем толковать, дьявола привлекать! Я слыхал, сей недуг не одобряем церковью и народом. Но, быть может, ты одобришь, мой дорогой господин.
-Какой это недуг? - рыцарь ещё сильнее сморщил лицо.
-Да… такой вот. Придумал я желание, господин, Вам даже в замок ехать не нужно, чтобы исполнить его с лёгкостью… надеюсь, что с лёгкостью.
Конрад покосился на старика, встал и решительно заговорил: «А ну, выводи Клингель из конюшен, я отправляюсь!». Ленц несколько секунд смотрел на него «голодными» глазами, затем отошел к двери, однако не вышел, но задвинул засов и стал медленно подходить к насторожившемуся Конраду с гримасой на лице. «Что это тебе от меня нужно, старик? Ничего я не одобряю!» - в надежде вразумить его, крикнул Конрад. «Стоять! В тебя что, дьявол вселился?» - после сих слов, Конрад попятился к столу и здоровой рукой стал ощупывать его поверхность, стараясь найти на нём нож или вилку. Когда конюх был в паре рут от рыцаря и приготовился схватить его своими огромными клешнями, фон Блюменшверт почувствовал холод под рукой, взял предмет и молниеносно вонзил старику в плечо. Тот упал, вопя и проклиная всё на свете. Конрад же сначала саркастически отблагодарил конюха, а затем не удержался и презрительно прошипел своё любимое ругательство: «Ты, прямо-таки олицетворение шлюхи дьявола, и да, пойло твоё – хуже мочи, тьфу», затем быстро сорвал засов и выбежал во двор.
Он осмотрелся, с луга дул сильный холодный ветер. Фон Блюменшверт, ощутив на себе первые дуновения, вспомнил, что оставил теплую одежду у конюха, но вернуться теперь было невозможно, разве что только добить старика, однако силы его ещё не успели восстановиться, и этот замысел пришлось на время оставить. За захлопнутой дверью домишки слышался пронзительный вой конюха и грохот падающей посуды. «Надо спешить, всё-таки жаль, что ты не захватил его «пива» в дорогу, хотя хуже этого ты ничего и не пробовал» - шептал себе под нос фон Блюменшверт, снова разговаривая с самим собой. Как известно, когда сильно торопишься, всё вылетает из головы, тем более сломанная рука на таком ветродуе всё больше давала о себе знать. Наконец он заметил свою лошадку-Клингель, запертую вместе с остальными в конюшне. Подбежав к двери с решёткой, ведущей внутрь, Конрад без удивления обнаружил, что та также заперта на ключ. Недолго думая он выломал дверь ногой, благо ноги у него были здоровы. Замок оказался хлипким, а холод подгонял Конрада, точно рабовладельческий хлыст. С трудом и скрипя зубами от боли, рыцарь кой-как оседлал лошадь и, подстегнув её ударами ступней о бока, умчался в сторону лугов, что устилали равнину напротив замка, подальше от конюшни, на которую теперь он вряд ли вернется с благими намерениями.

Крупицы снега, вперемешку с дождевыми каплями оседали на его скудной одежде, а ветер, обдувал тело со всех сторон. Лошадь стремительно скакала по сырому и подмерзшему, но всё еще сочно-зеленому полю, Фон Блюменшверт смотрел вперед, закрыв больной рукой грудь, а здоровой управлял лошадкой. Замок был ещё далеко, всё из-за обрывов, оврагов, рытвин и бурьяна, которые то и дело приходилось обходить, перескакивать или переходить вброд, а прошло уже не менее половины дня. «Прав был коневод, чтоб его черти драли!» - подумал Конрад. «И на кой чёрт я завел разговор про баб?! Верно пишут: женщина – источник всякого зла» - хотя, как окажется далее, если бы не это происшествие, если бы Конрад остался у Ленца до заживления руки, возможно ему некуда было бы вернуться.
Перед глазами был нескончаемый луг, затем скошенное поле, а над головой – бесконечное серое небо и снег, дождь, слякоть. Прошёл ещё один час. И снова дурные мысли поползли в подмёрзшую голову рыцаря. Монотонная езда, беспрестанная концентрация внимания высосала из него остатки сил. Он пошатнулся, и чуть было не свалился в траву, хотя чудом удержался на спине скакуна, теперь всё зависело от него. По счастью лошадь тоже подустала и ныне также планировала передохнуть, коль скоро позволит ей хозяин, однако тот ушёл в беспамятство...
Под вечер погода улучшилась. Осадки прекратились. Конрад очнулся. Вокруг был луг, испещренный овражками, замок заметно приблизился, вокруг же ни души, лишь звезды на небосклоне и лошадь, которая догадалась скинуть Конрада не куда-нибудь, а в сноп скошенной травы, сама прилегла туда же и тяжело дышала. «Какая хорошая лошадь, - мелькнула мысль у Конрад, - скорей бы утро, рука, болит, дощечка сместилась, дьявол! Осталось уповать на благоразумие безумца, дабы он не расслаблял стражу, иначе всё пропало» - и с такой тяжёлой мыслью он вскоре задремал... однако, его сон прервался довольно скоро, ибо от холода сломанная конечность закоченела, и сон более не представлялся возможным. Дожив до утра, едва держась на ногах, он сел на самодельное седло из сушеной травы и галопом помчался в замок. Глаза поминутно закрывались, но стоило лошади перепрыгнуть препятствие или яму, фон Блюменшверт тут же приходил в себя. И вот, миновав последний злосчастный овражек, он очутился перед внешними воротами, ведшими в предместья. Рыцарь, несмотря на боль и плохое самочувствие возрадовался и даже заулыбался, однако, стража на воротах не разделила его чувств. Видя, в какое чучело он ныне превратился, его не признали за того, кем он является.
-Эй, ты кто такой? Ха, да кто ты такой? Пшёл отсюда! – стражник затряс арбалетом в сторону фон Блюменшверта, намекая на исход ослушания.
-Замолчи, собака, - крикнул ему на это Конрад, стараясь говорить как можно серьёзней, - с тобой говорит наследник сих земель! Открывай ворота, а не то…, - он потупил взор и сообразил, что угрожать ему было бы неосмотрительно, - чёрт, открой ворота и разойдемся, просто спустись и посмотри мне в лицо.
-А в портки тебе не посмотреть? – насмешливо ответил наглый стражник, - вижу я твоё лицо, бродяга, и уже не первый раз!
-Слушай ты, позови Герхарда, сперва он прикажет открыть ворота, а потом вздернет тебя за твои портки на этих же воротах, за ослушание!
-Так, бродяга – это верх наглости, ладно, я позову Герхарда и только чтобы посмотреть, как он тебя вздернет и не только за портки, – после чего стражник ушел.
Конрад не удержался в «седле», половина которого растерялась по дороге, упал и уже не сумел подняться.
Ветер гулял по равнине перед воротцами, а время всё шло и шло.
-Вставай, ай, чёрт. Вставайте, господин Конрад, не признал я Вас, больно видок у Вас паршивый, – старался говорить учтиво обнаглевший стражник, как видно, у него получалось не слишком красноречиво.
-Сколько времени то прошло? – протирая глаза, спросил Конрад.
-Да немного, пойдемте, Герхард мечтает Вас видеть. Он уже и работу гробовщика оплатил и… - не договорил бравый страж.
-Надеюсь, что это он для тебя постарался.
-Он уже не пригодится… Конрад.
-А, ладно, чёрт с тобой, - махнул рукой Конрад, - у меня в голове всё мутно, как в свином дерьме.
-Изволите отведать?
-Я тебе отведаю... когда отдохну, прикажу язык калёным железом вырывать.
-Ага, как же. Я тебя помню. Это ты меня ограбил тогда в таверне!
Последние слова наглого стражника заставили Конрада ненадолго притихнуть. Так они прошлись до замка. За воротами было необычайно людно, слышались крики приветствия «сына фон Блюменшверта», кто-то же напротив – проклинал его, обзывал бездарным пропойцей, узурпатором и негодяем. Трава была покрыта грязью с сапог крестьян, коих согнали сюда на предполагаемые похороны. Из холла вышел старый барон. Обнимать Конрада он не стал, но велел проводить его в купальню. А сам, громким голосом заговорил с жителями: «Поскольку, Конрад жив, немедля покиньте замок. Стража! Откройте ворота! И велите выдать каждому по медяку».
Тут, из толпы выскочил неизвестный, вооруженный длинным ножом, хотел было наброситься на Герхарда, однако он не учел одного, Герхард не зря получил прозвище «Шверт», ибо в этот самый момент он выхватил свой клинок и выставил перед собой. Нападающий распластался на земле с проткнутым горлом. После сего неприятного инцидента жители поторопились выйти со двора. Конрад же, уходя за двери купальни, заметил несколько знакомых лиц в толпе, то были люди, по всей видимости, содержавшие его в плену. На их счастье, он был не в силах закричать.
Сперва его проводили к костоправу. Поскольку прошло уже некоторое время и рука, каким-то чудом, успела зарасти, пришлось её сломать снова, ибо та опять зажила неправильно. Костоправ удивился стойкости Конрада, ибо он даже не пискнул при повторном переломе, это позволило доктору спокойно работать и сделать всё, как следует. Затем фон Блюменшверта проводили в купальню.
В помещении, куда его завели, было приятно сыро и немного душно. На огне, в большом, железном котле, с коваными подвесками, грели чистую воду для мытья. Конрад разделся, паж и старая служанка, помогли ему сесть в ванну, ещё через минуту она была до краев наполнена чистой и в меру горячей водой. Служанка безустанно натирала страдальца, отдирала струпья от ушибов и смывала комки грязи с различных мест, куда не добрался конюх, паж же в это время распутывал ему волосы и чистил белую бороду. Комната наполнилась паром. Завершив распутывание локонов, мальчик принес новую одежду: двухслойный черный пурпуэн с латунными пуговицами, сшитые шоссы, сапоги из толстой кожи, высотой до середины голени и пару теплых суконных перчаток с шитой золотом окантовкой. Его спешно одели и проводили до замковой харчевни. Наевшись досыта, Конрад что-то черкнул на клочке пергамента и велел немедленно доставить сообщение барону, а через мгновение уснул на месте, чуть не упав со своего места…
M&B Status:
Offline
Reputation point: 162

Единственный историчный пост на файане
M&B Status:
Offline
Reputation point: 40

Рейтинг: NG-17 :knife:
Глава №6.
То было мрачное утро, напоминающее собою скорее сумерки, нежели начало дня. Облака столь плотно заслонили диск солнца, что не позволяли его лучам коснуться подмёрзшей за ночь земли. Не было слышно ни пения птиц, ни лая собак, даже люди попритихли в этот день, ибо воздух ныне был словно бы наполнен неким, едва ощутимым гнетущим напряжением. Улочки по большей части пустовали, лишь несколько приезжих купцов неустанно стояли за прилавками, обдуваемые холодными ветрами в надежде обменять свои товары на звонкую монету, да без толку. Солдаты, что денно и нощно сторожили предместья, озирая округу с невысокого бревенчатого настила, едва держались на ногах. Давеча они не смыкали глаз, целую ночь, ибо весть, пришедшую вместе с Конрадом, игнорировать было невозможно, столь та была зловещей и тревожной.
Герхард, впервые за последние годы облачился в боевые доспехи, и так же следил за окрестными землями, правда, лишь выглядывая из окна своей огромной крепости. Конрад же лежал в постели, укрытый тремя одеялами. Он что-то бормотал, ёжился и хватался за голову. Всю ночь его лихорадило, такое с ним приключилось впервые за годы его жизни, число которых было великим. Рядом с постелью сидел молодой слуга и беспрестанно смачивал его лоб холодной водой, а также поил отваром из целебных трав. Франческо — его верный до сих пор наёмник, сидел подле окна на треножном табурете и, подперев голову рукой, размышлял. Всё чаще тревожные и весьма безрадостные думы посещали его голову. Вот уже столько месяцев Конрад платил ему за службу лишь обещаниями, в то время как деньги, что он получал от него ранее, иссякали, а новых было ждать неоткуда, покуда жив старый барон. И хотя разумно было думать, что Конрад и есть корень его нынешней бедности, винил он в ней вовсе не его, но Герхарда. Почти непроизвольно хватался Франческо за рукоять меча от одной лишь мысли о нём, столь ярко Конрад сумел разжечь пламя ненависти и злобы в сердце своего наёмника к этому человеку, едва ли повинному хоть в чём-то перед ним. Однако Франческо сдерживался, помятуя, что порывистость его уже не единожды вредила ему наисквернейшим образом. Он смотрел на корчащегося ныне Конрада и всё же, несмотря на то, что тот не являлся ни его товарищем, ни даже приятелем, желал ему выздоровления, ибо, как он считал, без покровительства фон Блюменшверта, судьба его была бы также туманна, как нынешние окрестности за замком. Посидев ещё с минуту, он поднялся, заткнул за пояс меч, и, обратившись к служке, сообщил, что пойдёт развеяться и наказал тому, чтоб он звал его, если потребуется какая помощь. Слуга на это послушно кивнул, встал со стульчика и открыл перед покидавшим комнату наёмником двери.
Франческо гулял, стараясь отвлечь себя от тяжёлых дум, насвистывал мелодию и глубоко дышал холодным и влажным воздухом. Не прошло и с получасу, как он добрёл до внешних ворот предместий. Стража наверху завопила что-то невнятное в сторону полей, потом снова, на третий раз Франческо, наконец, разобрал слова военного. «Впускай их, это, видно, крестьяне, прятаться надумали. Да, впускай-впускай, я его знаю. Слепой Айк это, старый еврей!» - стражник махал рукой людям внизу, чтоб те распахивали входные ворота.
-Чего везёшь, Айк-старый еврей? - насмешливо спросил страж.
-Сено, да зерно, чего ж ещё, - он подхлестнул ветвью осла, что вёз телегу, тот издал невнятные звуки, однако ускорился.
-Я думал вы уже с недели полторы как всё завезли.
-Всё да не всё, - усмехнулся Айк, - мне таить нечего, хочешь, ты спустись, да сам посмотри.
-Ладно-ладно, Айк-старый еврей, смотри не напугай моих детей, - стражник подтолкнул своего товарища под локоть и засмеялся.
Слова стражника насторожили Франческо, и коль занятий у него ныне не находилось, он решил немного развлечь себя и проследить за повозкой. Сена на той было навалено чрезмерно, оно было подгнившим и в качестве корма явно не годилось, по бокам же стояли прижатые к краям мешки очень странных очертаний и крупного размера. Это показалось наёмнику очень подозрительным.
А время шло, стража и воины начали терять бдительность, усталость брала своё. Хотя в словах Конрада мало кто сомневался, однако брать штурмом предместья и осаждать замок могли в любой день и уж наименее вероятно, что непременно сегодня.
-Ладно, пора прикорнуть. Пошли отсюда, этот Конрад просто брехло, поднял всех на уши, а сам, наверное, все прошедшие дни по сёлам шатался да вино клянчил, я ж его знаю, сука эдакая, – сказал стражник на внешней стене потрясая кулаком, - он ведь только о выпивке и помышляет. Ограбил меня давеча, а ему и ничего! Может я тоже сын барона какого, так давайте и меня такими привилегиями наградим.
-Верно, тьфу! Пусть окочурится от своей болезни, не дай бог, он будет тут заправлять, когда Герхард уйдёт в мир иной. Да уж лучше ты будешь, нежель он, – запричитал арбалетчик без шлема, стоявший подле него.
Он развернулся на месте, собираясь уходить, помышляя о душистом пиве, да тёплой постели, но в следующую же секунду его голова была прошита насквозь стальным болтом. Кровь заструилась на дощатый пол настила, человек затрясся и начал медленно съезжать вниз по стене. Его громоздкое тело, облачённое в байдану, в конце концов рухнуло на ступеньки и, звеня, покатилось вниз.
«Тревога, на нас напали!» - заорал второй, вглядываясь в туман, однако вражий стрелок схоронился под стеной и ныне был едва заметен. Спустя несколько мгновений и второй стражник пал его жертвой.
Франческо тем временем всё ещё следовал за телегой, и хотя слышал какой-то шум позади, решил покамест не отвлекаться. Айк остановил телегу рядом со сгоревшим домом, тем самым, подле которого не так давно говорили Конрад и Нильс о свержении Герхарда, и где ранее прятался засланый к Герхарду душегубец. Наёмник остановился. Укрывшись плащом и засев за одной из внешних стен разрушенного строения он принялся наблюдать за происходившим далее. Айк прислушивался, как известно слепцы обладают хорошим слухом, было заметно его волнение, однако Франческо не шевелился и вскоре Айк успокоился, спрыгнул с повозки и шепнул что-то своему грузу. Мешки зашевелились, и из них вылезли люди в кольчугах и стальных шлемах. Они растормошили нелепый навал из сена и вытянули оттуда копья с топорами, после чего переглянулись и направились к внешней стене. Их одежда и доспехи, так же, как и оружие выглядели ново и опрятно, да до такой степени, что коль бы Франческо не знал, что это, верно, разбойники, так и не отличил бы их от стражи. «Илиада» - подумал он и со всей осторожностью, стараясь не попадаться на глаза, проследовал за ними.
Перед стенами предместий стекались разбойники. Подобно крысам, вылезающим из своих нор, они выползали на свет божий. Некоторые, точно бы как жужелицы, появлялись чуть ли не из-под каменьев. Видно засаду долго готовили и прорыли лаз, откуда-то с северной части окрестностей. Тем временем мрачная погода достигла своего апогея. Небеса изрыгнули из себя молнию, прогремел гром, и тяжёлые серые облака опорожнили себя на всю округу. Зрелище казалось апокалиптическим и зловещим до крайности, однако дождь мешал разбойникам стрелять, ветер сносил метательные снаряды к земле. Они столпились перед воротами предместий и стояли, так ожидая чего-то. Огромный разбойник с бородой и в медвежьей шкуре вышел перед бревенчатым частоколом, поднял свои лапищи вверх и заорал. В тот же миг ворота, точно бы по волшебству распахнулись перед ним. В действительности то было работой переодетых под стражу бандитов, они то и открыли ворота. Франческо, наблюдавший за ними ужаснулся и, достав меч из ножен, спрятался за стенкой, рядом с барбаканом. Два разбойника спустились вниз и примкнули к общей лавине, а один остался, как видно, караулить барбакан. Франческо подметил это, обождал немного, спрятал меч в складках своего длиннополого плаща и окликнул солдата. Он среагировал незамедлительно, выхватил топорище из-за пояса и кинулся на Франческо. Тот сбросил плащ и молниеносным ударом рассёк бандиту горло. Бедолага не успел и вскрикнуть, повалился на настил и умер. Наёмник же перемотал его рану, приставил тело к стене и сам сел рядом с ним, прикрыв глаза, ибо вернуться в замок ныне не представлялось возможным. Несмотря на внешнюю хладнокровность, Фран-ческо был в шаге от того, чтобы не запаниковать, ибо зрел, какая ныне армия шагает под ним. Он лишь надеялся, что никто не придёт проверять убитого им разбойника.
Дождь поутих. Бандиты гурьбой ринулись в раскрывшийся проход, снося всех, на кого падал их взор. Лис, вошедший последним, приказал сушить поленья, разводить костры и лить масло на подсыревшие строения, дабы те можно было сжечь. Но прежде, разбойники врывались в дома и лачуги, бесцеремонно вытаскивая их полуодетых обитателей на грязную и сырую улицу, попутно забирая оттуда все ценности, дабы те не поглотил огонь, медленно разгоравшийся на центральной площади. Они грабили и раздевали торговцев, а затем расправлялись с ними, подвешивая на балках или разрезая их толстые животы и душа их собственными, ещё горячими кишками. Вопли, стоны, крики, страшный визг, смрад и страх заполнили собою предместья. Разбойники оказались поистине беспощадны и неумолимы. Они избивали крестьян и прочих жителей палками, ногами и кулаками, срывали с них одежду, а потом срезали плоть с их костей, набивали кровоточащие раны грязными комьями земли и продолжали побои, куски же плоти бросали в кострище. Кровавый туман заполонил их разгорячённые головы и затмил взор. Детей насаживали на копья, а затем, покуда те ещё могли дышать, поджаривали на огне и отдавали их матерям и без того обезумевшим от страха и горя. Смеясь, они заставляли пожирать их плоть, попутно насилуя их самих, а достигая момента - вспарывали им живот или же отрубали голову, после чего бросали в пламя их конвульсирующие тела, точно те и не были людьми вовсе, но лишь поленьями. Некоторые жители пытались дать хоть какой-то отпор, но всё было тщетно, столь яростно, столь напористо и совершенно беспощадно было войско душегубов! Впрочем, кое-где на улицах были заметны и поединки. Местный лесоруб выбежал из-за стен высокого каменного здания лесопилки, что стояло нетронутым, увидел перед собою здорового разбойника, который издевался над одним из жителей, полосуя ему спину острием копья, и без раздумий рубанул душегубца по хребтине, моментально отправив его на тот свет. Он лишь успел выкрикнуть слова о помощи, после чего пал, нахлобучив собой тело своей жертвы. Несколько молодых парней в льняных промокших рубахах и женщина, вовсе без одежды, бежали от разъяренного, худосочного разбойника. Он орал что-то и смеялся, топорище его был покрыт кровью. Лесоруб пропустил людей за свою широкую спину, а разбойника, который скользил по мокрым камням, словно на лыжах, насадил на свой острый колун, последний успел закрыть живот рукой и та отскочив, полетела далеко от тела. Истошно вопя, он пополз обратно. Лесоруб же отпускать душегуба не собирался, и прыгнув на него пнул в живот, а после искромсал его своим рабочим инструментом, превращая тело бандита в дымящуюся кашу из крови, костей и кишок. Он поднял взор на окрестности предместий и не удержал топор в ослабевших руках, столь сильный ужас его охватил. За столь краткий промежуток времени, все предместья были разрушены и сожжены, повсюду валялись тела мужчин, женщин в разорванных платьях и одеждах и истерзанные дети. Кострище в центре этого безобразия был также завален тлеющими трупами. Лишь немногим, живущим совсем рядом со стенами замка удалось спастись. Эти счастливцы перелезли через решетки замка, а некоторые под ними. Стража всё ещё не встала на защиту его населения, ибо ворота заклинило, а стены были уж слишком высокими и крутыми. Несколько сотен, возможно даже тысяча разбойников-душегубов, направляемых единой идеей брели теперь на штурм замка с гарнизоном всего в девяносто человек. Лесоруб и молодежь кое-как пролезли через низ ворот. В их сторону летели палки, камни, дротики и страшные проклятия.
«Лестницы! Живо, будущие баронеты!» - закричал старик-Лис, который прохаживался меж нестройных рядов своих бойцов. Он был облачен в длиннополую кольчугу и черепник: «каждому по золотому из казны мёртвого барона! Каждый получит по заслугам своим!».
Из здания лесопилки вынесли несколько длинных лестниц, которые ранее были заготовлены там местными мастерами для сбора яблок. Некоторые были собраны из двух лестниц покороче. Их сей же миг приставили к каменным стенам. Бандиты устремились по ним вверх, как муравьи на еду. Несмотря на весь их чудовищный энтузиазм, воины замкового гарнизона умело орудовали алебардами, и труп за трупом летели обратно в грязь, окрашивая её в тёмно-красный цвет, наполняя воздух вокруг вонью. Через непродолжительное время, некоторым разбойникам всё-таки удалось прорваться на каменные заграждения, ибо солдаты уставали, а замены им не находилось. Настоящая битва завязалась на стенах замка. Дубины и ржавые мечи обрушивались на стальные шлемы и бригандины бойцов гарнизона Блюменшверта. Полдюжины скотов-разбойников сумели загнать одного из солдат в самый угол перед лестницей, ведущей в башню. Он дёрнул дверь на себя, потом толкнул, но та была надёжно заперта. Тогда он бросил алебарду и выхватил меч, выставив перед собой.
-Эй, да меч тебе не поможет, сынок. Давай ты лучше со стены спрыгивай, и тебе легче и нам проще, - приговаривал один из разбойников.
-А лучше сними с себя железушки, нам отдай, а потом прыгай, а то если в них спрыгнешь, уж больно громко громыхать будешь, это уж как день ясно!
-Дело говорит. Слушай его - слушай!
Разбойники не проявляли желания нападать, хотя за ними и было очевидное преимущество, но когда сзади раздался крик Лиса, все, как один бросились в атаку на бедолагу. Первый разбойник напоролся на выставленный меч, голова второго полетела куда то далеко от тела. Удары ножей скользили по кольчужным плечам, искры от меча слепили глаза, но вот какой-то толстяк навалился на воина всей массой своего тела. Хотя он и сшиб бойца с ног, однако поплатился за это жизнью, ибо рука обороняющегося была в его животе по локоть. Он хотел уже вскочить и продолжить бой, но какой-то мальчишка с кинжалом прыгнул на него и проколол ему глаз. Страж схватил голову мальчугана обоими руками и, из оставшихся сил надавил ему на уши. Тот задрыгался и вскорости испустил дух. Тем не менее, удар в глаз не прошел бесследно, силы были на исходе и он потерял сознание. Он оказался первым воином сего замкового гарнизона, который был серьезно ранен в этом жестоком сражении.
Каменные стены были обляпаны кровью, а вокруг них всё было усеяно вонючими, изорванными трупами «воинов» противника. Главарь разбойников занервничал, на счастье, бродяги боялись его больше смерти, но их оставалось не так много. Он расхаживал по стене, подбадривая солдат смачными ругательствами, обещаниями о безбедности и оплеухами…

Дело шло к полудню. Болты и стрелы свистали то там, то тут, нагоняя последних бойцов из войска разбойников. Лис же бесславно пал вместе со своими товарищами, его голова была насажена на кол по приказу Герхарда, вместе с прочими башками, дабы устрашить тех немногих бандитов, коим удалось спастись.
Следующие несколько дней были потрачены на уборку мёртвых тел мирного населения и разбойников, ибо ими было завалено всё вокруг, а солдат так и осталось порядка девяноста человек, ибо ни один из защитников замка не погиб в бою, за исключением немногочисленной стражи на внешних стенах. Конечно, многие потеряли кисти рук, пальцы, глаза и ступни, но главные их потери находились за воротами замка - в предместьях, ибо теперь ни одному солдату не было суждено вернуться в тёплую постель жилища, ныне разрушенного, не обнять жены или любимой своей, не выпить с товарищами и друзьями в местной таверне. И хоть бой закончился удачно, сердце каждого жителя замка было переполнено желчной тоской и скорбью.
Предместья были разрушены. Восстановить их ныне не представлялось возможным. Требовалась помощь извне.

Герхард, понурив голову, бродил по замку, благодаря Господа Бога за то, что тот сохранил его замок, его самого и его, как он считал, бастарда. Он был одет в простое платье и ныне направлялся к выздоравливающему Конраду. Он зашел к нему, присел рядом, на то место, где ранее сидел слуга, потряс фон Блюменшверта за плечо и заговорил:
-Знаю, не лучший момент, но без помощи твоего друга Нильса фон Кёнингсфельда, а если выражаться точнее, без его благородного отца, Теобальда, нам никогда не отстроить предместий.
-Это ещё почему? От кого, думаешь, пришло сие войско? Ты что, старик, совсем умом тронулся? - резко ответил ему на это Конрад и был отчасти прав, - думаешь, разбойникам есть дело до твоего замка. Да у них разногласий между собой поболее, чем у господ. Это же разбойники! И глупцу ясно как день, что их наняли специально, а то, что вы с Кёнингсфельдами не в ладах известно каждому пьянице в округе.
-Юноша, понизь голос, - сердито ответствовал Герхард, - кто знает, кто мог их нанять! Мы с Теобальдом уже несколько лет ладим. А уж то, что его сын недавно тут появлялся это доказывает.
-И что ты собираешься сделать?
-Пошлю тебя к ним с посольством и просьбой о помощи, но прежде - посвящу тебя в рыцари, ибо чувствую, близится час моей кончины, да и к рыцарскому голосу они охоче прислушаются, нежели к ублюдскому.
-Я болен, ослеп?! - стиснув зубы рыкнул на него Конрад.
-Вскоре ты поправишься, вон, как рука быстро зажила, врачеватели диву даются. Да и время пока терпит.
После слов Герхарда про посвящение, Конрад потряс головой в лёгком негодовании и закатил глаза, однако вспомнил, что новый пояс ему всё-таки понадобится. В этот момент появился Франческо, одежда его была испачкана грязью и кровью. Он громко кашлянул и, извиняясь за вмешательство, тихо, но уверенно заговорил:
-Послушайте, господин-Герхард, Вам действительно следует послать гонца, ибо кто же знает наперёд... быть может, оставшиеся разбойники захотят прикончить вашего "сына", ведь такова была их цель, помните наш разговор, господин Герхард? А может Конрад прав и то были наёмники Теобальда фон Кёнингсфельда.
-Вот, верно сказал, словно бы прочитал мои мысли! – Конрад улыбнулся и подмигнул наёмнику.
-Ну, что же, пожалуй, в твоих словах есть смысл. Ладно, пожалуй, вы оба правы! - барон махнул рукой.
-Замечательно, - продолжил Конрад воодушевившись, - не стоит мне никуда ехать, я лучше полежу пока что, попью вина, поем мяса.
-Быть, по-твоему. А за проявленные тобою твёрдость тела и духа, дарую тебе прозвище Харт, – сказал вдохновенно Герхард, - хотя ты не участвовал в битве, думаю, ты этого заслуживаешь столько же, как и любой защитник крепости, ибо без твоего своевременного предупреждения, быть может мы с тобой сейчас не беседовали.
-Не бедовали, - прыснул Конрад, - а вот прозвищ давать мне никаких не стоит, представляю, что люди надумают про моё это "прозвище".
-Да, и что же?
-Что-нибудь про моё сикало, мол, крепкое, как камень.
Герхард помолчал и удалился.
Конрад упал на постель, укрылся одеялом, повернул голову к наёмнику и заговорил с недоверием, чувствовавшимся в голосе:
-Какой такой "разговор" ты упомянул?.
-Да так, я рассказывал ему про своё прошлое, - уклончиво ответил Франческо.
-Прошлое? А что было в твоём прошлом такого, что даже старик-барон с дырявой головой про это запомнил?
-Разбойничал немного, убил пару человек, но уже неважно.
-Хорошо… хорошо…
-Не волнуйтесь, ведь именно благодаря моему опыту Вас спасли. Я подсказал Герхарду, что пора бы уже побеспокоится за Вас и послать гонца. Кажется, Вашему родственнику действительно стоит отойти от дел и уже давно. Вас только вернули, он так переживал за Вас вначале, а теперь сам же чуть не отправил в печь. Вероятно в печь…
-Если это все, правда, то спасибо тебе, Франческо, - Конрад ухмыльнулся и продолжил, - искренне благодарю тебя, только вот вспомнил одного человека, которого также благодарил, как тебя сейчас, да только он оказался того недостоин, - он попытался улыбнуться.
-Это кто же такой, господин?
-Спас меня простой конюх, а потом захотел потешиться со мной. Точнее - мной. Правда я успел унести ноги, но теперь, думаю, искать ему замену, коль скоро Герхард уйдёт со своего поста или чёрт с ним.
-Чудно, господин! Но, то, видно, судьба Вас так ловко направила, чтобы Вы слишком долго не засиживались у него в гостях.
-Судьба, - рыцарь пренебрежительно усмехнулся, - разумеешь сейчас, подобно крестьянской бабке. Ладно, это уже не имеет значения. И вот ещё что, я тебе хотел сообщить, как единственному человеку, которому тут доверяю. Это покажется даже тебе невероятным, но Теобальд, лично меня похоже, не предавал.
-Но как же так?
-Судьба, видно такая, - Конрад снова ухмыльнулся, - когда я находился в гостях у разбойников, в их мерзком логове, я всё слышал, все их разговоры, разбойники были уверены, что я и являюсь Герхардом, а не убили меня лишь потому, что хотели нажиться на мне, ведь кто знает, сколько заплатил бы им Теобальд и я, захватив поместье.
-Значит, Теобальд не такой уж бесчестный, как мне казалось последние дни…
-К сожалению нет, ибо как я уразумел из разговоров разбойников они снабжались из его казны и он планирует что-то на его счёт. Однако, я не думаю, что всё настолько просто. Почему разбойники всё разграбили и пожгли? Это же ужасно невыгодно.
-Тоже верно. Быть может они, в какой-то миг, перестали слушаться Теобальда и решили действовать самостоятельно, почуяв, что его замысел ни к чёрту, а сами они после сих зверств отправятся обратно в темницы или на виселицы.
-Да. Правдоподобно. К тому же первый разбойник, тот, которого ты убил на лестнице рядом с моими покоями, как раз говорил о том, что ему в общем-то всё равно, кого убивать.
-Если всё так, как Вы говорите, то нам след поскорее покинуть это место, ибо раз они расстроили и твой план и Теобальда, может быть теперь Теобальд решит полностью избавиться от поместья, тем более от него мало что осталось.
-Согласен. Ныне же постараюсь выздороветь в кратчайшие сроки, ей богу, такое случалось со мною последний раз очень давно. Принеси мне вина, это мне, безусловно, поможет.
Франческо ничего не ответил, развернулся и вышел, хлопнув дверью, Конрад приподнялся с постели и крикнул ему вслед: «принеси!», однако, тот так и не вернулся.
Через пару дней, как и сказал Конрад, словно бы по волшебству поправился. Можно только диву даваться, сколько было здоровья и выносливости у этого человека. Скрывать он этого ни от кого не стал, дабы можно было продолжать наполнять свои недра «сладким целительным нектаром жизни», как говорил Конрад про свой любимый напиток, но вместо этого Герхард приказал ему подготовиться к церемонии посвящения в рыцари, в очередной для Конрада раз. Последнему только оставалось надеяться, что Теобальд пока ничего не предпримет.
M&B Status:
Offline
Reputation point: 162

можно в двух словах о чем там? много буков сложнааа
Privet 14 vek
M&B Status:
Offline
Reputation point: 60




Return to Отдыхаем

Who is online

Users browsing this forum: No registered users and 7 guests