Неоправданно забытые

[BrilliantGames]

Решил собрать воедино самые интересные статьи, воспоминания и рассказы военнослужащих о первой и второй чеченских кампаниях.
Тему создал преследуя цель просвещения молодёжи, ведь сейчас принято не говорить о этих войнах, в следствии чего они забываются.
Очень надеюсь, что прочитают с начала и до конца многие. Текста много, но он разложен по полочкам и его приятно читать.
Вся нижеизложенная информация из раздела "это должен знать каждый".

!	BrilliantGames wrote:
	Текста очень много и всё невозможно уместить в одном посту(треклятый лимит знаков), потому буду разделять и постить по отдельности.

Итак. Начнём.

---

Первая чеченская война
[11.12.94 — 31.08.96]

---

Спецпроект, посвященный 20-летию начала Первой чеченской войны.
Пролог.

---

Первая и Вторая чеченские войны — самые кровопролитные в новейшей истории России. Кавказ изначально был одним из серьезных факторов нестабильности в Российской империи (самая долгая война Империи велась именно на Кавказе) и оставался, пожалуй, самым серьезным фактором нестабильности в СССР, а затем и в России. Впрочем, судя по недавним событиям, взрывоопасным он остается и сейчас.

Государственность на той части Кавказа, которая сейчас обозначена границами Чеченской республики, началась с приходом туда Российской империи, до этого у горцев был общинно-родовой уклад жизни и ни о какой чеченской нации речи не шло. Попыткой создания политического объединения было Симсирское государство, достаточно быстро покоренное войсками Тамерлана (просуществовало менее ста лет), остальные государственные объединения были ещё менее прочны. Основным поводом к объединению народов Кавказа могла служить необходимость борьбы за плодородные равнинные земли, с которых их изгоняли в горы ещё до монгольских нашествий. Грузинское царство пыталось прививать политеистическим народам Кавказа христианство, но по причине упадка это влияние прекратилось и население вначале постепенно вернулось к политеизму, а затем перешло к исламу. Начиная с XVI века чеченские общества существуют на пересечении сфер влияния Турции (Османы), Ирана (держава Сефевидов) и России.

Экспансия Российской империи была обусловлена необходимостью свободного выхода к Черному морю и безопасности южных рубежей. С началом XIX века возникает необходимость интеграции в состав Российской империи Грузии по просьбе царя грузинского Ираклия II. Кавказ по-прежнему оставался неосвоенным, господствовало «право сильного», кровная месть, работорговля. Именно в этот период начинается формирование национальной общности. И сейчас первые национальные герои чеченцев — это участники Кавказской войны. Общепринятая датировка войны — 1785–1864 гг., хотя в разные годы война велась с разной степенью интенсивности, и даже цели русской армии на Кавказе менялись: кардинальное изменение задач произошло после присоединения Грузии. По итогам войны Кавказ стал частью Российской империи, был включен в Терскую область.

Конец XIX и начало XX веков было, возможно, самым благополучным временем для народов Кавказа. Связано это было в первую очередь с бурным развитием нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности, чем Кавказ обязан русским переселенцам. Так, ещё до окончания Кавказской войны братья Дубинины основали неподалеку от Грозного керосиновый завод, выработали свой способ перегонки нефти, который позже стал использоваться повсеместно. В то время в Чечне сформировалась национальная элита, ведущая борьбу за социальные блага уже не оружием, а политическим участием, в частности — требованием решения земельного вопроса. Появление в регионе развивающейся экономики и возможности заработать трудом, а не грабежом и работорговлей, привело к крайне позитивным результатам: заинтересованности самих кавказцев в стабильности в регионе; появился класс мещан — городских жителей со средними возможностями потребления; появился и рынок для удовлетворения спроса мещан и более или менее обеспеченного населения на различные товары, и, как следствие, началось развитие производства этих товаров. Вооруженная борьба отошла на второй план, Кавказ получил лучшую в истории возможность развиваться экономически и культурно.

Возможность, которой не суждено было реализоваться. Несмотря на известные успехи в цивилизационном процессе на Кавказе, революция 1917 года все перечеркнула. Надежды на независимость и ветер перемен из центрального региона вернули на Кавказ вооруженную борьбу с императорской армией. После победы революции и окончательного изгнания белых надеждам на вольную жизнь на Кавказе пришел конец. Терская область переименовывалась несколько раз, делилась на части без какого-либо учета национальных особенностей региона, так что ряд территориальных проблем, доставшихся от того периода, остается нерешенным до сих пор. Дальше — больше. Власть Советов оказалась для Кавказа страшнейшим периодом в истории. Национальная элита была уничтожена в попытке создать элиту советскую, верную власти большевиков. Весь период до Второй мировой войны был чередой уничтожения антисоветских элементов, восстаний против большевиков, жестоких подавлений оных и очередных уничтожений «антисоветского элемента».

Ненависть к Советам нашла выход во Вторую мировую войну, когда под знамена вермахта встали тысячи кавказцев. В 1944 году Чечено-Ингушская ССР была упразднена, и начались массовые депортации горцев на территории Казахстана и Киргизии. Руководил депортациями Берия. Точных данных о количестве погибших во время депортации нет, а те, которые имеются, отличаются друг от друга порой в десятки раз. Но вряд ли депортация целого народа могла пройти безболезненно. И уж наверняка мы можем говорить о новых межэтнических проблемах в регионе, поскольку в 1957 году Горская АССР была восстановлена в несколько измененных границах, а чеченцам позволили вернуться. После этого началось проведение новой идеологической политики: была разработана концепция добровольного вступления Кавказа в состав Российской империи и уничтожения сколь-нибудь значимых исторических свидетельств войны.

Итогом советской власти стало превращение Чечни в депрессивный регион. Согласно последней переписи населения в СССР (1989 г.), достижения местных управленцев были следующими: самый высокий процент сельского населения, самый высокий процент граждан, не получивших начального и среднего образования, самый низкий процент людей с высшим образованием, самый высокий уровень криминалитета. Самой развитой отраслью являлась нефтеперерабатывающая, но чеченцы практически не были в ней заняты, основными трудовыми кадрами являлись русские. Сельское хозяйство было не в состоянии обеспечить рабочие места для большого количества жителей Чечни, поэтому имелся высокий уровень безработицы и трудовой миграции; это вело к разрушению традиционного уклада общества и радикализации молодежи. И, конечно, нельзя оставить без внимания этнический состав региона по данным той же переписи: 64% — чеченцы, 24% — русские, 12% — остальные национальности.

С началом перестройки первые оппозиционные движения Чечни стали формироваться вокруг исторических (критика концепции добровольного входа в состав России; период депортации), а также географических и экологических вопросов (протест против строительства Биохимического завода (БХЗ) в Гудермесе). Все эти движения очень быстро переросли в политические, опирались они, прежде всего, на национальную элиту (преимущественно, верхушку различных кланов) и молодежь, в среде которой зрела ненависть и жажда мести за унижение 1944 года. Одним из первых общественных движений был клуб «Кавказ» (1987 г.), изначально позиционирующий себя как воспитательный и образовательный, способствующий воспитанию и любви к родному краю. Народ-эколог начал с митингов против уже упомянутого БХЗ, также критике и попыткам срыва подвергались мероприятия, посвященные очередным годовщинам «добровольного вхождения Кавказа в Россию». Прививание «любви к родному краю» превратилось в итоге в истории о тысячелетнем независимом народе. Партийное руководство на контакт не шло, происходила радикализация митингов, требования становились политическими. В этой же среде появились и другие общественные движения: «Фронт содействия перестройки», «Барт», «Народный фронт» (кремлевские аппаратчики, кажется, специально выбирают названия для провластных организаций, уже кем-то запятнанные: «Народный фронт» Путина). «Барт» («Движение к чеченскому согласию»), став первой радикальной организацией, вскоре превратился в Вайнахскую демократическую партию. Одним из основателей партии был Зелимхан Яндарбиев, будущий идеолог, вице-президент и и. о. президента республики Ичкерия, представитель ЧРИ в Талибане и Москве. Он руководил обороной Грозного в 1995 году, и под его же руководством происходила оборона Грозного в 1996-м. В том же 1996-м в конце мая он встречался с Ельциным в Москве, где отказался садиться согласно протоколу и заставил Ельцина сесть напротив себя. Ельцин отыгрался на следующий день: пока Яндарбиев и часть чеченской элиты находились в Москве, он прилетел в Чечню, наградил солдат, и объявил, что война окончена победой. Это был предвыборный фарс (президентские выборы были назначены на июль) — даже до Хасавюртовских соглашений, которыми закончился только первый период войны, оставалось ещё несколько месяцев, во время которых случился штурм боевиками Грозного, Гудермеса, авиаудары с российской стороны, теракт в Нальчике.

Но вернемся в начало девяностых. Вайнахская демократическая партия открывала ячейки по всей Чечне, организовала информационную поддержку и формировала первые боевые отряды. В ранней ВДП можно выделить Мовлади Удугова (нет официальных данных, состоял ли он официально в ВДП, но близкий друг Яндарбиева, редактор газеты «Барт», точно сотрудничал с ВДП) — идеолог ЧРИ, любил общаться с российскими журналистами от имени чеченского народа и делал это достаточно успешно. Организовал в период между Первой и Второй чеченскими компаниями вещание канала «Кавказ», был главой информационно-аналитической службы Имарата Кавказ, основал информационный ресурс «Кавказ-центр», на котором публикуется и сам; в связи с событиями на Украине поддерживает официальный Киев.

На тот момент главой партийного руководства ЧИАССР являлся Доку Завгаев — этнический чеченец, чего нельзя было представить ранее. Вообще говоря, результатом тех достаточно мирных выступлений стало вхождение в руководство регионом местных кавказцев. Тейповая структура привела к тому, что борьба между чеченцами и нечеченцами превратилась в борьбу между кланами за кусок пирога. Надо отметить, что система тейпов устроена достаточно сложно, в частности, Доку Завгаев был выходцем из тейпа Мулкой и старался всячески улучшить положение своих родственников. Уже тогда формировалась оппозиция Завгаеву. Тогда же начинается вытеснение из региона русских: увольнение с рабочих мест, рэкет, отказ принимать заявления с жалобами на чеченцев, рост этнических преступлений и работорговли русскими.

Летом 1990 года по инициативе национальных элит проводится Общенациональный конгресс чеченского народа (ОКЧН). Хотя он и был организован Завгаевым, на нем убедительное преимущество оказалось на стороне ВДП и других неформальных структур, группировавшихся вокруг ВДП. По итогам был организован Исполнительный комитет, который продолжил свою работу и после конгресса. Главой исполкома был назначен Джохар Дудаев, до этого не проживавший на территории Чечни. Предполагалось, что реальной властью он обладать не будет, и до следующего конгресса Дудаев исполнял исключительно ритуальную роль. Обратим внимание на биографию Дудаева. Он родился на территории ЧИАССР в апреле 1944 года, то есть когда ЧИАССР уже не было, после депортации. Оставались на этой территории только чеченцы-сотрудники НКВД или высшее партийное руководство. Однако информации о родителях Дудаева нет. Нет информации и о том, как Дудаев поступил в военный вуз, и это притом, что чеченцев даже на службу в армию не брали.

На всё том же конгрессе была провозглашена независимость республики, запрет занимать государственные должности лицам нечеченского происхождения, национализация. 27 ноября обком КПСС издает декларацию о суверенитете Чечено-Ингушской республики, тем самым узаконив решение ОКЧН. Это был тот случай, когда официальная власть уже потеряла управление ситуацией, но, стремясь сохранить видимость контроля, представляла решения националистов как свои. В целом же представители власти в то время старательно делали вид, что всё в порядке. Ельцин посетил Чечено-Ингушскую республику в 1991 году в ходе своей первой предвыборной кампании, довольно улыбался, гарантировал независимость.

Дальше события развивались стремительно. Май—июнь 1991 года: проходит второй Общенациональный конгресс чеченского народа. Джохар Дудаев выступает лидером ОКЧН. Принято решение, что Чечня не входит более ни в СССР, ни в РСФСР. Дудаева назначают председателем исполкома, официальное руководство признается нелегитимным. В период 18–21 августа произошел августовский путч, Дудаев, в отличие от администрации Завгаева, открыто выступает против ГКЧП. То ли в качестве благодарности за это, то ли в поисках поддержки региональных элит, но Завгаеву из Москвы ясно сказали, что в случае возникновения каких-либо конфликтов с ОКЧН решать их придется мирно и на силовую помощь из Москвы рассчитывать не стоит. Третий конгресс ОКЧН прошел в начале сентября, после чего администрация Завгаева была признана нелегитимной, её решения недействительными; начались стихийные митинги, ВДП и исполком ОКЧН вооружили своих соратников и сформировали Национальную гвардию. 6 сентября — штурм нацгвардией Верховного Совета ЧИР, предлог — поддержка ГКЧП; депутаты официальной администрации избиваются и буквально выкидываются из здания Верховного Совета. 10 сентября прибывает комиссия из Москвы, проводится последнее заседание ВС ЧИР, здание окружено нацгвардейцами, депутаты принимают решение сложить полномочия с Завгаева, распускают обком республики и образуют Временный высший совет. Часть ВВС, однако, проявляет лояльность чеченским националистам: подводит законодательную базу под деятельность исполкома ОКЧН с Дудаевым во главе, делит Чечено-Ингушскую АССР на республику Чечня и республику Ингушетия; когда часть ВВС выступает против этих решений, исполком ОКЧН разгоняет ВВС. ОКЧН назначает на 27 октября выборы президента республики Чечня. Очередная комиссия из Москвы в очередной раз пытается договориться с чеченскими националистами в лице Дудаева, но безуспешно. Москвой ВВС признается единственным легитимным органом в регионе, а 24 октября объявляет предстоящие выборы незаконными. В ответ ОКЧН объявляет всеобщую мобилизацию и проводит 27 октября выборы, на которых побеждает Джохар Дудаев. Процедура выборов была весьма своеобразной: у голосующих могли не спрашивать документы, все средства коммуникации контролировались ОКЧН, все оппозиционные Дудаеву кандидаты были объявлены врагами чеченского народа, границы региона ещё не были установлены после разделения ЧИАССР и так далее. 1 ноября Дудаев провозгласил независимость республики. 8 ноября Ельцин вводит режим ЧП в регионе и вся имеющаяся оппозиция режиму Дудаева переходит на сторону националистов, потому как решение Ельцина воспринималось исключительно как вмешательство в дела независимой республики.

Так в Чечне начинается трехлетний период довоенного правления Джохара Дудаева.

---

[BrilliantGames]

Часть I "Пир стервятников

---

ВОЛЧЬЕ ВРЕМЯ
С конца 1991 года Чечней управляли Джохар Дудаев и пестрый конгломерат его сторонников. Дудаев пришел к власти в результате вооруженного переворота и таким образом ввязался в игру с крупными ставками. Для бывшего советского генерала и лидера мятежной республики пути назад были отрезаны. Внутри Чечни он обеспечил свое лидерство грубой силой, с точки зрения центральных властей России положение дел в Чечне постепенно превращалось в серьезную проблему, наконец, собственные соратники Дудаева были людьми честолюбивыми и жестокими, обладали собственными вооруженными отрядами, так что логика событий заставляла Дудаева непрерывно играть на обострение, подтверждая свой статус вождя. Учитывая специфику чеченского общества, звание президента было скорее титулом, чем должностью, и остановиться в смысле разрыва с Россией и укрепления мечом и кровью собственной власти Дудаев не мог.
Следует понимать, что Дудаев, обладая большим личным авторитетом, все же не являлся самовластным командующим всеми вооруженными формированиями Чечни. Бывший советский генерал был первым среди равных, однако отряды его соратников пользовались широкой автономией, а их командиры сами заботились о формировании своих «дружин», их вооружении, пропитании и финансировании.

В октябре 1991 года в Чечню прилетел вице-президент России Руцкой. Нескольких дней, проведенных в республике, хватило, чтобы признать очевидное: джинн уже слишком далеко улетел из бутылки. Итогом его поездки стало постановление Верховного Совета РСФСР, абсолютно вегетарианское, но по крайней мере фиксирующее ситуацию как есть: «Продолжается эскалация насильственных действий со стороны незаконных вооруженных формирований», — меланхолически отмечается в этом документе. — «Осуществляется захват государственных учреждений, а также официальных должностных лиц. Отдельными общественными формированиями присваиваются полномочия органов власти, совершаются иные антиконституционные действия. Жизнь, права и собственность граждан Чечено-Ингушской Республики подвергаются всевозрастающей опасности». Далее постановление увещевает те самые вооруженные формирования до 10 октября сдать орудия войны в распоряжение МВД. Естественно, никто и не рассчитывал, что абреки, сменившие черкеску и кинжал на камуфляж и ПКМ, это указание вдруг выполнят. Реальность состояла в том, что уже в 1991 году с Дудаевым было не о чем разговаривать, и единственный язык, который он мог воспринять — это язык стали. Однако Россия бурлила, самому Руцкому до участия в вооруженном восстании оставалось два года, к тому же опасным очагом сепаратизма тогда выглядел в первую очередь Татарстан, поэтому проблема Чечни в значительной степени просто игнорировалась, ее не воспринимали как первоочередную. Между тем сообщения из мятежной республики становились все более зловещими. В ноябре 1991 года группа террористов, в том числе ставший позднее известным всем и каждому Шамиль Басаев, захватила самолет в Минеральных Водах и угнала его в Турцию. Тогда обошлось без массового кровопролития, захватчикам хватило устроения пресс-конференции. Заложники были отпущены, террористы, что интересно, тоже были отпущены турецкими властями. В целом Турция на протяжении всего конфликта оказывала негласную поддержку как Дудаеву, так и его преемникам. Басаев приобрел ценный опыт подобного рода акций и активно использовал его позднее. Впрочем, этот теракт был лишь разовой эскападой. Главные события происходили в самой Чечне.
АРСЕНАЛ РЕВОЛЮЦИИ
Дудаевским формированиям требовалось оружие. Поначалу на сторону новой чеченской власти перешла часть силовиков республики, в том числе чеченский ОМОН, но, разумеется, дудаевцам требовалось куда больше вооружения. Где его приискать, было очевидно: боевики захватывали воинские части бывшей Советской Армии и других силовых структур почившего СССР. Первым, но далеко не последним набегом стал разгром чечено-ингушского КГБ осенью 1991 года, когда было захвачено несколько сот (по некоторым данным, около двух тысяч) стволов огнестрельного оружия и два миллиона патронов. Мало кто помнит дату 5 октября 1991 года, но с этого дня, с захвата республиканского КГБ, началась полноценная эскалация насилия в Чечне. Около трехсот человек, вооруженных примерно 80 автоматами, захватили арсенал службы безопасности, и вскоре раздали оружие сторонникам Дудаева. В феврале 1992 года Ельцину на стол легла докладная записка председателя Государственного комитета по оборонным вопросам Павла Грачева:

«В течение трех суток, с 6 по 9 февраля, организованными группами боевиков совершены нападения и разгромы военных городков с целью захвата оружия, боеприпасов и грабежа военного имущества.
6–7 февраля разгромлен 566-й полк внутренних войск МВД России, захвачены расположение 93-го радиотехнического полка 12-го корпуса ПВО и пункт дислокации 382-го учебного авиационного полка (пос. Ханкала) Армавирского высшего военного авиационного училища летчиков.
В результате этих противоправных действий захвачено около 4 тысяч единиц стрелкового оружия, нанесен материальный ущерб на сумму свыше 500 млн рублей.
С 18 часов 8.02 по настоящее время в г. Грозном боевики незаконных бандитских формирований Чеченской Республики осуществляют нападения на военные городки 173-го ОУЦ.
Личный состав воинских частей оказывает сопротивление противоправным действиям. Имеются убитые и раненые с обеих сторон. Сложилась реальная угроза захвата складов с оружием и боеприпасами, на которых хранятся более 50 тысяч единиц стрелкового оружия и большое количество боеприпасов.
Кроме того, в опасности находятся и семьи военнослужащих, которые, по сути дела, являются заложниками чеченских националистов. Морально-психологическое состояние офицеров, прапорщиков и их семей напряженное, на пределе возможного.
По своему боевому и численному составу войска Северо-Кавказского военного округа и внутренних войск МВД России не способны оперативно влиять и оказывать должное противодействие националистическим группировкам, которые на территории Северного Кавказа постоянно увеличиваются».

Это сообщение не возымело ни малейшего эффекта. Никаких мер не было принято, никаких приказов не было отдано. Дезориентированные, не имеющие внятных указаний солдаты и офицеры редко когда могли оказывать эффективное сопротивление, а через семьи давить на офицеров было проще простого. Вывоз родственников и вывод самих военнослужащих с территории Чечни шел в основном летом 1992 года, и, как правило, военнослужащие покидали республику безоружными. Из какой-то странно понимаемой политической целесообразности огонь по боевикам, выносящим оружие из воинских частей, открывался крайне редко. Из Москвы Дудаеву звонили и просили принять меры. Дудаев в ответ возмущался и торжественно объявлял, что впредь с головы русских не упадет и волос, впрочем, честно предупреждал, что ни одного автомата увезти не позволит. На практике нападения на военнослужащих приняли систематический характер и происходили почти каждый день. Склады и военные городки захватывались по отработанной схеме: толпы женщин создавали массовку и не позволяли открыть огонь, а за шумными чеченскими дамами шли их вооруженные мужья. Нельзя сказать, что такие нападения оказывались успешными абсолютно всегда. Например, одна из попыток захватить военный городок в Ханкале кончилась стрельбой, в результате которой охрана городка убила и ранила около дюжины боевиков. Однако в целом оборот «паралич воли» лучше всего описывает положение российских военных в Чечне и Москве.

В конечном итоге оставление ситуации на самотек привело к тому, что чеченские вооруженные формирования захватили арсенал, достаточный для вооружения армии небольшой страны. По данным правозащитной организации «Мемориал», на российских военных объектах к августу 1992 года было захвачено 2 пусковые установки тактических ракет, 42 танка, более 90 единиц другой бронетехники, 139 различных артиллерийских систем, около 90 противотанковых установок, 9 зенитно-ракетных комплексов, 86 ПЗРК, около 40 тысяч стволов стрелкового оружия, 27 вагонов боеприпасов, почти тысяча военных автомобилей и прочая и прочая.

Фактически реальные цифры вряд ли когда-либо станут известны, разные источники серьезно расходятся в том, что касается конкретных чисел, но во всех случаях речь идет о десятках тысяч единиц «стрелковки», миллионах патронов и значительном количестве тяжелого оружия.

Watch on youtube.com

Пропагандистское видео. Обратите внимание на изобилие техники у дудаевцев.

Незаконным вооруженным формированиям досталось даже несколько боевых (и огромное количество учебных) самолетов, но, к счастью, со специалистами для обслуживания этой техники у дудаевцев возникли сложности, и на деле они смогли сделать только несколько десятков боевых вылетов во время борьбы между самими чеченцами. Летом 1992 года, когда Грачев распорядился о передаче половины вооружения и боевой техники чеченским формированиям, это уже было признанием свершившегося факта. В реальности боевиками было захвачено почти всё вооружение, имевшееся в республике.

Кроме советских складов, дудаевцы снабжались оружием из-за рубежа. Через Грузию и Дагестан в республику перебрасывались партии оружия, в частности, из Турции, Иордании и Саудовской Аравии, имевших свои интересы в Чечне. Впрочем, основным источником оружия и боеприпасов на первых порах все равно были военные склады.
ГРАБЬ НАГРАБЛЕННОЕ!
Помимо вооружения, для будущей войны Дудаеву и его полевым командирам требовались деньги. Финансирование создаваемых отрядов удалось поставить на широкую ногу. Одним из источников средств были российские социальные выплаты. В Чечне фактически прекратилась реальная передача пенсий по назначению, однако до марта 1993 года пенсии из России исправно перечислялись в «черную дыру». Дудаев активно инвестировал в российских чиновников, в таких масштабах, какие не снились гангстерам эпохи «сухого закона», и благодаря этим вложениям сумел также создать процветающий нелегальный нефтяной бизнес. В целом к «нефтянке», так или иначе, подключалось множество полевых командиров. Благо, в Чечне имелось более полусотни нефтеперегонных заводов и иных предприятий, работавших на нефтегазовую отрасль, а также собственные, хотя и не слишком значительные, источники нефти. Для переработки нефть поставлялась в Чечню даже в 1994 году, значительной частью — нелегально. Судя по всему, нити этого чудовищного коррупционного механизма тянутся очень высоко, поскольку ситуация была хорошо известна российским высшим чиновникам, однако никаких мер ими не принималось, даже наоборот. В частности, Е.Т. Гайдар заявлял, что перекрыть вентиль Чечне значит сорвать посевную, и, следовательно, поставки нефти должны продолжаться. То очевидное соображение, что выручка от этой нефти идет на снабжение многотысячных до зубов вооруженных отрядов чеченских националистов, Егора Тимуровича не останавливало. Также не заставляло чиновника сменить точку зрения то обстоятельство, что основная масса нефтепродуктов в обход каких бы то ни было российских официальных структур шла на экспорт через разнообразные коммерческие организации. Чечне даже выделялись официальные экспортные квоты. Виктор Черномырдин в свою бытность зампредседателя правительства РФ по топливно-энергетическому комплексу встречался с представителями Дудаева и вполне успешно вел переговоры по поводу сотрудничества в нефтегазовой сфере. При таких высокопоставленных партнерах режима Дудаева, пожалуй, не стоит удивляться отсутствию у российского правительства должной энергии в борьбе против растущего на юге России очага преступности.

Органично дополняли этот серьезный бизнес простейшие хищения из нефтепроводов для внутреннего потребления путем «врезок».

Не гнушались лидеры независимой Ичкерии и простецкой уголовщины. Новым явлением стали массовые разбои на железных дорогах. За 1993 год на Грозненском отделении железной дороги было разграблено 559 поездов. В конечном итоге движение составов через Чечню оказалось приостановлено к моменту, когда эти удалые набеги уже и так парализовали движение через республику хоть сколько-то ценных грузов. Как выглядели эти грабежи, рассказывала И. Бибиева:

«На моих глазах пассажиры поездов, независимо от национальности и религиозной принадлежности, подвергались неслыханным унижениям и издевательствам. Пассажиров раздевали донага, обыскивали и отбирали все деньги, с женщин срывали золотые украшения, беззастенчиво давали волю рукам, унижая женское достоинство».

За 1992–1994 годы при нападениях на поезда в Чечне погибло 26 железнодорожников. Технологию процесса описал милиционер Олег Татарченков, один из защитников ограбляемых поездов:

«На рельсы подкладывалось нечто, что можно увидеть с большого расстояния, вроде туши коровы. По правилам, машинист просто обязан остановить поезд, чтобы избежать столкновения. Это и было нужно бандитам. Остальное происходило как в кино. Грабили в основном лиц славянской национальности».

Он же описал другие методы: например, «досмотр личных вещей» дудаевской полицией. В случае если кто-то протестовал против изъятия «запрещенного к провозу» имущества (читай — всего, что нравилось «полицейским»), он получал клеймо российского шпиона и пропадал. В какой-то момент в поезда начали сажать группы по четверо российских милиционеров, но фактически это было отданием их на заклание. Такие маленькие отряды были способны разве что отбиться от совсем слабых банд или грабителей-одиночек, но контролировать поезд, в который на станциях норовили забраться вооруженные до зубов группы «полисменов», они просто не могли, тем более что в отношении милиционеров действовал чудесный приказ «избегать эксцессов». Вопрос о том, что может разуметься под словом «эксцесс», когда норма — это влезающая в вагон группа одетых по-спортивному людей с АКМами в руках и корочками ДГБ («Департамент госбезопасности», чеченская спецслужба) в карманах, автор приказа, видимо, не слишком задумывался. Иногда милиционерам удавалось отбивать даже довольно серьезные нападения, например, осенью 1992 года на станции Кади-юрт сопровождающие два часа успешно защищали поезд от двух десятков налетчиков, но такой успех скорее был исключением из правил.

Широко известна также схема добычи денег через фальшивые авизо. Суть этого способа изъятия средств до изумления проста. Система банковских переводов была унаследована Россией от СССР, а в начале 90-х годов по стране была открыта система расчетно-кассовых центров. Авизо использовались для оформления денежных переводов. Чеченские преступные группировки поставили абсолютно детскую схему производства поддельных авизо на широкую ногу. Для осуществления операции подкупался работник РКЦ, через него отправлялся запрос в отделение Центрального банка от лица другого банка о выдаче крупной суммы для совершения никогда не бывшей финансовой операции. Авизо оплачивались, а поскольку сверка финансовых документов происходила раз в несколько недель, а то и месяцев, к моменту, когда выяснялось, что никто в реальности ничего не запрашивал, фирмы, на счет которой поступали деньги, уже не существовало, а деньги и мошенники растворялись неведомо где. Дудаев с обезоруживающим нахальством говорил в интервью: «Мы отправляли к вам разные бумажки, а взамен мне привозили самолеты с мешками денег». Это не была гипербола: такую массу наличности физически было сложно увезти иначе, как железнодорожными вагонами или самолетами. Сколько точно денег было в общей сложности «заработано» таким образом — неизвестно, оценки плавают в диапазоне от сотен миллионов до нескольких миллиардов долларов.

На фоне описанного выше такая незатейливая операция, как поставленная в республике на поток печать фальшивых банкнот, выглядит верхом простоты и даже невинности.

Несколько раз преступники из Чечни захватывали в прилегающих районах рейсовые автобусы, требуя в каждом случае все больше денег. Два таких захвата кончились удачей, преступники обогатились в сумме на 15 миллионов долларов и скрылись. Третий налет окончился штурмом, что, конечно, отрадно на фоне покорной сдачи в предшествующие разы, однако вызывает вопросы качество самой операции. Заложники пали жертвой аппаратных игр: командующий внутренними войсками и будущий министр внутренних дел Анатолий Куликов пожелал продемонстрировать могущество своего ведомства и не допустил специалистов по антитеррору из группы «Альфа» до штурма, устроив операцию собственными силами. В итоге кроме террористов погибли пятеро заложников, но хотя бы были пресечены такие захваты как способ обогащения.

В общем и целом Дудаев проявил недюжинные организаторские способности. За три довоенных года он организовал многочисленные и отлично вооруженные отряды и наладил их бесперебойное финансирование. Правда, назвать это образование здоровым государством едва ли повернется язык: основные отрасли хозяйства Чечни при Дудаеве содержатся не в классификаторах видов экономической деятельности, а в Уголовном кодексе. Впрочем, финансовые махинации — это не самое скверное, что происходило в Чечне в те годы. В республике разыгрывалась не замеченная никем трагедия русского населения республики.


ОНИ НЕДОСТАТОЧНО ГРОМКО КРИЧАЛИ
Пока Дудаев укреплял свою власть, в Чечне шла полноценная этническая чистка. Русские и в целом нечеченцы подвергались самым разнообразным гонениям. Привыкшие жить в относительно благополучном государстве с работающей полицией, администрацией и судами, люди оказались полностью беззащитны в ситуации, когда государственные структуры исчезли, бросив несчастных наедине с организованными по племенному принципу бандитами. Перечень насилий и издевательств, которым подверглись русские в Чечне, достоин того, чтобы стать памятником нашей государственности 90-х годов.
Выдержки из списка преступлений против населения, составленного в Шелковском районе:

«Станица Дубовская: Латышев Александр Григорьевич, украден сын, отдан за выкуп.

Станица Шелковская: Лысенко Евгений, избит, умер. Орлянский Александр, застрелен. Геврасевы, супруги и трехлетняя внучка, убиты в своем доме. Долгополов Николай Павлович, избили, бросили в дом гранату. Гринько Михаил, избит, находится в тяжелом состоянии.

Станица Червленная: Еремин Георгий Максимович, застрелен в своем доме. Думанаев Владимир Владимирович, пропал вместе с автомашиной, найден в Тереке с огнестрельным ранением и переломами рук и ног. Лукьянцев Анатолий Петрович, Пятов Александр Ефимович, оба закрыты в вагоне и сожжены. Муратиди Георгий Стефанович, главный врач, убит ножом. Маллаев Виктор Капитонович, пред. церковной общины, член правления стариков Терского казачьего войска, расстрелян в своем доме. Гуслякова Анна Петровна, ветеран ВОВ, ограблена. Дикой Иван Семенович, ранен в шею, ограблен.

Станица Старогладовская. Апаренко Зинаида, изнасилована, зверски замучена, надругались над телом. Иничкин Николай Евгеньевич, застрелен в своем доме. Жариков Матвей Савельевич, ранен автоматной очередью».

И т. д. и т. п. Заметим, что этот список далеко не полон: изначально из-за действий банд в районе люди попросту боялись сообщить о своих бедах, а переписчик серьезно рисковал головой.
Положение жителей городов было, пожалуй, наиболее кошмарным. У горожан всегда было чем поживиться. Иногда горожанин мог рассчитывать продать свое жилье по смехотворной стоимости (как утверждал журналист Дмитрий Холодов, большую квартиру в центре Грозного иной раз продавали буквально за 3–4 тысячи долларов). Зачастую надеяться хотя бы на какие-то деньги было нельзя.
Марина Камакина из Грозного вспоминает:

«В феврале 1994 года пришли в квартиру боевики с автоматами, стали избивать в присутствии детей 2 и 7 лет с целью завладения квартирой. Старший сын попытался развязать руки, увидевший это бандит наступил ногой ему на руку… Дудаевцы издевались над бабушкой, Мащенко Е.Е., заняли ее квартиру. 11 или 12 декабря я лично видела, как у женщины из нашего дома отбирали трехлетнего ребенка. Дудаевские войска брали в заложники детей. До Моздока мы добрались с помощью российских войск».

Насилию подвергались вообще все, кому «повезло» не оказаться чеченцем. Еще один грозненец Г. Бабаджанян обрисовал картину:

«Над русскоязычным населением издевались, оскорбляли, избивали. Милиция не реагировала. Был свидетелем того, как на улице русскую девушку насильно затащили в машину и увезли. Брата бандиты избили, раздели, отобрали машину. На работе при получении зарплаты бандиты три раза отобрали деньги».

Жители Наурского и Шелковского районов, в которых жило больше всего русских, отправили открытое письмо премьер-министру Виктору Черномырдину, в котором, кроме обычного перечня преступлений (тот зарезан, этот забит до смерти, сей стал калекой после избиения), содержатся такие слова:

«С приходом к власти Дудаева мы превратились в жителей резервации. За эти три года выгнаны все русские руководители хозяйств. Колхозы и совхозы разворованы. Уничтожаются лесополосы, разворованы телеграфные столбы. У нас не было официального обмена денег, нам не дали ваучеры. Преподавание в школе ведется только на чеченском языке, а сами школы и их оборудование расхищены. Мы уже два года не получаем заработную плату, старики — пенсии. Мы постоянно слышим предложения и угрозы убираться в Россию. Но мы в России. Мы сыны и дочери России. Русских грабят, убивают, унижают, насилуют, а „правозащитники“ почему-то этого не замечают».

Однако для Черномырдина важнее были нефтяные проекты в Чечне.
Особый, если так можно выразиться, колорит ситуации придает следующее обстоятельство: эти районы были переданы Чечне из состава Ставропольского края только в 1957 году, и тогда, конечно, никого не интересовало мнение населения по этому вопросу. Это письмо, как и прочие подобные, осталось без ответа.

Журналист Дмитрий Соколов-Митрич опубликовал характерный рассказ беженки Нины Барановой:

«Это было в мае 1993-го. К нам в квартиру вломился сосед Сахрутдин с автоматом. Прошелся бесцеремонно по комнатам и говорит: «Это оставляйте, это оставляйте и вот это оставляйте. Остальное забирайте. Даю вам трое суток на сборы». Спорить было бессмысленно. Мы были далеко не первыми, кого вот так выгоняли, а скорее одними из последних. Проблемы начались еще в 1990 году, тогда в почтовых ящиках появились первые «письма счастья» — анонимные угрозы с требованием убираться по-хорошему. В 1991-м стали среди бела дня исчезать русские девчонки. Потом на улицах стали избивать русских парней, затем их стали убивать. В 1992-м начали выгонять из квартир тех, кто побогаче. Потом добрались до середняков. В 1993-м жить было уже невыносимо. Моего сына Дмитрия группа бандитов среди бела дня избила так, что, когда он пришел домой, это был комок крови и грязи. Они перебили ему слуховой нерв, с тех пор он не слышит. Единственное, что нас еще держало, — мы надеялись продать квартиру. Но даже за бесценок покупать ее никто не хотел. На стенах домов тогда самой популярной была надпись: «Не покупайте квартиры у Маши, они все равно будут наши». Еще полгода — и самым популярным чеченским лозунгом станет: «Русские, не уезжайте: нам нужны рабы». Слава богу, к тому времени мы успели свалить. Через три дня после прихода Сахрутдина мы уже загружали контейнер и не могли понять: чего это Сахрутдин так внимательно наблюдает за этим процессом. Слышу, соседка-чеченка Хава мне кричит: «Нина, зайди на секунду, мне помощь нужна». Если бы я к ней не пошла, меня бы уже 12 лет как не было на свете. «Вон видишь хлебовозка стоит? — сказала мне Хава. — Вам осталось жить несколько часов. Как только вы покинете город, они вас убьют, а вещи заберут». Я тут же к сестре, у нее знакомый чеченец был в селе Первомайском, Сайд, который тогда уже стал дудаевцем, но еще не совсем совесть потерял. Он со своими ребятами проводил нас эскортом до границы с Осетией. Хлебовозка тоже не отставала. Когда Сахрутдин и его команда поняли, что им ничего не светит, то дали очередь по кузову. Мы еще потом несколько лет на простреленных кроватях спали. Самые хорошие из тех дудаевцев, которые разгуливали с оружием в руках, говорили: «Убирайтесь по-хорошему». Плохие ничего не говорили, они просто убивали, насиловали или угоняли в рабство. А с оружием разгуливала треть мужчин республики. Еще треть молча их поддерживала. Остальные сочувствовали нам, это были в основном городские чеченцы, но что они могли поделать, если даже старейшины сидели на лавочках и улыбались: «Пусть русских побольше уезжает».

Барановы считают, что им страшно повезло.

Беженцы приезжали в Россию на голое место. Их нужды с великолепным презрением игнорировались. В лучшем случае бежавший мог рассчитывать на статус вынужденного переселенца и ссуду, теоретически выделяемую на квартиру, но на практике достаточную для покупки разве что штанов. Это не гипербола: одна из таких семей как раз сумела на «квартирные» деньги купить детям зимнюю одежду, после чего несчастных уведомили, что обязательства государства перед ними выполнены. Выделенная сумма составляла порядка двухсот долларов. Заметим, речь идет о тех, кто так или иначе получил официальный статус, большинство же беглецов не имели никакого статуса и не могли рассчитывать ни на какую помощь.

В 1997 году право на компенсацию было предоставлено тем, кто покинул Чечню после 12 декабря 1994 года, то есть с началом «официальной» войны. Средства, выделяемые на нужды переселенцев, позволяли обзавестись плохонькой жилплощадью, однако постановление касалось только тех, кто зарегистрировался в миграционной службе до ноября 1996 года. К моменту, когда правозащитная организация «Мемориал» через Верховный суд добилась отмены этого пункта, произошел дефолт, так что к 1999 году, когда деньги начали выплачивать реально, типичная семья беженцев могла в лучшем случае с большим трудом и при определенном везении купить себе комнату в общежитии. К этому моменту основная масса людей уже 5–6 лет мыкалась где придется. Необходимым условием для присоединения к этой программе был отказ от собственности в Чечне.

Ни одно преступление против русских и русскоязычных, совершенное в Чечне с 1992 по 1999 г., не было раскрыто. Не то что расследованием, но даже, строго говоря, фиксацией преступлений никто никогда не занимался. Чечню, спасаясь от чисток и войны, по данным ныне не существующего Министерства по делам национальностей, покинули более двухсот тысяч русских. 21 тысяча человек была убита (не считая погибших в ходе боевых действий). В настоящий момент в Чечне русские практически не живут.

Какова была природа этих преступлений? Четких указаний на целенаправленное желание Дудаева и его окружения убить всех русских в республике у нас нет, и, скорее всего, впрямую такой задачи не ставилось. Однако напомним, что государство как таковое в Чечне не функционировало, милиция и прокуратура свои нормальные обязанности не осуществляли. Правоохранительные органы в республике несколько раз «чистились» и уже в 1992 году почти не функционировали. Тюрьмы и СИЗО открылись, в результате чего на свободе оказалась масса даже не фанатичных борцов с Россией, а вполне вульгарных уголовников: к 1992 году из пенитенциарных учреждений Чечни была выпущена без малого тысяча заключенных. В условиях анархии реальная власть принадлежала крупным и мелким полевым командирам, мыслившим в категориях эпохи викингов, а то и простецким бандитам. С их точки зрения русские не были объектом особой ненависти, они были просто добычей. В отличие от чеченцев, спаянных по родовому и клановому признаку, сохранявших традиции кровной мести, быстро озаботившихся поиском оружия, русские в основном оставались людьми государства, в котором функционируют администрация, полиция и суды. Ничего подобного вокруг теперь просто не было, а родоплеменная организация была для русских делом глубокой старины. По этой причине сотни тысяч людей оказались совершенно беззащитны перед сколоченными бандами. За русского не приехали бы мстить, спасать его не явились бы все пятеро родных и тридцать двоюродных братьев с автоматами. В то же время русские вовсе не находились на социальном дне, в подавляющем большинстве они как минимум имели жилье, которое можно отобрать, иногда машины, в сельской местности — скот. С точки зрения быстро адаптировавшихся к новым реалиям чеченских бандитов, русский находился примерно на одном уровне с лежащим на улице бумажником. К тому же власть развращает быстро и необратимо. Для вооруженного человека, вдобавок не отягощенного гуманистическими ценностями, человек невооруженный представлял собой огромный соблазн в смысле самоутверждения. Тем более пример массового нравственного разврата провоцировал на дальнейший разврат даже тех, кто первоначально сохранял совесть и представления о приличиях. На русских Чечни был поставлен грандиозных масштабов «стэнфордский эксперимент» с очевидным результатом. Этническая чистка 1991–1994 годов была геноцидом в той же степени, в какой геноцидом является поедание крокодилами человека, неожиданно оказавшегося в болоте.
Буквально теми же словами выразился один из чеченцев, очевидцев процесса: «Только самоубийца мог попытаться забрать жилье у чеченца. Безопаснее просто убить. Поэтому русские оказались самой слабо защищенной частью населения».

Для людей, в одночасье оказавшихся во власти вооруженных преступников, впрочем, не было разницы, насильничают над ними по четкому плану или стихийно. Сам по себе стиль общественных отношений, установившийся при Дудаеве, выбрасывал русских в лучшем случае на обочину жизни, в худшем — в могилу. Республика находилась во власти банд, промышлявших контрабандой, мошенничеством и разбоем. Если кто-то желает политкорректной формулировки, можно сказать, что республика находилась во власти патриотов и борцов за свободу, промышлявших контрабандой, мошенничеством и разбоем.

От лица всего государства и общества, которым было на бежавших из Чечни русских откровенно плевать, очень редко кто смог хотя бы сказать «простите». И все же такие люди были. Лидия Графова, председатель Форума переселенческих организаций:

«Мы виноваты перед русскими беженцами из Чечни. Мы — это в целом правозащитное движение. Именно с нашей подачи общественное сострадание замкнулось только на чеченцев. Это, наверное, заскок демократии — поддерживать меньшинство даже ценой дискриминации большинства. Вот на этом самом диване в 93-м сидели русские из Грозного. Они рассказывали, как каких-то старушек бандиты душили шнуром от утюга, мне это особенно запомнилось. Но рассказывали как-то спокойно, без надрыва. А мы тогда занимались армянами из Баку. Когда я этих армян увидела, почувствовала, что это самые несчастные люди на свете. А с русскими я этого почему-то не почувствовала. Не знаю, может, недостаточно громко кричали? А потом пошел вал беженцев-чеченцев. И я должна признаться, мы искренне считали, что должны отдавать предпочтение им перед русскими. Потому что чувствовали перед ними историческую вину за депортацию. Большинство правозащитников до сих пор придерживаются этого мнения. Лично у меня постепенно чувство вины перед русскими перевесило. Я была в Чечне 8 раз, и с каждой поездкой мне становилось за них все больнее. Окончательно меня сразила одна старушка, которая сидела на табуретке посреди улицы. Когда она увидела меня, то достала из-за пазухи чайную ложечку из синего стекла и с гордостью сказала: „Моя!“ Это все, что у нее осталось».

В истории России встречались более страшные явления, чем всеобщее наплевательство на бедствия русских беглецов из Чечни. Более постыдных — не встречалось.
ОППОЗИЦИЯ
1992 и 1993 годы прошли в бесплодных переговорах и консультациях. С одной стороны друг друга сменяли российские чиновники, по другую сторону стола находились люди с неясным статусом, например, на одной из таких встреч от дудаевцев присутствовал Зелимхан Яндарбиев в должности «председатель комитета парламента Чеченской республики». Хотя бы придумать название комитету никто не удосужился. В целом переговоры топтались на месте, стороны непрерывно заверяли друг друга в полнейшем миролюбии, однако по ключевому вопросу — признанию независимости Чечни — имелось неустранимое противоречие. Для России отделение республики означало дальнейший распад государства, и какой бы ни была коррумпированной и малокомпетентной администрация Бориса Ельцина, позволить себе окончательное разрушение державы она не могла. Для Дудаева же без признания Чечни отдельной страной всякие переговоры были в итоге лишены смысла. Впрочем, предводитель бандитов мог быть доволен развитием ситуации: пока шла эта нелепая игра в дипломатию, он продолжал очищать Чечню от своих противников и вообще ото всех, кто не поддерживал идею независимой республики. В 1993 году был ликвидирован парламент Чечни, ставший уже вовсе декоративным органом. Однако в том же году оформилась вооруженная оппозиция Дудаеву.
[imgresize=630,244][/imgresize]
Значительная часть чеченского общества деятельно поддерживала воцарившуюся в республике вакханалию. Тем не менее Чечня не была гомогенной. Внутри республики имелось множество кланов с пересекающимися интересами и представлениями о лучшем будущем. К тому же в Чечне за долгие годы жизни в крупном современном государстве появилось достаточно много людей, желавших пользоваться благами цивилизации. Демагогия о грядущих золотых краниках с верблюжьим молоком, которой потчевали свою аудиторию агитаторы Дудаева, действовала не на всех. Кроме того, достаточно много людей просто хотело бы жить при таком политическом режиме, при котором едят. 15 апреля 1993 года оппозиционеры организовали многочисленный бессрочный митинг в Грозном на Театральной площади. Основными требованиями митингующих было «возвращение законной власти», организация референдума о доверии президенту и парламенту и прочие вполне законные, умеренные и цивилизованные требования, предусматривавшие введение положения дел в Чечне в какие-то рамки благопристойности. Среди организаторов митинга были профсоюзы, и примечательно, что среди прочего собравшиеся требовали выдать пенсии за последний год, которые из России до сих пор исправно перечислялись, но которые, как мы помним, по назначению не доходили. В то же время Конституционный суд Чечни признал действия Дудаева по разгону парламента и захвату власти в республике незаконными. Митинг поддержал мэр Грозного Бислан Гантамиров, а руководителем самообороны был выбран другой знаковый персонаж чеченской оппозиции, Умар Автурханов.

Watch on youtube.com

Дудаев грозит войной до победного конца

Проблема у всех этих благонамеренных людей была сродни беде русского населения Чечни: люди, привыкшие жить в государстве, искренне полагали, что на вооруженных и решительно настроенных дудаевцев можно подействовать увещеваниями и судебными актами. По этой причине финал такой политической борьбы был предсказуем. Конституционный суд Дудаев просто разогнал, поскольку ни одного батальона судьи выставить не могли. С митингом же возникли определенные проблемы. Люди Автурханова располагали оружием, и просто так заставить их уйти было трудно. Поначалу Дудаев пытался дождаться прекращения акции, одновременно шельмуя ее участников в СМИ. Отряды боевиков периодически затевали перестрелки, в одной из которых был смертельно ранен племянник Дудаева. В конце весны президент Чечни решил прибегнуть к радикальным средствам убеждения.

В начале июня дудаевские гвардейцы снесли лагерь оппозиции на Театральной ночным штурмом с применением бронетехники. Для разгрома митинга были собраны отряды Басаева и Гелаева. Помимо разгона митинга, дудаевцы разгромили грозненское ГУВД. Против огня крупнокалиберных пулеметов БТР милиционеры были бессильны. Правоохранители отбивались два часа, после чего их разбили окончательно, выстрелив прямой наводкой из самоходной артиллерийской установки. Мэрия была взята таким же образом. Порядка пятидесяти человек было убито. Митинг в Грозном самораспустился, зато после этого побоища в северных районах Чечни сложились вооруженные отряды противников Дудаева. В качестве возможной альтернативы Дудаеву рассматривался «системный» политик Руслан Хасбулатов, объявленный врагом чеченского народа, но чтобы он смог хотя бы приехать в Чечню, Дудаева должны были устранить оппозиционеры внутри самой республики.
Российские спецслужбы наконец-то начали хоть как-то выполнять свою работу. При их помощи формировались группы пророссийски или хотя бы просто антидудаевски настроенных жителей Чечни. По большей части это были вовсе не отчаянные сорвиголовы, а вполне нормальные обыватели, доведенные до отчаяния. Боец одного из таких отрядов позже писал, что тогда впервые взял ружье, чтобы направить его на человека. Первые бои оппозиции выглядели как вооруженная самодеятельность: тот же оппозиционер, чтобы получить свое боевое крещение, прошел несколько километров пешком до места боя на звуки автоматных очередей. Российский офицер-инструктор описывал своих учеников:

«Контингент разнообразный. Тут и учителя, и бывшие пастухи. Возраст — от 18 до 52. Им бестолку объяснять, почему нельзя делать того или иного, легче напугать. „Включишь этот тумблер — взорвешься“ — эти слова на них действуют безотказно. (…) Одни разглядывают меня с любопытством, другие с насмешкой, третьи, обкурившись анаши, вообще расширенными зрачками. Апофеозом обучения явилось то, что после вопроса одного обучающегося „А она вообще стреляет?“ („она“ — автоматическая пушка, прим. S&P) нервы мои не выдержали. Я решительно задрал стволы вверх, и, нажав педаль стрельбы, высадил все 50 снарядов из короба в небо». Результаты боев в исполнении этих воинов ожидаемо бывали своеобразными: «Попал? — Попал! — А куда? — В цэнтр сэла!»

Постепенно ополченцы оппозиции приобретали опыт, но, как показала практика, уровень их боеспособности и к концу 1994 года оставался в среднем невысоким.

Лето 1993 года прошло во все более свирепых боях, в которых уже вовсю применялась тяжелая техника. Дудаев объявил, что не позволит унижать свою армию каким-то механизаторам. Дудаевцы с одинаковой жестокостью расправлялись и с русскими, и со своими неугодными соплеменниками. Иса Батукаев, активный оппозиционер, позже погибший на российской стороне уже во вторую войну, писал, как на даче под Атагами обнаружил жертв расправы над членами семьи одного такого «врага чеченского народа»:

«Первое, что бросилось в глаза — крупная надпись на стене: „мы в расчете“. Под надписью лежали тела двух белобрысых детей. На щеках обоих остались грязные следы слез. Глаза старшего были открыты, мне казалось, что он еще живой и просит помощи. Я еле выполз из домика».

В этих боях быстро вскрылся вполне отвратительный факт: у дудаевцев имелись высокопоставленные партнеры в Москве. Конкретные имена сейчас назвать сложно, однако известны случаи, когда оппозиционеры захватывали заметных персонажей из окружения Дудаева и сдавали властям, после чего те неким неясным образом вновь оказывались в Чечне на свободе.

Было бы ошибкой идеализировать чеченскую оппозицию. По составу она была достаточно пестрой и включала людей в том числе с сомнительной биографией. Например, руководитель наиболее боевитого ее отряда, серьезно портивший кровь Дудаеву Руслан Лабазанов не слишком отличался складом характера от большинства полевых командиров по дудаевскую сторону баррикад. В активе этого человека были обычные уголовные преступления, и в чеченскую политику он вошел, можно сказать, прямо из грозненского СИЗО. Свой отряд он содержал обычным для Чечни способом: обложив данью изготовителей фальшивых авизо. Изначально Лабазанов примкнул к Дудаеву, но быстро рассорился с вождем. Как заметил генерал Трошев, «он скорее ненавидел Дудаева, чем любил нас». Об этом своеобразном союзнике России многое говорит такой эпизод: когда к нему пришли жаловаться родственники убитого «просто так» человека, Лабазанов без затей застрелил убийцу, а родственникам заявил, что прекратил кровную месть. Если это легенда (что вполне возможно), она весьма характерна. Интересен рассказ об этом лидере оппозиционеров Андрея Кузьминова, процитированного выше офицера-инструктора:

«Я проникся невольным уважением к этому человеку. Во время царившего повсеместно беспредела, Лабазанов пытался поддерживать порядок и справедливость, руководствуясь собственными представлениями о них. Порой его действия принимали жестокие формы. Так, в 1993 году к нему обратилась женщина средних лет, научный сотрудник одного из грозненских НИИ. Они с 18-летней дочерью решили продать квартиру и уехать вглубь России к родственникам. Обратилась за содействием к участковому милиционеру. Клиент был найден, сделка состоялась. А буквально через полчаса их ограбили и выкинули на улицу (…) Ночными улицами лабазановские тойоты и джипы подъехали к дому, где жил участковый. Парализованный страхом, он назвал всех, кто участвовал в ограблении и был брошен в багажник автомашины. Люди Лабазанова отправились по названному адресу. После короткой схватки бандиты были разоружены, оказавшие сопротивление — расстреляны на месте. Деньги вернули законной владелице».

Watch on youtube.com

Редкие кадры: Руслан Лабазанов и его отряд.

История вполне в духе отечественных криминальных «разборок» 90-х годов, но робингудовский подход главного героя к проблемам просто бросается в глаза. Позднее, в 1996 году, Лабазанов погиб.

РЕПЕТИЦИЯ КАТАСТРОФЫ
В Кремле уже понимали, что иначе как силовым путем управиться с Дудаевым не удастся. Ситуация полностью вышла из-под контроля. Если страдания мирного населения никого из власть предержащих не волновали, то окончательной утраты республики администрация Ельцина допустить не могла. Высшие чиновники России искренне любили страну любовью гиены к объедаемой туше, и вовсе не хотели ее дальнейшего разрушения. В то же время напрямую задействовать войска во внутреннем конфликте никто поначалу не хотел. Политическое и военное руководство страны опасалось, с одной стороны, утраты политических очков в случае высоких потерь населения и армии, а с другой — международных осложнений. В итоге было найдено решение, казавшееся тогда соломоновым, но приведшее к трагическому финалу.

Поскольку оппозиция не была столь же многочисленной и боеспособной, как дудаевские формирования, она вряд ли сумела бы разгромить неприятеля без помощи со стороны России. Поэтому Федеральной службе контрразведки было поручено навербовать в российской армии и среди отставников добровольцев для усиления оппозиционеров. Контрразведчики выполнили задание. Первоначально будущим «солдатам удачи» сообщалось, что они должны выполнять только функции инструкторов и помощников по обслуживанию сложной техники, но позднее карты раскрывались: русские должны были непосредственно участвовать в боевых действиях на стороне оппозиции, а конкретно — взять Грозный. За тайную операцию на то ли своей, то ли чужой земле обещались неплохие деньги, что было крайне важно для российских военных, поставленных в те времена на грань и за грань нищеты. В итоге был собран отряд из 82 человек, в основном из Кантемировской дивизии и некоторых других соединений, а также ветеранов горячих точек в бывшем СССР (например, боев в Карабахе). Они составили экипажи танков, которые должны были сопровождать отряды оппозиции. Кроме того, в походе на Грозный должны были принимать участие несколько экипажей вертолетов. Также к операции подключили тех российских офицеров, которые к тому моменту уже находились в рядах оппозиции.

Что характерно, офицеры ФСК или действительно верили в то, что говорят, или намеренно дезинформировали добровольцев, однако, как им говорили, Дудаев якобы уже за границей, вооружены чеченские отряды слабо, а боевой дух низок. Если в ФСК действительно в это верили, такая «сводка» ставит на тамошних офицерах крест как на профессионалах, если же там понимали реальное положение дел, но лгали, то иначе как предательством такие воодушевляющие речи назвать нельзя.

Майор Валерий Иванов описывал эти планы:

«Все должно было произойти как в кино. Мы под прикрытием пехоты входим в город. Над нами — вертолеты поддержки, над вертолетами — спутники, контролирующие обстановку. Занимаем позиции у их Белого дома, телецентра, здания государственной безопасности, МВД и дома печати. Население ликует. Короче, парад планет».

Вечером 25 ноября танки, автобусы и автомобили с российскими офицерами и оппозиционерами начали выдвигаться к Грозному от села Толстой-юрт. Утром они были в Грозном. Город выглядел вполне мирно, присутствия противника ничто не выдавало. Танки вошли в город, без приключений дошли до некоторых объектов, к которым должны были выйти. Оппозиционеры начали расползаться по городу, кто-то из братьев по оружию уже отправился грабить квартиры.

В середине дня танки неожиданно попали под плотный огонь. Связи практически не было. Слабо подготовленные оппозиционеры не могли толком взаимодействовать с танками, не вели разведку, и в целом толку от них не было почти никакого. Боевики били по танкам из дворов и с крыш из гранатометов. Танк в городе куда менее беззащитная машина, чем принято думать, но для его эффективного применения в условиях застройки жизненно необходима боеспособная пехота сопровождения. Оппозиционеры же оказались не на высоте положения. По словам одного из танкистов, вокруг его танка бегал боец оппозиции с гранатометом, стоящим на предохранителе, и имитировал бурное участие в бою. Многие оппозиционеры все же пытались сражаться, но они попросту не умели обращаться со своим оружием и не могли оказать действенной помощи танкистам, даже если хотели этого. Ближе к вечеру оппозиционеры по большей части разбежались, мало кто из них сохранил боеспособность. Танкисты не видели целей, ознакомить их с городом никто не удосужился, а вылезти из танка, чтобы хотя бы спросить дорогу, никто не мог без риска погибнуть от огня стрелкового оружия. Вечером часть танкистов, потерявших машины (в частности, те, кто оказался возле телецентра) сдалась в плен. Другого выхода у них не было: оказавшись в окружении в незнакомом городе, эти люди были лишены выбора. Так бесславно закончился этот нелепый штурм. Двадцать один российский военнослужащий попал в плен, сгорело, по разным данным, 2–3 десятка танков. Общие потери убитыми со стороны русских и оппозиционеров так и не подсчитаны, называются цифры и около 40 человек, и более сотни, точная доля русских и чеченцев-оппозиционеров среди этих жертв также неизвестна. Дудаевцы потеряли несколько десятков человек убитыми и ранеными.



Ноябрьский штурм и его результаты.

Грозненец описывал позднее свои впечатления:

«Многие командиры [оппозиции] были убиты выстрелами снайперов. Без них они просто разбежались, оставив танкистов одних. Именно их, не церемонившись, позднее расстреливали подоспевшие басаевцы, стоявшие до этого на 36 участке. Это все приходилось наблюдать своими глазами. Ходил, как дурак, со всеми смотреть за происходящим. Кощунственно завидовал людям с видеокамерами. Видел только один труп гражданского, симпатичного чеченского парня. Одетого по последней тогда моде. Запомнился его дорогой, красивый шарфик. Был бесцеремонно расстрелян вместе с другими чеченскими танкистами у ворот одного армянского дома с железными, дорогими воротами, чей хозяин уже жил и работал в Москве. Все остальные погибшие были одеты в военную форму. Как правило, никто из них не погиб в бою, все были расстреляны. Кое-кто погиб от взрывов боекомплекта в своих танках. Эти 16-тонные башни валялись в некотором отдалении от самих танков. Один, совсем еще мальчик, которого я вначале не заметил, лежал с запрокинутыми назад руками. Это был единственный погибший со славянской внешностью. Других было либо невозможно опознать, либо чеченцы. Тут же дудаевский спецназ на наших глазах вылавливал кое-где спрятавшихся оппозиционеров. Все они представляли жалкое зрелище. Дрожали от страха. Своих чеченцев тут же ставили к стенке. Стреляли по ним с пулеметов. Женщины, проходившие мимо, все до единого начинали плакать, склонившись над погибшими. Мужчины многие, наоборот, плевали на них.

Странные чувства были. Только что была бойня. Пустые улицы. Теперь снова полным-полно народу. Все ходят, смотрят. Вокруг кое-где лежат погибшие».

Сказать что-либо не то что лестное, но хотя бы цензурное в адрес людей, спланировавших операцию, крайне трудно. Танкисты не имели даже самой элементарной информации, провести хотя бы самую поверхностную разведку перед наступлением никто не удосужился, взаимодействие с чеченской пехотой не было отработано, сама эта пехота почти не была боеспособна и слабо представляла, что такое дисциплина, об авиаподдержке и артиллерии не приходилось и мечтать. Ни один аспект этой операции не был проработан хорошо. Почему себя не проявили лидеры чеченской оппозиции, понять можно: никто из них до сих пор не командовал крупной операцией, все они были не офицерами, а атаманами. Однако невозможно понять, отчего российские штабные офицеры оказались не более квалифицированы, чем эти атаманы. Складывается ощущение, что единственная ставка делалась на психологический эффект от появления бронетехники в центре города. Никакого запасного плана на случай, если нервы противника выдержат, не имелось. Единственное, о чем позаботились в штабах, так это сообщить танкистам, что в плену их ждут страшные пытки, и в случае угрозы нужно застрелиться или подорвать себя гранатой. Как печально резюмировал вернувшийся из плена танкист Александр, «какой-то умник нас псами войны называл. Какое там псы. Уделались мы, как щенки, щенки войны». С такой самокритичной оценкой трудно согласиться: провалили штурм все-таки не танкисты, в сложившихся обстоятельствах едва ли даже танковые асы показали бы впечатляющий результат. Вопиющий уровень бездарности явило миру именно командование операции.

С участниками ноябрьского штурма обошлись мерзко, отправив их в бой совершенно не подготовленными, но худшее ждало их впереди.

Сначала на танкистов обрушились мытарства, типичные для плена. Избиения, имитации расстрела, психологическое давление — явления печальные, но распространенные. Действительно сокрушительный удар своим солдатам нанесло российское Министерство обороны. Министр Павел Грачев заявил журналистам буквально следующее:

«Ну, знаете, я как-то не очень интересуюсь этим вопросом, так как вооруженные силы, в принципе, не участвуют там. Идет междоусобица, идет борьба за власть, хотя я смотрю телевидение, и, вроде, пленные там захвачены и еще кто-то. Я единственное знаю, что с каждой стороны — и на стороне Дудаева и на стороне оппозиции — воюет большое количество наемников.
Только безграмотные командиры могут воевать танками в городе. Такого никогда не должно быть. Сначала идет пехота, потом танки. Танк, он ничего не видит, танк в поле хорош, а в городе он слепой, там обязательно должна быть пехота, охраняющая танк. Поэтому так и получилось.
Если бы воевала российская армия, то, по крайней мере, одним парашютно-десантным полком можно было бы в течение двух часов решить все вопросы».

Эту речь Грачева боевики с удовольствием прокручивали на видео русским пленным. Документы танкисты сдали перед отправкой на штурм, так что подтвердить свой статус российских военных могли только словесно. Если российская сторона боялась репутационных потерь, то приходится признать, что настоящий сокрушительный урон репутации России причинило именно стыдливое открещивание от своих солдат.

Такое постыдное поведение министра обороны смотрится тем более нелепым, что оно не принесло никакой реальной пользы. Странный маскарад был закончен официально: уже 29 ноября было принято окончательное решение о начале широкомасштабной военной операции в Чечне. Ельцин ставит Дудаеву ультиматум с требованием освободить всех удерживаемых его людьми лиц и сложить оружие. Дудаев пообещал расстрелять пленных, если российские власти не признают их своими. К счастью, эту угрозу он не выполнил. В конечном счете пленные постепенно вернулись домой. Однако для решений по поводу будущего Чечни вопрос о судьбе пленных танкистов уже не имел значения. Москва поставила ультиматум, Грозный его не выполнил. Чеченская война началась.

[BrilliantGames]

Часть II "Morituri: идущие на смерть"

---

Окончательное решение о начале военной операции против Ичкерии было принято 29 ноября 1994 года на заседании Совета безопасности РФ. На следующий день был подписан указ «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики», который можно назвать формальным объявлением войны. Обнародован он был позднее. Далее события разворачивались быстро.

ХМУРОЕ НЕБО
В рамках еще не начавшейся официально операции первыми начали действовать воздушные силы. 1 декабря российская авиация добилась первого успеха — одного из немногих на общем безрадостном фоне. Ударами по аэродромам, в первую очередь по грозненской воздушной гавани Ханкала, была уничтожена вся имевшаяся у Дудаева авиация. Изничтожение учебных самолетов, пустых пассажирских лайнеров и «кукурузников» выглядит не слишком эффектно, но не следует недооценивать результат этого налета. В целом боевики, конечно, не имели возможности устроить полноценную войну в воздухе, однако очевидно, что даже один-два удара по войскам, а тем более городам России, имели бы сокрушительный психологический эффект даже без особенных успехов. В сентябре 1994 года во время парада в Грозном над центром города прошла эскадрилья «Альбатросов». Эти самолеты чешского производства изначально учебно-боевые и, теоретически, могут нести довольно ощутимую боевую нагрузку. Существуют приказы за подписью Дудаева в адрес Масхадова (при Дудаеве тот исполнял функции начальника штаба) о приготовлении воздушных атак по неким объектам на российской территории. Конкретной информации о предполагаемых целях мало, однако можно представить себе, какой эффект произвела бы в российском обществе хотя бы одна бомбежка Ставрополя или Ростова. Психологическая готовность дудаевцев к такому шагу несомненна. Как бы то ни было, эти планы так и не оказались реализованы в результате бомбардировки аэродромов. Российские самолеты потерь не понесли. Кроме множества «Альбатросов» погибли несколько Ту-134, включая самолет Дудаева и три вертолета Ми-8, техническое состояние которых на момент бомбежки неизвестно.

По несколько сомнительным данным, в начале декабря также состоялся единственный за время войны эпизод, который можно назвать воздушным боем. Вертолет Ми-24 сбил ракетой транспортный самолет с грузом контрабандного оружия.

Лишившись авиации, бывший летчик Дудаев отправил командующему российскими ВВС Дейнекину телеграмму: «Поздравляю с завоеванием господства в воздухе, но встретимся мы на земле».

При всей слабости авиации боевиков Дудаев, сам бывший генерал авиации, разрабатывал планы воздушных атак против РФ. Кликните для просмотра документа справа в полном формате.

Российские ВВС встретили войну в прискорбном состоянии. Формально была собрана крупная воздушная группировка, первоначально из 140 ударных самолетов и более чем полусотни вертолетов, но ее качество вызывало вопросы. Планы летной подготовки давно не выполнялись даже по минимуму, поэтому члены экипажей самолетов и вертолетов далеко не всегда были способны хорошо выполнять свои задачи. Также ситуацию осложняла очень скверная погода: зимой в Чечне метеоусловия, как правило, ужасны, и 1994 год не был исключением. Положение несколько спасал тот факт, что заметная часть летчиков имела боевой опыт Афганистана, но погода, общее плохое состояние матчасти и слабая подготовка экипажей перед конфликтом должны были дать свои плоды. К тому же боевики располагали захваченными в начале 90-х на российских складах ПЗРК, автоматическими пушками, а поначалу даже заметным количеством самоходных зенитных установок, так что жертвы в рядах ВВС были вопросом времени. Первые потери российских воздушных сил относятся к середине декабря. Этот эпизод настолько характерен во всех отношениях, что заслуживает отдельного рассмотрения.

14 числа два транспортных вертолета Ми-8 с грузом продовольствия вылетели из Беслана под прикрытием пары ударных Ми-24. Видимость была отвратительной, поэтому «вертушки» шли на сверхмалой высоте, менее 70 метров. Над Самашкинским лесом вертолеты были обстреляны из автоматов, пулеметов и автоматических пушек с земли. Один Ми-8 тут же пошел на вынужденную посадку. Другой попытался спасти товарищей, но получил серию попаданий в топливные баки (с вертолетов прикрытия видели хлещущий керосин) и начал уходить. Оба Ми-24 были серьезно повреждены и также с трудом покинули поле боя. Позднее командира группы подполковника Локтионова обвиняли в трусости, но фактически попытки продолжать бой на изрешеченных вертолетах под плотным огнем привели бы только к гибели оставшихся «вертушек». Из троих членов экипажа злополучной «восьмерки» один человек погиб на земле в перестрелке, другой был ранен и добит боевиками, третий ранен еще в воздухе, захвачен живым, но вскоре умер в госпитале Грозного. Родители скончавшегося в руках врачей бортмеханика долго не имели сведений о судьбе сына, а их мытарства способны, пожалуй, тронуть и камень. Штабисты заявляли, что тот находится в Моздоке, а правозащитник Ковалев, тесно работавший с чеченцами, заявил, что раз русские бьют боевиков, он не обязан помогать им кого-то искать. В конце концов, точные данные о смерти своего ребенка родители получили только в конце января 1995 года. Гибель этого Ми-8 стала первой, но далеко не последней потерей российских авиаторов в Чечне.

Покуда авиаторы втягивались в войну, на земле начала свой крестный путь сухопутная армия…

БЫЛИ СБОРЫ НЕДОЛГИ
П ланирование операции в Чечне заставляет очень серьезно усомниться в профессиональных качествах российских военачальников вообще и в частности начальника Генерального штаба А. Квашнина и министра обороны П. Грачева. Во-первых, обращают на себя внимание сроки предполагаемого наступления. Всего за неделю, до 6 декабря, предполагалось создать ударные группировки для выдвижения к Грозному, за три дня блокировать сам Грозный, еще за четыре — взять его, и наконец с 14 по 21 декабря окончательно стабилизировать ситуацию и взять республику под полный контроль.

Российские генералы, безусловно, были хотя бы приблизительно в курсе, сколько оружия осталось в Чечне в 1992 году. Разгром отрядов оппозиции в Грозном они наблюдали только что. В свете этих обстоятельств такой оптимизм находится полностью за гранью понимания. Конкретный план операции начал составляться только 30 ноября, и к 6 декабря он должен был быть полностью закончен. Очень сомнительно, чтобы за неделю даже квалифицированным штабистам удалось составить детальный, хорошо проработанный план операции и тут же приступить к его выполнению даже при наличии подробной и правдивой информации о противнике. Судя же по намерению полностью разгромить боевиков в течение трех недель, представления о неприятеле у российских штабников были полностью превратными, чтобы не сказать дикими. Уровень боеспособности дудаевцев и их готовность к сопротивлению были фатально недооценены. Министр обороны Павел Грачев рассказывал о такой сцене на заседании Совета безопасности:

«Доклад о текущем моменте делал министр по национальным вопросам Егоров Николай Дмитриевич. Он говорил, что в Чечне все нормально: «в результате работы с населением» мы достигли прогресса — 70 процентов чеченцев ждут, когда войдут российские войска. Остальные тридцать в основном нейтральны. Сопротивление окажут только отщепенцы. Егорова тогда называли не иначе как «вторым Ермоловым» на Кавказе. На том заседании Совбеза меня просто взбесила его фраза о том, что чеченцы «будут посыпать нашим солдатам дорогу мукой».

Комментарии излишни.


Боевики не были поголовно какими-то «псами войны», однако располагали заметным арсеналом. В частности, на этих фотографиях боевики вооружены автоматическими гранатометами АГС-17.

Что интересно, численность боевиков была оценена даже с определенным перебором — до 35 тысяч человек. У дудаевцев предполагался даже артиллерийский полк. Формально это было возможно: у боевиков имелось несколько десятков стволов артиллерии. Однако организационно Дудаев никогда такой артиллерийский кулак не использовал, испытывая недостаток хороших пушкарей и вспомогательной техники. Реальная численность боевиков под командой Дудаева не превышала 15 тысяч человек, хотя оружия в республике имелось значительно больше: анархия в Чечне серьезно затрудняла создание организованных вооруженных сил. В любом случае, намерение за несколько недель разгромить эти отряды, без учета возможной упорной обороны или перехода к партизанской войне, не дает примера здравой оценки ситуации.

Неадекватные представления о противнике были не самым большим недостатком военного планирования действий будущей Объединенной группировки. О состоянии собственных войск Генштаб тоже, судя по всему, имел специфические представления.

Российская армия находилась в ужасающем состоянии. Прибывающие один за другим призывы фактически перестали проходить обучение. Солдаты весь срок службы либо занимались хозяйственными работами, либо просто бездельничали. Подполковник Евгений Сергеев, командовавший в Чечне батальоном, вспоминал:

Начинаю знакомиться с экипажами. Спрашиваю механика:
— Сколько БТР водил?
Отвечает:
— Три километра в учебке.
Спрашиваю башенного пулеметчика:
— Из КПВТ стрелял? (КПВТ — главный калибр бронетранспортера, крупнокалиберный пулемет)
— Нет.
— А из ПКТ? (ПКТ — модификация пулемета Калашникова для бронетехники)
— Один раз.
Уровень подготовки ясен. Все оружие в смазке, которую еще только предстоит снять. Оружие не снаряжено, машины не заправлены.

Несмотря на все недостатки подготовки и жалкие бытовые условия, солдаты сохраняли оптимизм и высокий боевой дух

Этот диалог происходил непосредственно перед маршем в глубину Чечни. Сам Сергеев был опытнейшим великолепно подготовленным офицером-«афганцем», но чему он мог обучить солдат, которых ему передали буквально за несколько часов до отправки в Чечню и за считаные дни до вступления в бой. О боевом слаживании и речи не шло.

Министр обороны Павел Грачев перед войной давал просто убийственную характеристику положения дел в армии:

«Некоторые командующие, командиры и штабы не умеют аргументированно обосновать целесообразность принятых решений. Офицеры звена дивизия — полк — батальон слабо знают свои обязанности», «Личный состав недостаточно обучен владению штатным вооружением и военной техникой, имеет невысокую специальную подготовку».

В скверном состоянии были материальная часть и снаряжение. В воспоминаниях солдат и офицеров, входивших в Чечню в декабре, рефреном идут рассказы о бесперечь ломающихся бронетранспортерах, о пулеметах, стабильно клинящих через три выстрела на четвертый, о бронежилетах, из которых оказывались вынуты броневые пластины, о танках, лишенных динамической защиты. С одной стороны, это был результат длительного хранения техники и вооружения в военных городках и на складах, где имущество постепенно приходило в негодность (а то и разворовывалось), а с другой — организационные пробелы. В хаосе начала 90-х годов прибывающие из Германии части могли расформировываться с параллельным уничтожением техники 80-х годов выпуска, в то же время из глубины России отправлялись на войну полки, чьи боевые машины были много старше своих водителей.
Части и соединения собирались на лету. Когда мы говорим о входящих в Чечню полках, бригадах и батальонах, нужно помнить, что они никогда не только не были укомплектованы до штатной численности, но даже примерно не соответствовали составу, который должен был быть на бумаге. По большей части это были войска, находившиеся до сих пор в глубоком тылу, укомплектованные в лучшем случае по штату мирного времени. Например, 33-й мотострелковый полк насчитывал налицо 289 человек из положенных 2200. Приметой времени стали так называемые сводные отряды. Такой отряд обычно собирался из той части бригады или полка, которая в принципе могла пойти в бой. На практике эти перепады означали, что управление такими формированиями крайне затруднено. Доукомплектация частей шла прямо на марше. Старослужащие солдаты уехали домой в декабре, так что в частях остались отслужившие едва по полгода бойцы, не имеющие зачастую вовсе никакого представления о своих обязанностях, технике и тактике. Офицеры и прапорщики были вынуждены выполнять кроме прямых обязанностей еще и функции солдат и сержантов; вплоть до того, что водителем танка мог быть лейтенант, заодно командующий взводом. Причем речь идет не о каких-то отдельных эксцессах, а о систематической практике. Например, капитан Андрей Черный командовал танком, ротой, и кроме того выполнял функции наводчика. В работе, посвященной судьбе 131-й Майкопской бригады, передается рассказ еще одного «офицера-многостаночника», старшего лейтенанта Юрия Морозова:

— Я уходил из Майкопа командиром взвода, приехал в Моздок со вторым или с третьим эшелоном через неделю. Через два — три дня приезжает Гарьковенко, комбат, и кричит мне, чуть ли не из вагона: «Юра, на тебя приказ пришел! Ты теперь у меня заместитель начальника штаба! А поскольку начальника штаба нет — ты начальник штаба!» Я спрашиваю: «А где штабная документация, где всё?!» Гарьковенко: «А не погрузили! Некому было! Начальника штаба нет!»

Все вышесказанное усугублялось отвратительной организацией снабжения войск.

В общем и целом усмирять Чечню отправились по трем направлениям. Группировка численностью порядка 6500 человек выдвигалась со стороны Моздока. Около четырех тысяч солдат и офицеров наступало от Владикавказа, еще примерно столько же — со стороны Кизляра. Местом встречи этих сил должен был стать Грозный.

Хочется вопросить: и это все? Действительно, такие силы откровенно не производят впечатления, учитывая, что ожидало их примерно столько же боевиков. Учтем, что заметную часть перечисленных сил составлял разнообразный технический персонал: ремонтники, водители и т. д. и т. п. В операции принимал участие, например, даже зенитно-ракетный полк. Таким образом, количество «активных штыков», людей, непосредственно воюющих с автоматом в руках, оказывалось опасно низким. Тем более странно и даже дико такая малочисленная группировка выглядит на фоне двухмиллионных вооруженных сил, унаследованных Россией у Советского Союза. Имея формально огромную армию, Российская Федерация не сумела выставить адекватной задаче сухопутной группировки. Корень проблемы, очевидно, кроется в военной организации и доктрине, которую Российская армия, как и все прочее, унаследовала от Советской. Войска, расположенные в глубине страны, никогда не отличались высоким уровнем боеспособности, поскольку наилучшим образом укомплектованные и вооруженные части были расквартированы на западных рубежах советской сферы влияния: в странах Варшавского договора. Войска, расквартированные в Северо-Кавказском военном округе, были глубоким тылом. Например, Майкопская бригада, ставшая столь печально знаменитой по итогам боев за Грозный, находилась в глубине Адыгеи безвылазно с 1950 года. К частям постоянной готовности она не относилась, постоянно на месте находились офицеры и необходимый минимум солдат для хозработ и хранения техники, а в случае начала боевых действий наполнять бригаду должны были массы призывников по мобилизации. Такой подход теоретически должен был работать в случае тотальной войны против блока НАТО или, например, Китая, но никто, конечно, не стал бы объявлять мобилизацию ради борьбы против Чечни. Мучительный сбор группировки для операции на Кавказе продемонстрировал пороки армии позднего СССР, которые в новой России вовсе не спешили исправлять: изобилие штабных структур, колоссальные резервы техники, и при этом мизерные возможности по выставлению в поле нужного количества боеспособных батальонов без призыва под ружье старого и малого. Именно это обстоятельство привело к тому, что в итоге в горы отправилась даже морская пехота с Тихого океана.

Прощание перед отправкой на войну. Фото Алексея Сазонова

ОБЕСКУРАЖИВАЮЩЕЕ НАЧАЛО
В конечном итоге выдвижение войсковых колонн все же удалось начать 11 декабря. В этот день произошел своеобразный инцидент в Кремле. По случаю наступающего Дня Конституции Борис Ельцин должен был разослать поздравительные письма главам регионов, и в списке поздравляемых случайно оказался Дудаев. По своему статусу, он действительно должен был получить поздравления. Письмо могло отправиться по назначению, если бы не изумленный фельдъегерь, осведомившийся у государственных мужей, как именно следует доставить «письмо счастья» в Грозный. Тем временем непосредственно на Кавказе творились дела куда менее забавные.

С самого начала у военных возникли непредвиденные трудности. Одна из колонн, двигавшаяся через Ингушетию, застряла на дороге в пробке. Местные жители, симпатизировавшие боевикам, нападали на колонну, пытаясь проколоть шины или просто поджечь автомобили. В результате беспорядочных стычек сразу же сгорело несколько автомобилей. Как противостоять возмущенной толпе, солдаты понятия не имели. Интересно, что толпами, по некоторым данным, руководили ингушские милиционеры. Переговоры и стрельба холостыми результатов не давали. В результате поджогов еще в Ингушетии за сутки войсками было потеряно 47 автомашин.

Аналогичные сцены разыгрывались в Дагестане, где особо отличились местные бандиты. Из Дагестана в Чечню никаких колонн не выходило, но заслоны на границе с мятежной республикой выставлялись, и солдаты, отправлявшиеся на дежурство, могли легко оказаться в руках толпы. Были случаи даже угона техники и похищения людей. Психологически солдатам было проще потерять машину, даже попасть в чужие руки, чем задавить кого-либо БТРом. Основную массу схваченных бойцов удалось возвратить после переговоров, но несколько военнослужащих так и были уведены в Чечню. Позднее как минимум трое из них были убиты в плену.

В наше время такие ситуации выглядят дико. Однако необходимо учесть, что в 1994 году боевики еще не приобрели той мрачной репутации, какую имеют сейчас, а солдаты и офицеры почти не представляли себе, как может выглядеть современный вооруженный конфликт. Подполковник внутренних войск Серегин, вспоминая эти инциденты, заметил:

«Сейчас, в такой же ситуации, на этом же месте, первая моя команда была бы: „Огонь!“ Однако зимой 1994 года переступить через себя еще мало кто мог. Первоначально захваченных „вэвэшников“ удерживали даже не в Чечне, в которой проходила операция, а в Хасавюрте, на территории Дагестана, где никаких боевых действий, как считалось, не происходит».

Экзальтированные толпы жителей с самого начала оказались серьезным средством давления на войска.

Первые «кровавые» потери у Объединенной группировки появились в Ингушетии. В Назрановском районе возле села Гази-юрт утром 11 декабря по колонне начали стрелять из леса. В результате погиб рядовой Виталий Масленников. Видимо, он стал первой жертвой «официальной» войны с российской стороны.

Несколько раз военные открывали огонь по таким мятежным толпам, так появились и первые жертвы среди населения.

Вопрос о том, кто координировал эти акции, не выяснен до сих пор. Анатолий Куликов, командовавший внутренними войсками, фактически впрямую обвинил в предательстве президента Ингушетии Руслана Аушева. Не делая категоричных суждений, заметим, что руководство Ингушетии, судя по всему, действительно симпатизировало дудаевцам, во всяком случае, не препятствовало им.

Обстановка становилась все более и более нервозной, а солдаты начали видеть врагов во всех подряд встречных, включая вполне лояльных гражданских лиц. Периодически открывался огонь по невооруженным ингушам и чеченцам. Подобные инциденты не расследовались, так что уже невозможно узнать, каковы были причины таких действий в каждом конкретном случае. Солдаты могли открыть стрельбу и по людям, действительно имеющим недобрые намерения, и по тем, кто просто казался представляющим угрозу. К сожалению, уже нереально установить, кто пал жертвой собственных агрессивных намерений, кто погиб по трагической случайности, а кто пострадал в силу низкой дисциплины в рядах наступающих.

Акции немирного населения, конечно, не могли нанести войскам урон, ощутимый в масштабах даже такой небольшой группировки, но стреноженные колонны, медленно расталкивающие «демонстрантов», было куда легче выявить разведке боевиков. Помимо негодующих толп, на маршрутах движения оказывались наблюдатели дудаевцев. Характерный случай произошел возле поселка Долинское, западнее Грозного, 12 декабря. Накануне разведчик боевиков объехал под видом мирного жителя передовые позиции и передал собранные сведения Вахе Арсанову, местному полевому командиру. Тот запросил у Масхадова системы «Град» и тут же получил их. Вертолеты огневой поддержки обнаружили технику боевиков, однако пока авиаторы связывались с командованием, прося разрешения на открытие огня, пока шли переговоры по инстанциям, пока решался вопрос о том, что же будет с нефтепроводом, который проходил поблизости, боевики открыли из своего «Града» огонь по колонне десантников. Боец, ставший очевидцем обстрела, рассказывал:

«Одна БМД стояла развороченная, вторая со сбитым траком пыталась куда-то двигаться, третья же вообще горела. „Уралы“ не подавали признаков жизни, шишига же, напротив, активно пыталась выехать из воронки. Покинутая ЗУ (зенитная установка — прим. S&P) стояла на колёсах, бойцов видно не было, только чья-то тучная фигура энергично махала руками. Справа в 5–7 км виднелись трубы нефтебазы. Особо мелочи было не видно, мы всё же были хоть и на высоте, но далековато. Наши завороженные зрелищем и онемевшие рожи своим криком „к бою“ пробудил взводник. Мы моментально развернули зушку и уже через 20 секунд я сидел за стволами. В наземник я смог разглядеть и бойцов и эту тучную фигуру, которая принадлежала подполковнику Каверину, который и организовал вывод техники и личного состава из-под обстрела. Залпов всего было 3. Увиденный нами был последним».

После этого обстрелянные солдаты обратились к своему командованию за разрешением открыть ответный огонь и не получили его. Пока шли переговоры, установка ушла.



Дудаевцы перед боями

На общем фоне неразберихи первых дней войны резко выделяется в лучшую сторону марш колонны генерала Рохлина. Этот отряд, шедший со стороны Кизляра, носил громкое название 8 армейского корпуса, но фактически имел в составе четыре тысячи солдат, и в общем напоминал скорее комплектную усиленную бригаду. Предполагая, что его ждет, Рохлин принялся импровизировать. Ради обмана противника была составлена фальшивая карта марша. По соответствующей дороге проехал офицер, справлявшийся у жителей, правильно ли проложен маршрут. Были соответствующим образом извещены посты ГАИ по дороге, а сам Рохлин встретился с главой районной администрации и попросил помощи в проводке колонн по тому же самому ложному маршруту.

При этом негласно, но досконально велась разведка настоящего пути. Корпус ожидался идущим через Хасавюрт, Гудермес и Аргун на Грозный, то есть строго со стороны восточной границы Чечни. Реально Рохлин повел своих людей на северо-запад вдоль границы мятежной республики, а затем неожиданно повернул на юг и «всплыл» у Червленой, несколько севернее Терека. Контратаки боевиков налетели на огонь «Ураганов» и не принесли успеха. Рохлинцы по понтонной переправе форсировали Терек и выдвинулись к Грозному, блокируя столицу Чечни с северо-востока.

На этом этапе дудаевцы ограничивались в основном беспокоящими и сдерживающими действиями. Боевики стремились в основном удержать Грозный. Некоторые российские части, войдя в Чечню, поначалу почти не встречали сопротивления. Иной раз происходили даже комичные инциденты. Например, при виде колонны Майкопской бригады аксакал из станицы Надтеречной принялся на радостях палить в воздух из автомата, но был быстро разоружен и изгнан домой. На Терском хребте майкопцы уже столкнулись с сопротивлением боевиков, но особенно кровавыми эти бои не были.

В походе быстро выяснилось, что о бытовых условиях солдат позаботились очень плохо. Не хватало даже палаток. В качестве обогревателя иногда использовалась нехитрая конструкция: жестяная банка, в которую наливалось дизельное топливо, набивалась вата и поджигалась. Пехотинцам зачастую негде было обогреться, кроме как на моторном отделении танка и негде спать, кроме самостоятельно выдолбленных в мерзлой земле нор. С питанием дела обстояли не лучше, горячую пищу подвозили редко и нерегулярно.


Условия жизни солдат с самого начала были очень скверными, и в течение всей войны их положение не улучшилось.

У ВОРОТ ГРОЗНОГО
Постепенно, к концу десятых чисел декабря, русские обступили Грозный с запада и севера. Город так и не был блокирован полностью. В самом Грозном, как было известно, находились основные и наиболее боеспособные силы боевиков. В это время произошли некие перемены в командовании Объединенной группировкой: общее руководство операцией взял на себя начальник Генерального штаба Анатолий Квашнин, а одну из ударных группировок — генерал Пуликовский. Оба военачальника вскоре станут ключевыми действующими лицами битвы за Грозный. Пока же не было очевидно даже, что само по себе сражение состоится в ближайшее время. Павел Грачев еще 26 декабря заявил:

«Грозный мы штурмовать не будем. В середине января начнем выдавливать их из города. Пусть бегут в горы. Там мы их весной добьем».

Это крайне важная фраза. Буквально за считаные дни до штурма у российских военачальников не просто не было четкого плана штурма города, но и сами перспективы штурма еще находились под вопросом. Разношерстная группировка, состоящая из множества никак не притертых друг к другу «сводных отрядов», испытывающая серьезные проблемы со снабжением и включающая массу плохо обученных солдат, очевидно, не была готова к штурму города. Грозный не был блокирован, то есть можно было не надеяться, что боевики станут испытывать проблемы с подвозом припасов и эвакуацией раненых. Авиация, спорадически совершавшая налеты на позиции боевиков, не могла действовать в полную силу из-за погодных условий. У офицеров не имелось даже современных карт города, на имевшихся картах 70-х годов выпуска отсутствовали целые микрорайоны. Короче говоря, перспективы штурма уже тогда были достаточно сомнительными. Чьей именно идеей было все-таки устроить прорыв в город к новогодним праздникам, установить трудно: поражение всегда сирота. Известно, что окончательное решение о наступлении на Грозный было принято на заседании Совета безопасности РФ в тот же день, 26 декабря, когда Грачев уверял в нежелательности штурма. Таким образом, вся подготовка к удару должна была уложиться в четыре дня.

По оценкам русских, Грозный обороняло около десяти тысяч боевиков. Штурмовать город с российской стороны могло едва ли больше солдат и офицеров. Преимущество русским давало обилие боевой техники, однако вставал вопрос о том, где взять необходимую для действий в городе пехоту в достаточном количестве. Геннадий Трошев позднее утверждал, что для эффективной блокады и штурма Грозного требовалось около 50 тысяч солдат и офицеров, однако такого войска в Чечне попросту не имелось.

С середины декабря начались активные бомбардировки Грозного. Недостаточно высокая квалификация летчиков и не всегда ясно определенные цели ударов приводили к тому, что население города начало нести серьезные потери. Цели этих бомбардировок далеко не всегда можно точно установить, однако они постепенно становились все более ожесточенными и приносящими все больше жертв. Данных о том, каково было воздействие этих налетов на боевиков, нет, однако Грозный постепенно начал приобретать тот вид, к которому привык телезритель: живописное нагромождение руин. Несмотря на бегство русского и части чеченского населения в начале 90-х годов, в Грозном еще оставалось довольно много людей, и русских, и чеченцев. Теперь под рев «Грачей» начинался новый этап их драмы. Не следует впадать в другую крайность и утверждать, что бомбежки были призваны сровнять Грозный с землей и являлись актами геноцида. Правозащитники из «Мемориала» в своем отчете, посвященном ужасам Чеченской войны, описав эффект от авианалетов, все-таки признают, что ковровых бомбардировок Грозного не было.

Проблема, скорее всего, состояла в том, что авиаторы опасались огня с земли (у них были к тому все основания) и потому вели бомбометание и ракетные удары с больших высот, что неизбежно сильно снижало точность ударов. Действия летчиков такое предположение вполне объясняет, но жителям Грозного, на которых с неба день за днем обрушивался вал стали, конечно, не было от этого легче.

Грозный, убежище

Интересно, что бегству жителей из Грозного препятствовало правительство республики. 25 декабря из Грозного попыталась выехать колонна автобусов МЧС с мирными жителями. На выезде из города колонну остановили дудаевские боевики и силой отправили на площадь перед Президентским дворцом. Автобусы и машины скорой помощи они конфисковали. Более того, уже позднее, во время штурма, дудаевцы продолжали возвращать беженцев назад. Этим действиям было дано потрясающее объяснение: оказывается, существовал секретный план депортации чеченцев, в соответствии с которым МЧС вывозило грозненцев за пределы города. Можно предположить, что действительность куда прозаичнее: страдания населения с точки зрения боевиков являлись необходимой частью пропагандистской кампании, так что горожанам следовало эффектно умереть под видеокамерами, а не прозаически жить в лагере беженцев.
УНИЖЕНИЕ
События, о которых пойдет речь ниже, остались в тени штурма Грозного и не получили широкой огласки. Однако они достойны описания как показательный для Чеченской войны эпизод.
В конце декабря руководству операцией пришла идея подготовить штурм Грозного выброской десанта в тыл боевикам. Предполагалось, что десант будет вести разведку путей подхода боевиков в Грозный из горных районов Чечни, минировать пути перемещения инсургентов и устраивать засады. Для этой частной операции был выделен отряд 22-й бригады спецназа ГРУ. 31 декабря группа была высажена в районе села Комсомольское.
Высадившихся спецназовцев сразу же заметили местные жители, не преминувшие донести боевикам о появлении гостей. Вдобавок свежий снег ставил крест на попытках незаметного передвижения: разведчики оставляли после себя очень хорошо различимый след. Сориентироваться на месте оказалось сложно, поскольку карты местности у разведчиков имелись слишком старые — за 1976 год. Командир группы майор Морозов понял, что операцию выполнить не удастся, и запросил эвакуацию. То, что случилось дальше, не лезет ни в какие рамки.

Из штаба заявили, что вертолетов нет, а группа должна продолжать выполнение задания. Морозов тем временем постоянно отступал от преследующих его боевиков, но никак не мог оторваться на снегу. Группа постоянно посылала радиограммы о своем бедственном положении, но получала всегда один ответ: «Продолжайте выполнение задания». Спецназовцы захватили пленных из состава отряда, посланного их ловить, и при таком трофее центр, наконец, согласился на эвакуацию, однако на сей раз вывоз группы не состоялся из-за плохой погоды. В результате окруженная, без надежды на спасение глубоко в неприятельском тылу, спецгруппа сложила оружие.

Захват сразу полусотни спецназовцев был событием уникальным. Во время войны в Афганистане бывали случаи гибели отрядов спецназа ГРУ, но не пленения. Боевики выжали из ситуации максимальный пропагандистский эффект. Пленных таскали всюду, демонстрируя журналистам, устраивали солдатам образцово-показательные встречи с матерями. За кулисами в это время шли достаточно жесткие допросы. Особенно доставалось майору Дмитриченкову: этот офицер был заместителем командира батальона по воздушно-десантной подготовке, а в рейд напросился, снедаемый угрызениями совести из-за несчастного случая с солдатом на учениях. Теперь допросчики из ДГБ пытались найти логику в его присутствии в группе.

В конечном итоге пленные спецназовцы были обменяны, но инцидент оставил очевидный осадок. Закономерен вопрос: как вышло, что отряд специального назначения не просто был уничтожен, но сдался в плен. Ответы едва ли способны навеять оптимизм. Солдаты спецназа были простыми срочниками, несколько лучших физических кондиций, чем у обычной пехоты. Обучения войне в горах до сих пор не проводилось, никто из бойцов группы кроме офицеров даже не был в горах до сих пор. Вертолеты, которыми их доставляли на место, не были никак оборудованы для действий в тумане, из-за чего не было возможности эвакуировать спецназовцев. Сами винтокрылые машины были сильно изношены. Наконец, командование, сидевшее в Моздоке, в упор не видело всех этих обстоятельств и отдавало приказы без оглядки на реальное положение дел. Все эти обстоятельства и привели к такому бесславному финалу рейда. Спецназ ГРУ получил, пожалуй, самую сильную пощечину в своей истории.

ПРЕДЧУВСТВИЕ БЕДЫ
Первые недели Чеченской кампании не отметились огромными жертвами и разрушениями. Чечня еще не успела стать для огромной страны олицетворением незаживающей раны. Однако черты грядущего кошмара уже проступали в тумане войны. Для тех, кто подступал к стенам Грозного в декабрьском тумане, не могло не быть очевидным, что армия плохо готова к войне. Обеспечение войск стояло ниже всякой критики, уровень подготовки солдат и офицеров был очень плох, дисциплина хромала. «Управляемые толпы» оказывали сильный деморализующий эффект на военнослужащих. Объяснить им, из-за чего они должны погибать за тысячи километров от дома, никто толком не удосужился. Ельцин уже был малопопулярен, а бандиты со своей стороны приложили титанические усилия к тому, чтобы хорошо выглядеть как минимум в глазах прессы.

Новогоднее обращение президента Ельцина к солдатам. Кликните для просмотра документа в полном формате.

Безусловно, операция в Чечне была неминуема. Государство, от которого пытается отложиться окраина, почти неизбежно будет этому процессу препятствовать. В случае с Чечней, в молодом государстве постепенно шла расправа над «нетитульным» населением, республика превратилась в гнездо вооруженной мафии. Фактически любое государство вынуждено было бы пытаться уничтожить такое новообразование на своей территории. Однако конкретная организация похода вызывает только сожаление о невозможности предать трибуналу некоторых ключевых участников перформанса. Лучше всего о характере первой Чеченской войны высказался в интервью полковник Николай Баталов:

«То что их давить, гадов, надо — это правильно! Но давить по уму, обученным войском! Ну, месяц подготовки!»

У полковника Баталова и его сослуживцев не было месяца на подготовку. Впереди российских солдат и офицеров ждало самое жестокое сражение конфликта на Северном Кавказе. Штурм Грозного.

[BrilliantGames]

Часть III "Град обреченный"
№1

---

От новогодних праздников мало кто ждет худого. 31 декабря подавляющее большинство соотечественников привыкло встречать в кругу родных и друзей возле елки. Для тех же, кому не посчастливилось встретить новый, 1995 год в Грозном и окрестностях, 31 декабря и 1 января навеки потеряли своё обычное значение. Пока в московских, липецких, уральских квартирах готовили оливье, пробки летели в потолок, а люди слали друг другу благие пожелания, в городе на Кавказе стены ходили ходуном, жители пытались схорониться в подвалах, а радиоэфир разрывали команды, призывы вывезти раненых и отчаянная брань. До последующих дней, когда Россия проснулась и обнаружила, какое огромное несчастье на нее свалилось, тысячи людей в Грозном просто не дожили. В дни главного народного празднества в Чечне разворачивалась самая страшная трагедия новейшей российской истории.

ОТЦЫ ПОРАЖЕНИЯ
Приготовления к штурму отличались спешкой и дикой халатностью. Само по себе решение о наступлении на Грозный было принято только 26 декабря, так что для разработки плана и его доведения до войск у командующего Объединенной группировкой генерала Квашнина было совсем немного времени. Для чего была нужна такая спешка, высшее российское политическое и военное руководство так и не удосужились объяснить, и, вероятнее всего, истинный ответ, озвучь его кто-то из планировщиков, вызвал бы бурю эмоций в обществе. Генерал Трошев в мемуарах осторожно формулировал:

«Не секрет, что многие командиры с большими звездами, начальники федерального уровня полагали, что достаточно выйти к Грозному, пальнуть пару раз в воздух и на этом все закончится. Именно метод устрашения лежал в основе спешно утвержденного плана операции. Как позже выяснилось, его одобрили на самом верху без единого замечания. Потому что никто толком в план и не вникал. В результате приходилось вносить существенные коррективы и, что называется, перестраиваться по ходу дела.

Вот лишь один штрих. Вся тяжесть планирования операции легла на штаб Объединенной группировки войск, созданный на базе штаба СКВО (Северо-Кавказский военный округ – прим. S&P). А прикомандированные представители Генштаба (несколько сот человек!) выступали в роли консультантов, не неся никакой ответственности за свои «консультации». Мало того, что буквально задергали офицеров округа, мешая методичной работе, они не выполнили главную свою «функцию»: по существу, не предоставили штабу необходимых четких данных о вероятном противнике, степени его готовности, возможном характере боевых действий, «ориентировки» на командиров незаконных вооруженных формирований и т. п. Фактически планирование операции осуществлялось вслепую».

Геннадий Николаевич, по сути, мимоходом обрушил скалу на профессиональную репутацию «командиров с большими звездами». Правда, в мемуарах не называются персоналии, но судя по тому, кто планировал и вел наступление на Грозный, это были министр обороны Павел Грачев и командующий Объединенной группировкой войск Анатолий Квашнин. История назначения Квашнина на пост командующего ОГВ характерна сама по себе. Грачев описывал ее следующим образом:

«Приглашаю первого заместителя командующего сухопутными войсками генерала Воробьева. В Моздоке он отвечал за подготовку частей к боям. На совещаниях в штабе всегда четко и очень толково делал доклады: товарищ министр, такие-то части готовы идти в наступление, такие-то еще готовятся… Он и сейчас в Государственной думе хочет выглядеть этаким бравым генералом — все знает, все умеет… Я объяснил ситуацию: Эдуард Аркадьевич, Митюхин заболел, сам бог велит вам возглавить операцию. И тут мой дорогой генерал Воробьев, сильно покраснев и помолчав секунд 15–20, вдруг заявил: командовать отказываюсь. Как так? Я вам приказываю! А он: войска не подготовлены. Как это? Почему раньше молчали? Вот ваши доклады, вы отвечали за подготовку. Значит, вы меня обманывали? Вы знаете, чем это грозит? 15 лет или расстрел… Как хотите, отвечает, так и оценивайте, командовать не буду. В общем, отправил его в Москву, пригрозив судом. Он щелкнул каблуками.

В Москве я обо всем доложил Ельцину, даже сказал, что Воробьева надо судить. Б. Н. попросил подобрать руководителя операции. Генерал Кондратьев мне сразу сказал, что с него хватит октября 93-го года, не выдержит — больной. Миронову даже не предлагал — больной, еще в Афганистане сердце надорвал. Громов отказался, объяснил, что всегда выступал против ввода войск в Чечню, и тут же выразил готовность написать рапорт об отставке. Больше замов у меня не было… В мирное время все хорошие, умные, смелые, а когда начались боевые действия — в кусты. Такое бывает и у генералов».

Хоровой отказ генералов от командования сражением можно объяснить трусостью, но судя по реальному ходу битвы, военачальники скорее просто понимали состояние войск и не хотели нести ответственность за происходящее. Такое мнение высказал, например, полковник генштаба Баранец, который к провалам операций в Чечне не имел отношения и потому мог быть откровенным:

«После разговора Грачева с Кондратьевым многие в Кремле почему-то пребывали в твердом убеждении, что замминистра “отказался воевать”, хотя на самом деле его не устраивала никудышная схема управления войсками, представляющими все наши силовые структуры на Кавказе».

Генерал Квашнин согласился возглавить штурм Грозного. Рассматривать ли его шаг как готовность взять сложное и опасное задание на себя или как легкомысленное намерение соучаствовать в преступлении, каждый волен решать сам. Бесспорно, однако, что получив заведомо невыполнимый приказ в четыре дня спланировать штурм и быстро взять город, новоиспеченный командующий не стал энергично протестовать, а спокойно взял под козырек. Итак, полководец был найден. У отдавшего приказ Совета безопасности остались чистыми руки. У исполнителей, видимо, в результате осталась чистой совесть.
ДИ ЭРСТЕ КОЛОННЕ МАРШИРТ, ДИ ЦВАЙТЕ КОЛОННЕ МАРШИРТ…
Количество боевиков, оборонявших Грозный, обычно оценивается примерно в десять тысяч человек. Сами чеченцы чаще всего утверждают, что это количество радикально завышено. Однако, судя по позднее объявленным потерям боевиков в Грозном (даже если брать за основу данные Масхадова), а также судя по имеющимся данным о количестве вооружения, похищенного с российских военных складов ранее, это достаточно близкая к действительности оценка. В любом случае, численность инсургентов приходится оценивать на глазок. Дело в том, что костяк обороны Грозного кроме относительно регулярных отрядов, подчиненных Дудаеву и Масхадову, составляли личные дружины дудаевских «ярлов» типа Гелаева и Басаева, а то и вовсе образовавшиеся на ходу группы друзей и родственников по 5–15 человек, часто — пришедшие из окрестных сел. Такие мелкие группы непонятно кому подчинялись, были скверно вооружены (и почти никак не обмундированы), а учет их численности и потерь — скорее дело для небесной канцелярии. Эта дикая дивизия позже создала множество проблем русским, поскольку такой защитник Грозного мог, спрятав или выбросив автомат, за несколько секунд превратиться в мирного обывателя. Если он погибал, то становился невинной жертвой зверств «федералов», и, что еще хуже, взвинченные «федералы», столкнувшись с таким явлением, начинали легко открывать огонь и по настоящим мирным жителям, не ожидая от самозваного гражданского населения ничего хорошего.


Боевики.

Формирования Дудаева и крупных полевых командиров были вооружены хорошо. Более того, уровень оснащения позволял им даже «давить огнем», паля из гранатометов в ответ на выстрелы стрелкового оружия. Учитывая количество подбитой в боях бронетехники русских, в первые же дни они должны были истратить несколько тысяч зарядов к РПГ-7 и одноразовых гранатометов. «Спасибо тому, кто их снабдил гранатометами в таком количестве, что они могли стрелять даже по отдельным пехотинцам», — сардонически замечал танкист Самарского полка.

Куда более пестрым был состав «диких» отрядов. Вооружение одной из таких групп описал ее член: 12 человек с пятью стволами оружия, включая охотничье. Естественно, ударной силой такие группы не являлись, составляя массовку для более серьезных формирований. Впрочем, тактика действий была схожей у тех и других: удары небольших мобильных групп по 5–20 человек, вооруженных в основном стрелковым оружием и гранатометами при поддержке «кочующих» минометов.

План обороны Грозного разрабатывался Асланом Масхадовым. Бывший советский штабной офицер был одним из немногих настоящих военных специалистов в рядах дудаевцев, и он сумел создать теоретически вполне адекватную схему обороны города. На практике боевики все же не были регулярной армией, и достаточно быстро все планы были сорваны, уступив место импровизации. Приготовленные для встречи российских войск опорные пункты сработали местами, а рубежи обороны Грозного, о которых много говорилось впоследствии, фактически остались на бумаге. Какой прием сработал, так это оставление в урочных местах «заначек» с боеприпасами. «В подавляющем большинстве подвалов домов на улицах, мало-мальски пригодных по ширине для движения техники, были сосредоточены запасы выстрелов к РПГ-7», — писал позже офицер-разведчик Тарас Зиков.
Вопреки распространенному стереотипу, подавляющее большинство дудаевских боевиков составляли именно чеченцы. Доля представителей других наций была невысока. Арабы массово объявились уже позднее (хотя в развалинах изредка попадались обладатели, например, иорданских паспортов), прибалты если и присутствовали, то в незначительном числе. Имелось некоторое статистически незначительное количество украинских националистов (по словам М. Удугова, к февралю 1995 года их успело попасть в Чечню семеро, четверо из которых погибло, по другим данным, «интернационалистов» в Чечне присутствовало одновременно несколько десятков), а также русских. О встрече с «родной кровью» писал один из солдат:

«Во время уличных боёв в городе, недалеко от подвала, где мы разместились, я наткнулся на довольно подозрительного типа. Он буквально скатился на меня с забора. Мы отскочили друг от друга и подняли автоматы. Он был одет в армейский камуфляж, бушлат, черную шапочку. И лицо славянское. Я был без знаков различия, разумеется, без шеврона, в маске. Немая сцена. А потом дурацкий диалог: «Ты за кого?» — «А ты?» — «Я за наших». — «И я за наших». — «За каких наших?» — «За своих…» И пятится, пятится, а меня держит на мушке. А потом развернулся и быстро так пошел, почти побежал. Я как то автоматически на крючок нажал. Он?— носом в снег. Ну, думаю, натворил делов. Не дай Бог, своего убил, вовек себе не прощу. Перевернул его, действительно?— лицо русское, на вид лет двадцать с лишним. Вытаскиваю из кармана бумаги. Смотрю?— паспорт, прописка сибирская. Дальше какие то «ксивы»… Ага, вот, голубчик,?— «Департамент государственной безопасности республики Ичкерии». Всё ясно. Потом, когда личность установили, выяснилось: офицер Российской армии. Взял отпуск долгосрочный, по семейным обстоятельствам. И поехал на Кавказ “Ичкерию” защищать да жене на шубу заработать. Заработал. Себе на бушлат деревянный».

Боевик

С российской стороны непосредственно наступать на Грозный должна была группировка примерно в 15 тысяч человек, причем в первом эшелоне, в новогоднем штурме, участвовало порядка пяти тысяч.

Группа «Север» генерала Пуликовского (в сумме — «сводный отряд» Майкопской бригады и два мотострелковых полка, 4 тысячи человек) должна была войти в город, соответственно, с севера и блокировать Президентский дворец. Ее должна была поддерживать с фланга группа Рохлина «Северо-восток» в составе 2200 человек (два урезанных мотострелковых полка и отдельный разведбатальон). Группировка генерала Петрука с запада (6 тысяч солдат, в основном десантники) прорывалась к тому же самому президентскому дворцу, и по дороге должна была захватить вокзал. Наконец, с востока наступала группировка «Восток» генерала Стаськова в составе трех тысяч солдат, имея задачу захватить мосты через текущую сквозь Грозный реку Сунжа и выйти к тому же самому дворцу. Эти войска имели около девятисот единиц различной бронетехники, 164 зенитных установки и более двухсот орудий. Конечно, в чистом поле такая масса техники была труднопобедима, однако ей предстояло вести уличные бои, и здесь возникал вопрос о том, кто будет, собственно, вести штурмовые действия, зачищая городские кварталы. В ситуации, когда более трех тысяч человек — это только экипажи бронетехники и зениток, масса солдат и офицеров занята обслуживанием артиллерии, а кроме того имеются водители автомашин, техники, обслуживающие весь этот парк, штабные чины, медицинский персонал и т. д. и т. п. — сильно проседает, собственно, боевая численность. Недостает в первую очередь людей, воюющих в боевых порядках пехоты со стрелковым оружием в руках, тем более что экипажи техники часто имели буквально один автомат на троих. В некоторых БМП и БТРах сидело всего по паре автоматчиков. В иных — не было никого кроме экипажа. Полковник Александр Ярославцев из Самарского 81 полка рассказывал: «В каждом батальоне было человек 160–170. Причем все эти бойцы за рычагами БМП. В город вошла одна броня». Теоретически можно было бы компенсировать малочисленность пехоты ее высоким качеством, однако уровень боевой подготовки солдат (да и офицеров тоже) находился на катастрофически низком уровне.

Легко заметить, что в этом плане свет сходится клином на Президентском дворце и вообще центре города. Возможное сопротивление противника не учитывалось, столица Чечни даже не была окружена. Вопрос о контроле за коммуникациями обходился, о блокпостах по дороге никто не думал, да и собственно зачистка городских кварталов не планировалась как таковая. На фоне проваленного всего месяц назад штурма Грозного чеченской оппозицией этот план сейчас выглядит находящимся на грани и за гранью легкомыслия. Ни солдаты, ни офицеры не имели опыта штурма городов, по большей части не имели навыков взаимодействия с бронетехникой, многие просто не знали друг друга, поскольку часть могли сколотить только в Моздоке в последних числах декабря.

Российский боец с автоматическим гранатометом.

Улица Первомайская. Где-то здесь погиб безвестный ротный танкиста Еремеева.

Позднее корреспондент Владислав Шурыгин приводил потрясающий диалог (указано, что ситуация типична):

Танкист рядовой Еремеев. Из самарского «сводного» полка. Документов у танкиста нет.
— Ротный собрал.
— А как фамилия ротного?
— Не знаю. Нас ему 31-го передали. Не успел запомнить.
— А где он сам?
— На Первомайской сгорел…

Разведка проводилась, по словам Трошева, «от случая к случаю», но несмотря на это командование ОГВ уже располагало сведениями, позволяющими судить о силе возможного сопротивления. Перед штурмом двое офицеров, прикинувшись один журналистом, а другой сотрудником ООН, побывали в Грозном, и своими глазами наблюдали приготовления к штурму. Сведения о противнике были доложены выше и благополучно проигнорированы. Черта многих и многих военных катастроф: люди, принимающие решения, отмахиваются от разведданных, не ложащихся на уже устоявшиеся представления об оперативной обстановке. В 1994 году длинный ряд полководцев-неудачников, расплатившихся жизнями подчиненных за свое безразличие к разведке, пополнился еще несколькими фамилиями.

Итак, взаимодействие между военными и входящими в город позднее частями милиции (а также армейскими частями между собой) не было налажено, представления о численности противника были туманными, осознания готовности дудаевцев к борьбе не было вовсе. Об уровне беспорядка в руководстве операцией говорит сцена в штабе группировки «Север»: в ходе обсуждения планов выяснилось, что генерал Пуликовский, командующий группой, не знает боевой задачи одного из полков. Как оказалось, полковой командир получил указания лично от Квашнина, начальник же над группировкой просто оставался в неведении относительно того, чем же именно будут заняты его части во время штурма.

Ноябрьский штурм Грозного «оппозиционерами» мог дать российским генералам пищу для размышлений, но не дал. Создается впечатление, что противника полагали подобным чехам 1968 года. К сожалению, «чехи» были в данном случае просто жаргонным названием чеченцев, боевого духа противника это именование никак не отражало. Уже тогда должно было быть очевидно, что штурм Грозного просто не мог кончиться удачей. Вскоре это было доказано практикой.
ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ. НОВОГОДНИЙ ШТУРМ
На рассвете 31 декабря колонны российских войск начали входить в Грозный. Поначалу вход в город шел спокойно, даже рутинно. Танкист Денис Шачнев рассказывал исследователю:

«31 декабря 1994 года в 6 часов утра по радиосвязи прозвучала команда: “Всем строиться в боевую колонну!” Наш экипаж замешкался, потому что мы проспали. Помню, как по рации офицеры нам кричали: “Хватит спать! Вас ждем!…” Временами дорога была разбитой — попадались арыки, овраги, но колонна шла, не встречая сопротивления. Помню, как в одном из арыков застряла БМП, ее долго не могли вытащить. У нас у самих танк завяз, но мы-то выбрались, а ту БМП вытягивали тросом».

В Грозном если и не знали точно, то догадывались, что штурм — дело ближайших часов. «31 декабря 94 года город как вымер», — писал грозненец. — «Люди чувствовали, что будет что-то неординарное».
«Неординарное» сотнями боевых машин медленно втягивалось в Грозный.
О том, что предстоит входить в город, некоторые участники штурма узнали буквально за считаные часы до выхода. Офицер-спецназовец В. Недобежкин вспоминал:

«Проведя разведку маршрутов выдвижения в интересах 8-го корпуса, мы свою задачу, по сути, выполнили и 31 декабря должны были возвращаться в Моздок. Связываюсь с командованием, а мне сообщают: действие боевого распоряжения продлено до 10 января, но в город не входить. В 5 утра я прибыл к Рохлину с докладом. Он мне сразу:
“Пойдете в Грозный в составе первой штурмовой группы”. Объясняю, что мне руководство вход в город запретило. Спокойно, без крика и эмоций Рохлин снял трубку, тут же все переиграл, и нам уже приказано — идти в Грозный.
Единственное, что я спросил:
— На чем? На “Уралах”?
Мне подтвердили:
— Да, на “Уралах”.
Вот так: штурмовая группа на “Уралах”. Правда, пригнали нам потом БТРы, но какой же командир отдаст хорошую машину — “На тебе, Боже, что нам негоже!”
Определили нас, к счастью, не в штурмовую группу, а в бронегруппу, как-никак люди только из разведки вернулись.
К этому времени и пехоту, и десантников уже били хорошо, первые потери появились и в корпусе. На фоне этого поражало отношение армии к войне: ее никак не воспринимали всерьез. Что еще хуже, верхние штабы тоже ничего не хотели видеть».

В незнакомом городе колонны часто разрывались, и их части уходили неведомо куда. На картах 70-х годов отсутствовали многие ключевые здания (даже пресловутый Президентский дворец, назначенный, вообще-то, ориентиром для всех группировок), а дорогу было спросить чаще всего не у кого. Войска шли по главным улицам, не заходя, как и было сказано, в дома и не прикрывая тылы. «Оригиналом» опять оказался Лев Рохлин: генерал «засаживал» коммуникации на своем маршруте блокпостами со стрелками и техникой. Несмотря на немногочисленность его отряда («8-й корпус» был самой слабой по количеству людей группой), военачальник не собирался доставить неприятелю удовольствие легко себя разбить.

Уже до обеда начался бой.
31 ДЕКАБРЯ. ГРУППА «СЕВЕР»
Капитан Виктор Мычко рассказывал:

«Ситуация была такая, что как будто шли на парад. По улице Первомайской, как сейчас помню, там посередине аллея, и вот в колонну по четыре шла техника — куда шла, чего? — никто ничего не знал. Потом через триплексы мы видим, что впереди рвутся машины. Назад поворачиваем башни — тоже рвутся».

Один из батальонов потерял ориентировку и ушел в сторону совхоза «Родина». Те же, кто продолжал углубляться в Грозный, начали нести потери. Перед полуднем колонна Самарского полка была атакована из засады возле больничного комплекса. Отряд боевиков на перекрестке обстреливал бронетехнику с верхних этажей зданий. Ответный огонь танки вести толком не могли. Неприятель сосредоточенным огнем по очереди выбивал машины. «У тех редких танков, которые смогли вырваться», — писал позже журналист Владислав Шурыгин, — «меньше пяти попаданий из гранатомета не насчитал ни у одного. И практически ни у кого не был израсходован даже наполовину боекомплект. — Я не видел целей, — сказал мне один из танкистов. — А те, которые видел, достать не мог. У меня танк, а не зенитная пушка». От отчаяния танкисты били по нижним этажам зданий в надежде, что удастся обрушить все перекрытия вместе с гранатометчиками, сидящими на верхних этажах и чердаках. Иногда это удавалось сделать, и боевик валился с крыши в подвал вместе со всей «хрущевкой». Чаще такая стрельба ни к чему не приводила: противник успевал скрыться.

Самарцы попытались продолжить марш по другой улице и столкнулись с такой же засадой. Тогда отряд полка заскочил в увиденный дорогой автосервис, где и занял оборону.

Тем временем майкопская бригада, шедшая справа от самарцев, пробиралась через мелкую, но топкую речку Нефтянка. На первоначально указанные планом рубежи майкопцы вышли без особых приключений. На одной из улиц они встретили танк дудаевцев, и под радостный вопль наводившего противотанковую ракету старлея Данилова «Дымит, стерва!» сожгли супостата. На этом этапе больше проблем доставляла Нефтянка и грязевые потоки вокруг нее. БМП проваливались по бойницы, их с трудом выволакивали из жижи.

Майкопцы обосновались в пригороде, но около 11 часов неожиданно получили приказ прорываться к железнодорожному вокзалу, то есть очень сильно углубиться в Грозный. Позднее существовала точка зрения, согласно которой майкопцы просто потеряли ориентировку и вышли к вокзалу чуть ли не случайно. Современные исследования вопроса (в частности, подробная работа К. Яука и П. Милюкова о 131-й Майкопской бригаде) позволяют однозначно говорить, что это не была ошибка: бригада получила приказы от генералов Квашнина и Пуликовского. Это распоряжение стало одним из важнейших за все время штурма Грозного. Обсуждать приказ никто не стал, и вскоре бригада громыхала по улицам в сторону вокзала. Туда же шли самарцы, отбиваясь от засад по дороге.

По дороге к вокзалу майкопцы и самарцы постоянно несли потери от огня «летучих отрядов» боевиков. Командир Самарского полка уже был ранен и в дальнейших событиях не участвовал. Отряды боевиков москитами кружились вокруг колонн. Судьба экипажей, отбившихся от своих, оказывалась обычно печальной. Русская жительница Грозного позднее рассказывала в интервью, как раненых солдат, извлеченных из подбитой БМП, облили бензином и подожгли.

Дудаевцы начали брать пленных. Отношение к захваченным было разным. Некоторых быстро обменивали и даже выдавали, кто-то жил в плену в сносных условиях. Судьба других оказалась крайне скверной. Например, в тот же день окончилась жизнь лейтенанта самарцев Олега Мочалина. Он попал в плен раненым, однако на допросе, согласно отчету «Мемориала», он «”слишком независимо” отвечал на вопросы начальника охраны Д. Дудаева Абу Арсанукаева и, в частности, заявил, что в бою израсходовал весь боекомплект своей БМП. Взбешенный Арсанукаев вывел Мочалина из помещения. В дальнейшем среди пленных О.Н. Мочалина никто не видел. В 124-й Специальной медицинской лаборатории его тело значилось за номером 83, среди первых вывезенных из Грозного». Абу Арсанукаев в настоящий момент — уважаемый человек на хорошей должности.

Другой офицер Самарского полка, капитан Мычко, попал в плен тяжело контуженным. После допроса его уложили спать, но вскоре капитан проснулся из-за того, что боевик, сосед по «палате», пытался его зарезать. К счастью, душегуба оттащили.

Watch on youtube.com

Путь к вокзалу уже напоминал прогон сквозь строй. Наводчик-майкопец вспоминал:

«Улица, по которой двигалась колонна, стала сужаться, слева появились дома частного сектора, а справа — жилые многоэтажные дома. Я разглядывал в триплекс впереди идущую БМП, как вдруг в этот момент по ней справа ударили из гранатомета. Машина сразу встала и задымилась. Пехота, которая сидела сверху, посыпалась с брони, десантные двери открылись, и из ее чрева повалил бело-сизый дым и экипаж. Живые стали расползаться по асфальту от машины в разные стороны, убитые остались лежать рядом с БМП. Наш механик-водитель рядовой Поздняков замешкался, и мы какое-то время стояли без движения прямо за подбитой БМП. Я загнал в казенник фугасный снаряд и начал искать цели. Противника не видно, в рации — неразбериха, мат. Из словесного потока в эфире мы с трудом разобрали координаты стрельбы. Я установил дальность и доложил командиру о готовности, но электроспуск орудия оказался в нерабочем состоянии. Пришлось повторить нажатия несколько раз, но все было напрасно. В танке имелась еще и резервная кнопка для стрельбы, однако и она не помогла. Тогда я в отчаянии ударил ногой по педали механического спуска, и это возымело свое действие — орудие произвело выстрел!»

По спасающимся из подбитых машин вели постоянный огонь из стрелкового оружия. «Я сбросил бушлат, выскочил — у меня винтовку два раза прострелили», — рассказывал замкомбрига майкопцев.
В конечном итоге самарцы и майкопцы все же вышли к вокзалу.

Офицер самарцев рассказывал:

«Когда я остановил свою колонну и подъехал на БТРе к вокзалу, увидел, как один чеченец лезгинку танцевал. Прямо на площади. Весь оборванный, в крови, босиком. На улице мороз, а он танцует лезгинку. Я думаю: «Ну, в безоружного стрелять вроде как грех!» А он нас «приветствует» вот так. И как только машины рассредоточились, такое впечатление, что он растворился. Как будто он под землю ушел. Раз — и все!»

Итак, «северяне», получив нежданный приказ от Пуликовского, вышли к вокзалу и начали обосновываться на нем. Майкопцы сменили самарцев и заняли круговую оборону. Немедленно начали выявляться проблемы.
Сводный отряд бригады не имел достаточного количества пехоты, зато располагал огромной массой техники.
«Гремящее стадо» боевых машин расположилось на привокзальной площади, солдаты заняли большое здание вокзала. Однако ни частный сектор, ни высотки, из которых просматривался вокзал, захвачены не были. Комбриг Савин просто не имел достаточно людей для устройства полноценного оборонительного периметра вокруг своего «вагенбурга». В сгущающихся сумерках майкопцы располагались на ночлег в здании вокзала и вокруг него.

В этот момент Квашнин был уверен, что операция развивается превосходно. Командующий ОГВ считал, что в оборону дудаевцев «воткнут лом», которым будет расшатана вся оборона Грозного. В действительности же бригада Савина сидела на вокзале без всякого прикрытия с флангов. Остальные группировки уже втянулись в напряженные бои. Фактически Майкопская бригада своим ходом приехала в котел.
31 ДЕКАБРЯ. ГРУППЫ «СЕВЕРО-ВОСТОК», «ВОСТОК», «ЗАПАД»
Наступавшая с северо-востока группа Рохлина заранее получила от разведки информацию о готовящихся засадах, поэтому строптивый генерал сразу начал ломать неприятелю планы. Путь, по которому 8-й корпус должен был идти, пролегал через укрепленную боевиками промзону, однако с ожидаемого направления никто не явился. Отряд 33-го полка провел демонстрацию, захватив мост через Нефтянку, и весь день вел бодрую перестрелку с подтягивающимися бандитами. Основные силы группы в это время сманеврировали через район русского кладбища и начали проникать в город, артиллерийским огнем подавляя активность дудаевцев.

Неожиданным ударом рохлинцы уже утром захватили консервный завод, перебив небольшой отряд боевиков. Оставив на консервном заводе часть людей и техники, Рохлин двинул оставшиеся свободными силы (около шестисот — семисот человек) на штурм больничного комплекса, который вскоре и был захвачен после ожесточенного боя. В известном художественном фильме «Чистилище» больницу штурмует как раз Майкопская бригада, но это художественный вымысел. В действительности больницу взяли приступом Волгоградский полк и отдельный разведбат. Не обошлось без «дружественного огня». Плохое качество связи приводило к тому, что артиллерия раз за разом накрывала собственные боевые порядки. Однако действия рохлинцев в тот день смотрятся весьма выгодно на общем фоне. Они не только не позволили нанести себе чрезмерные потери, но и сумели создать плацдарм в Грозном, захватив часть опорных пунктов дудаевцев.

В первый день штурма прорвались в глубину города только группы Пуликовского и Рохлина. Группа «Восток» генерала Стаськова начала штурм фактически без поддержки артиллерии (расчеты не умели стрелять). Отряды «Востока» шли без охранения. На мосту через железнодорожные пути «восточные» начали нести потери. «Первый танк идёт по мосту», — рассказывал офицер группы, — «А его обстреливают где-то с семи, восьми направлений. В перекрёст. Повезло первому танку. Прошёл. Так через мост проходила каждая единица: будь то танк или боевая машина пехоты. Живая сила всегда на броне, никто внутри не сидел. Колонна шла через мост, неся потери. (…) Связь практически не работала. У меня слышимость была только между моими двумя бэтээрами и “Уралом”, да слабый, постоянно прерывающийся контакт с колонной. В связи был сплошной бардак. Никто большей частью не представлял: кто с кем говорит. Одни позывные в эфире, доклады лишь о “двухсотых” и “трёхсотых” — сколько убитых и раненых».



«В первые секунды летящие по домам и из домов трассеры через триплекс чем-то напоминали стрелковую игру в игровых автоматах. Пока по броне совсем не понарошку не застучали пули…», — рассказывал другой участник боя.

Часть сил «Востока» так и остановилась на окраине. Остальные вскоре втянулись в бои с боевиками в районе кинотеатра «Россия». Боевики хорошо ориентировались в городе, использовали для маневров канализацию, либо устраивали набеги на легковушках с гранатометчиками. Необученные пехотинцы не могли остановиться и поливали огнем все вокруг, пока не исчерпывались боеприпасы. Колонна растянулась на улицах, со страху стреляя на любое шевеление. Тем не менее к вечеру «восточные» закрепились у кинотеатра. Однако дальше их ждал самый неприятный сюрприз этого дня, с каким могли столкнуться части, вошедшие в Грозный. Боевики контратаковали район «России» бронегруппой при поддержке минометов. Начался лобовой бой, продолжавшийся и ночью. На следующее утро был скомандован общий отход, а вскоре колонне нанесла сокрушительный удар собственная авиация, убив и ранив полсотни военнослужащих. Одному из офицеров необычайно повезло: осколок попал в рукоятку пистолета в нагрудном кармане, изуродовав оружие, но не отняв жизнь. В итоге группировка «Восток» попросту выкатилась из Грозного на Ханкалу, никем не управляемая, потеряв около двухсот человек убитыми и ранеными.

Группировка «Запад» 31 декабря наступала, но успеха не имела. Не понимая обстановки, не имея связи и столкнувшись с сопротивлением боевиков, «Запад» дошел до района рынка, однако под постоянными обстрелами отступил и остановился возле парка Ленина, на окраине Грозного. Вечером сводный отряд одного из полков группы оказался окружен в парке, однако сумел продержаться до подхода помощи.

Тем временем в ночной темноте началась кульминация новогоднего кошмара. Был атакован лагерь отряда 131-й Майкопской бригады на вокзале. Драматические события дня стали только прелюдией.
ЗАПАДНЯ. МАЙКОПСКАЯ БРИГАДА ПОД УДАРОМ
Приказ майкопцам занимать вокзал сложно назвать тактически оправданным. С вокзала они не могли контролировать прилегающие районы. Более того, ближайшие пятиэтажки подступали буквально на десятки метров, вокруг находилось множество высотных зданий, а кроме того вокзал просматривался и простреливался из частного сектора. Чтобы занять все эти позиции у комбрига Савина попросту не имелось достаточно людей. Выстроить такой оборонительный периметр, который мог бы изолировать привокзальную площадь и само здание от доступа боевиков, майкопцы не могли, а само старинное строение имело огромные окна, так что обороняться сидя в нем было крайне трудно. Правда вопрос, почему не был занят хотя бы дом прямо перед вокзалом, четкого ответа не имеет. У Савина уже не спросить…


Момент начала активных боев с боевиками точно указал подполковник Юрий Клапцов: «С наступлением темноты, часиков с 17–18». Самого Клапцова пытался выманить под огонь местный не очень мирный житель, приняв его за комбрига, однако офицер вовремя укрылся за БТРом, чем и спас себе жизнь. Из пятиэтажки и недостроенной гостиницы по вокзалу открыли огонь из автоматов, пулеметов и гранатометов. Комбриг Савин был здесь в первый раз ранен — осколком гранаты РПГ в ногу. Техника начала гореть. Через некоторое время, когда на вокзале скопилось много раненых, возникла идея вывезти их на БМП, но назначенная на роль госпитальной боевая машина была быстро подбита с фатальными последствиями для тех, кто в ней был. До полуночи обстрел не прекращался. В таком же положении находилась часть бригады и небольшой отряд самарцев на товарной станции рядом. Из-за слабой подготовки солдат офицеры должны были действовать за всех разом и быстро оказывались убиты или ранены.

Под непрерывную пальбу наступил Новый год. Кто-то принес из разваленного киоска бутылку шампанского для комбрига. Бутылка так и простояла нетронутая.
Короткий перерыв в стрельбе произошел как раз около полуночи. Затем бой возобновился и уже не останавливался.

Бронегруппа самарцев тем часом маневрировала неподалеку от площади, обстреливая огневые точки боевиков. Сами самарцы вели бой в полуокружении, разорванные на две части, и их положение было не лучше, чем у майкопцев.

«После выстрела, боевики сразу выпускали по танку от 2 до 5 выстрелов с противотанкового оружия, щедро поливая огнем со стрелкового оружия, не оставляя шансов на спасение экипажам. При залповом огне они не могли одновременно стрелять по всем танкам роты, а во время сосредоточения боевиками огня по одному танку, мы совместно с другими экипажами определяли местонахождения их огневых точек и беглым огнем из танковых пушек, ПКТ (спаренный пулемет с танковой пушкой), НСВТ их уничтожали», — описывал танкист-самарец свои действия.»

Часть полка была окружена вместе с майкопцами, часть — на перекрестке Маяковского и Хмельницкого. Радиочастоты забивали боевики, требующие у танкистов капитуляции. Капитан Игорь Вечканов, командир танкистов, загнал свой танк прямо в вестибюль вокзала и палил оттуда с кинжальной дистанции. Все танки получили по несколько попаданий из гранатометов. Майкопцев обстреливали и дудаевские танки: Вечканов насчитал четыре боевых машины на стороне дудаевцев.



Как ни опасно было на вокзале, медпункт майкопцев в «слепом» помещении без окон был самым надежным укрытием, поэтому раненых самарцев с товарной станции отправили туда под прикрытием брони. Вечканов потерял два танка из пяти на этом перегоне, но дело сделал. Один из спасенных им раненых говорил прямо: «Мы вылезли оттуда только благодаря «Катку» [позывной Вечканова — S&P], так бы нас оттуда бы хрен выпустили бы, потому что раненых у нас было до е… мамы просто». Из-за непрерывного боя ближе к утру начали заканчиваться боеприпасы. Вытащить раненых не было возможности, и они могли только ждать своей участи в медпункте, истекая кровью. В этот момент самарцам и майкопцам прислали приказ Пуликовского о переходе в наступление в сторону пресловутого Президентского дворца. Назвать этот приказ иначе как чудовищным язык не поворачивается, и он свидетельствует, конечно, о полной утрате командованием связи с реальной обстановкой на поле боя.

Утро не принесло облегчения. Техника горела на площади и на подступах к вокзалу. Бой не останавливался. От отчаяния одна из зенитных «Тунгусок», исчерпав боекомплект пушек, палила по окнам ракетами «земля-воздух» прямой наводкой. Ее сожгли восемью попаданиями из гранатомета.
Удивительно, но на вокзал приходили мирные жители, которым казалось, что более надежного места в пылающем городе нет.

Все это время комбриг Савин запрашивал помощи от соседей и командования. Запрашивал и не получал. Бригада слишком глубоко забралась в Грозный, колонны помощи пробивались слишком медленно, а в поддержке вертолетами по неясным причинам было отказано. Первый отряд для прорыва к окруженным составили из немногих майкопцев, до сих пор остававшихся в тылу, и частей 276-го полка. Эта группа к окруженным пробиться поначалу не смогла. В конце концов часть людей 276-го сумела пробраться к товарной станции. Интересно, что во время этих попыток прорыва двоих отбившихся от своих солдат спас чеченец, бывший милиционер Юсуп Хасанов, спрятавший их в подвале.

Строения вокзала.

Обстрел позиций майкопцев.

Вокзал с позиций боевиков. Здание можно было обстреливать почти в упор.

Из-за многоэтажек, закрывающих обзор, Савин не мог даже корректировать огонь артиллерии. Оставалось надеяться только на собственные, постоянно уменьшающиеся силы.

Днем на выручку майкопцам попытались прийти два батальона десантников Псковской и Рязанской дивизий. В глубину Грозного они пытались пробиться весь день. Спасти майкопцев им так и не удалось: дудаевцы пропустили бригаду до вокзала не для того, чтобы легко выпускать. Определенного результата крылатая пехота, однако, добилась: в парке имени Ленина к 16:00 были деблокированы мотострелки, окруженные там вечером 31-го числа. Однако проблемы осажденных на вокзале этот успех не снимал.
ОТСТУПЛЕНИЕ МАЙКОПЦЕВ
Во второй половине дня комбриг Савин, поняв, что никто его не спасет, начал выручать себя сам. В этот момент связи с командованием на вокзале не имели. Примерно в то же время начала, также сама по себе, выходить группа, окруженная у товарной станции (солдаты Майкопской бригады, самарцы и пробившийся к ним небольшой отряд 276-го полка). С этим отрядом произошел любопытный эпизод. На связь с окруженцами вышел депутат и правозащитник Сергей Ковалев и от имени боевиков предложил сдаться, обещая вывоз автобусами. Попутно депутат спросил о точном местонахождении отряда, чего ему, конечно, никто не стал сообщать. Позднее Ковалев продолжал попытки уговорить те или иные группы солдат и офицеров сдаться. Как описывал одну из таких бесед А. Черкасов, «для десантников разговоры о том, что им позволят с оружием в руках выйти из города, были не только неприемлемы, но и непонятны».

Окруженцы, естественно, не поверили правозащитнику и предприняли самостоятельный рывок к свободе. Дорогой отряд распался. Некоторые машины были подбиты, а пытавшиеся спастись солдаты застрелены. Другие выходили с боем. Один из солдат проявил изрядное хладнокровие: столкнувшись на улице с тремя боевиками, он ответил на их приветствие зычным криком «Аллах акбар!», после чего перебил успокоенных собеседников одной очередью. Одна из групп ненароком утопила БМП в Сунже, но сами солдаты и офицеры сумели переплыть холодную речку и добраться до своих.



Около пяти часов вечера от вокзала начали уходить остатки майкопцев. На уцелевшую технику загрузили раненых. Многих бойцов-срочников, одуревших от шока и ужаса, пришлось буквально выволакивать силой. Во время прорыва остатки бригады продолжали нести потери. В плен попал, например, тяжело контуженный подполковник Зрядний. В плену его серьезно избивали, а несколько месяцев спустя расстреляли. Один из бойцов описал свое пленение так:

«”Чехи” нас голыми руками, как говорится, взяли. Из всей БМП только я и подполковник Зрядний (Царство ему Небесное) остались в живых. Остальных добили. Я просто убитым притворился, когда они раненых ходили добивали. Меня тоже двое нашли, потому что подо мной бушлат дымился. Сначала один подбежал, молодой, весь в черное одет. Я перевернулся, на пятую точку сел. Один спрашивает: «Что, раненый? Где оружие?». Я говорю: «Нет». Он мне: «Не пиз…, найду — расстреляю». Я ему: «Нет, ищи». Обыскал меня, по земле рядом пошарил, тут другой подбегает. Первый ему говорит: «Вот раненный, вообще-то, добить надо». Второй ему: «Да, надо». У меня чуть не вырвалось: «Да ну на х…» — уже на языке вертелось. Если бы сказал, наверное, точно прибили».

За первые дни было захвачено порядка 70–80 солдат и офицеров. Многих содержали в центре города под присмотром находившейся там группы депутатов госдумы. В плену настоящее азиатское коварство продемонстрировал прапорщик майкопцев Магомед Карим-заде. Предусмотрительно уничтожив документы, он сам себя «повысил в звании» и вызвался написать продудаевское открытое письмо Ельцину. Набив текст трескучей риторикой о борьбе за свободу чеченского народа, прапорщик тихой сапой «подписал» письмо всеми пленными, которых сумели сыскать, передав таким образом на свободу первый список захваченных дудаевцами людей.


Последней из вокзала отошла группа капитана Рустема Клупова. Этот офицер прикрыл уход остальных и покинул с небольшим отрядом вокзал, когда внутрь уже проникали боевики. На прощание один из бойцов арьергарда, сержант Майоров, обрушил выстрелом из реактивного огнемета кусок торца дома напротив — вместе с засевшим там гранатометчиком. Позже Клупов, командовавший последними уходящими с вокзала, получил задание на вывод остатков сводного отряда Майкопской бригады из Грозного. Полковник Савин, возглавляя прорыв, уже с несколькими ранениями, отправился лично забрасывать гранатами обнаруженную дорогой огневую точку, и сумел это сделать, однако тут же погиб от осколка уже гранаты боевика. Позднее на мертвого полковника пытались «повесить» все недочеты операции Майкопской бригады, в том числе сам марш к вокзалу, но это откровенная попытка спихнуть на безответного убитого офицера собственные недоработки. Как бы то ни было, умер Савин куда как достойно. Остатки группы сумели выбраться к своим кружным путем.

Watch on youtube.com

Сводный отряд Майкопской бригады потерял за два дня 162 человека погибшими. Самарцы потеряли сопоставимое число людей: в середине января полк считался лишившимся 63 человек убитыми и 75 пропавшими без вести. Из «вокзального котла» к своим вышло 147 майкопцев и около тридцати самарцев. Это были очень высокие потери, но ими кровопролитие далеко не исчерпалось. Всего Объединенная группировка потеряла погибшими и пленными около пятисот человек за сутки.
Тогда же боевикам удалось окружить 137-й парашютно-десантный полк, однако десантники не дали себя разбить, а вскоре даже расширили свои позиции и время спустя заняли место боя Майкопской бригады.

Штурм Грозного начался для российской армии с зубодробительного удара. Однако возможности для отдыха не было. Нужно было подниматься после нокдауна.

ВЫЖИВАЙ КАК ЗНАЕШЬ. МИРНОЕ НАСЕЛЕНИЕ ГРОЗНОГО
Посреди разыгравшихся в городе отчаянных боев оказались под огнем огромные массы населения Грозного. Эти люди, не сообразившие или не сумевшие вовремя бежать, теперь стали заложниками разворачивающейся вокруг яростной баталии. В основном они жили в самых жалких условиях. Позаботиться об этих людях у воюющих просто не было особой возможности. Иногда их пытались использовать как ресурс. В. Шурыгин описывал такой эпизод:

«Дней пять назад в расположение батальона пришла чеченка. Спросила командира. А потом вытащила из кармана «лимонку»… Еле выбить из рук успели, благо, она толком и не знала, как с ней обращаться.
— Дети есть? — спросил ее на допросе Петрович.
Давясь слезами, та кивнула:
— Д…двое.
— И что, тебе больше делать нечего, как с гранатой бегать по городу? Муж есть?
— Нет. Убили.
— Сейчас?
— Нет. Год назад.
— Так какого же хрена ты дурью маешься?
— Свекор послал.
— …?! А что же сам не пошел?
— Старый. Плохо ходит. И у него жена новая. А я вдова. В доме тесно, сказал, детей воспитает сам.
С напутствием оторвать свекру женильный аппарат, женщину выгнали из расположения».

Такие эпизоды все же были экзотикой. Чаще люди просто пытались выжить. Грозненцы, как чеченцы, так и русские, испытали все мучения, какие могут выпасть на долю человека. 31 декабря пропал свет, и в целом инфраструктура города начала быстро разрушаться. Газ в некоторые дома еще довольно долго подавался, и это стало серьезным подспорьем для многих людей. «Бытовой газ в данной ситуации — наша жизнь. 2 раза при обстреле реактивными снарядами осколками перебивали газовые трубы. Первый раз на 4-х метрах было 53 пробоины, потом ещё раз. Мужики со двора, в том числе и папа, кое-как заделывали эти отверстия», — описывала положение дел местная жительница. Духовка стала для нее заодно и обогревателем: больше отогреться и высушить одежду было негде. Менее везучие пользовались буржуйками.

Население спорадически подкармливали обе стороны. «Когда привозят на грузовой машине хлеб, обязательно рядом крутится группа кинорепортеров и снимают толпу людей, которые от голода бросаются к машине. Мне однажды буханкой досталось по голове, потому что их не давали в руки, а бросали в толпу».

Во время бомбежек, конечно, приходилось немедленно бежать вниз. Убежищ специальной постройки было мало, поэтому жить приходилось в простых подвалах, на столах, ящиках и, в виде удачи, раскладушках. Впрочем, по словам этих людей, худшим проклятием была не бытовая неустроенность, а неизвестность. Единственной связью с миром оставалось радио, которое постоянно врало. Самые простые вещи становились необычайно трудны. Поход за водой превращался в бытовой подвиг. Нередки были случаи гибели у водяных скважин от шальных пуль и мин. Убить или ранить могли в любой момент, со страху или при обычном обстреле по площадям.

К тому же боевики не избежали охоты на ведьм и расстреливали на месте тех, кого считали «шпионом». Вдобавок по развалинам путешествовали мародеры. Один из русских грозненцев (муж процитированной выше женщины) защитил свой запас керосина в гараже, возможно, наивным, но вполне действенным способом: написав на створке «Осторожно, мина-сюрприз, полковник…» Как ни крути, он добился своего: гараж разграблен не был.

Он же рассказал о любопытном эпизоде:

«Буржуйку перенесли в убежище, но не хватило труб, и меня сагитировали сходить в гараж и принести их оттуда. Пошел туда в сопровождении двух ингушей. Во дворе гаража нас встретила группа мародёров-чеченцев. Мой гараж не вскрыли, вероятно, побоялись подорваться на моей «мине». Вскрыв гараж после имитации снятия «мины» с предохранителя и забрав трубы, я закрыл его на замок, опять же проделав обратную операцию по постановке на «заминирование», мы попытались ретироваться, но грабители не хотели нас отпускать и потребовали, чтобы я гараж не закрывал. Мои сопровождающие отказались выполнить это требование, мотивируя это тем, что по закону гор, они не допустят насилия надо мной, и мы уйдём вместе. Напоминание бандитов о том, что мусульманам негоже защищать «неверного», никакого воздействия на моих телохранителей не оказало, и мы благополучно ушли».

Отдельного упоминания заслуживают те, кто, рискуя жизнью, вывозил людей из города. Кто-то из водителей брал за это деньги, иные же без разбора по нации брали в автобусы всех. Ожесточение войны коснулось не всех: по словам жителей, чеченец вполне мог вывезти русских вместе с соплеменниками и наоборот. Отличился среди прочих «чеченский Робин Гуд», оппозиционер-антидудаевец Руслан Лабазанов, вытащивший в безопасное место существенное количество народу и кормивший их за свой счет.


Финал этой конкретной истории можно назвать и счастливым. Муж сестры этого человека оказался военным. Он сумел найти родственника. Семью из разрушенного города вывезла БМП, оставляя между гусеницами неубранные трупы, и позже МЧСовским рейсом семья отправилась в Москву. Так везло не всем.

История другого гражданского жителя — подростка, оказавшегося посреди сражения, напоминает триллер:

«…обстрел, то ли снайпера, то ли случайный (кто, за что, не поймешь). Я забежал в первый попавшийся дом, потом в подвал… Выйти пытался несколько раз в день, но огнем прижимали, даже до лужи в 5 метрах не достать. Сколько дней — не помню… смазано.. .помню только, что ползал по этажам здания, собирал теплые вещи, матрасы и одеяла. Из всего этого устроил себе лежак, который позволял не замерзнуть без костра. Один раз развел, на 3 или 4 этаже, кресло сломал на дрова, так костер мой технично с первого залпа кто-то откуда-то накрыл. Для себя лично понял, что война это всегда, обязательно, голод, грязь и холод. Голод утолял найденными солениями в разбитых квартирах, ну и еще кое-чем.. но чем — говорить не буду (единственное, что скажу, не каннибализм).

Однажды ночью меня разбудила сильнейшая перестрелка, как потом оказалось, наши из здания напротив Совмина на штурм пошли, а с утра начали «чистить» мое жилье, чистить как… гранату в комнату, а потом туда заходят, я это по последовательности шагов и взрывов понял, и когда услышал, что и к моему схрону идут, заорал:

«Пацаны, не губите, Христа ради, русский я.. не чечен, не боевик, прячусь здесь!!!» и так несколько раз. Потом тихое «да и пох…й» и тут же «Отставить».(…) В конце апреля месяца мать нашла меня в центре вынужденных переселенцев в Великом Новгороде».

Вскоре после начала боев в Грозный прибыли группы спасателей. МЧСовцы из «Центроспаса» работали под прикрытием солдат малыми группами (три спасателя и врач). 800 больных и раненых, эвакуированных ими — заметный результат для всего 35 людей из «Центроспаса», работавших на руинах.

[BrilliantGames]

Часть III "Град обреченный
№2

---

СОРОК ЧЕТВЕРТОЕ ДЕКАБРЯ. ПРОРЫВ В ЦЕНТР ГОРОДА
Операция началась катастрофически, однако отбоя никто, конечно, не давал. Сражение за Грозный продолжалось. Правда, теперь положение дел было еще более скверным, чем перед битвой. Группа «Север» была, говоря без обиняков, разгромлена. «Восток» и «Запад» не пробились в город. С другой стороны, к Грозному подходили подкрепления. Так, с севера подступала 74-я мотострелковая бригада. Кроме того, к Грозному перебрасывались батальоны морской пехоты, но их прибытия еще нужно было дождаться. Свежие мотострелки сразу же вступили в бой: боевики начали контратаковать отряды «Северо-востока» в больничном городке и на Консервном заводе. Обтекая малочисленный отряд Рохлина, боевики блокировали коммуникации.



Однако теперь стиль боевых действий несколько изменился. Даже к самым непонятливым штабистам пришло понимание, что дудаевцы не капитулируют и не разбегутся. Полевые же генералы и офицеры, наученные тяжкими потерями, начали на глазах менять тактику действий. Боец спецназа ВДВ рассказывал о действиях своего отряда при очистке коммуникаций группы Рохлина:

«Для работы мы выбрали ночное время: темнота, как известно,?— друг спецназовца. Технически это выглядело примерно так: целый день за кварталом, который предстояло зачищать, наблюдали, отслеживая каждую мельчайшую деталь. Ночью начинали действовать. Первыми выдвигались сапёры: снимали, если есть, растяжки боевиков и устанавливали свои, перекрывая возможные пути отступления дудаевцев и пути подхода подкреплений. Потом группа незаметно просачивалась в здание, чаще всего через какое нибудь «нештатное» отверстие, вроде пролома в стене. На некоторое время затихали, пытаясь определить по звукам местонахождение в доме боевиков, потом потихонечку начинали двигаться, уничтожая «духов» с помощью бесшумного и холодного оружия. Прекрасно показали себя винтовка «Винторез», автомат «Вал» и пистолет ПСС?— весь бесшумный комплекс. «Духи», как правило, не понимали, что происходит?— падали люди, пропадала связь. Чаще всего бесшумным оружием дело и ограничивалось. Ну а если чего, то шли в ход и гранаты, и всё остальное, по полной программе. За две ночи мы очистили Петропавловку, потом и улицу Лермонтова. Блокада была прорвана, корпус получил возможность отвезти раненых, подвести боеприпасы, продовольствие, подкрепления. И собрать силы, чтобы вновь двинуться вперёд. Кроме того, наши действия имели серьёзный психологический эффект. Так было, например, когда мы чистили вместе с морпехами кварталы перед Совмином. Еще днём мы приметили один подвал, где чечены кучкуются и пьянствуют. Мы не стали врываться в подвал с ковбойской стрельбой. Просто расставили заряды пластида, рванули и засыпали их. Так они подняли такой вой в радиоэфире: мол, погибаем! После чего дудаевцы из всех остальных домов удрали сами. Нам и чистить их не пришлось».

Watch on youtube.com

Естественно, одними частями спецназначения, при всей их важности, выиграть битву было нереально. Инициатива снизу касалась и тактики бронегрупп. Например, использовался следующий прием: танк вел огонь в интересах пехоты, в то время, как другой прикрывал его, отслеживая появление дудаевцев. За танками крутилась самоходная зенитка, палившая при необходимости по верхним этажам зданий. Пехотинцы корректировали огонь «своей» брони. Другой способ, называвшийся «карусель» состоял в том, что сменявшие друг друга боевые машины обеспечивали непрерывный обстрел крупного здания в течение долгого времени. Все эти новации, конечно, следовало бы внедрить раньше, и не по инициативе снизу, а сверху, однако сожалеть об упущенных возможностях было поздно.

Разумеется, в одночасье положение дел радикально не изменилось. Одной из кошмарных примет времени и места стали постоянные удары по своим. «Каждый второй убитый в полку — убит от огня своих», — рубил в интервью подполковник-мотострелок, — «Когда я слышу рев самолета — меня просто колотит. Авиация работает преступно плохо. Артиллерия чуть лучше. Любое передвижение по городу — это однозначный огонь своих. А уж если это в темное время суток, тут и до расположения своих батальонов можно не дойти».

Характерную ситуацию описывал комбат Евгений Сергеев:

«Когда начали движение, по нам открыл огонь снайпер. Бил, по-моему, с цирка. Я, чтобы долго не мучиться, попросил арткорректировщика, которого нам придали, навести огонь артиллерии на здание цирка и подавить снайпера. И здесь мы на себе почувствовали последствия игнорирования боевой подготовки в мирное время. Первые же снаряды разорвались примерно в двадцати метрах от нас. Тут же я попросил корректировщика сообщить на огневые, что больше ничего не нужно».

Устаревшие тяжеловесные рации были ненадежны. Бронежилеты пробивались огнем. На танках отсутствовали блоки динамической защиты. Солдаты находились в чудовищных бытовых условиях, не имея возможности помыться и поесть горячего. И все же армия продвигалась вперед.



Группировки «Север» и «Северо-восток» на этом этапе объединили под командованием Рохлина. Его достижения относительно малой кровью в первые дни слишком контрастировали с сомнительными успехами генерала Пуликовского. Также был заменен командующий группировкой «Запад». С новыми командирами, получив подкрепления, войска снова перешли в атаку.

5 января атакующие с северо-востока и востока части захватили переправы через Сунжу, отбили контратаки боевиков и заняли военный городок, тюрьму и РОВД. Русские действовали грубо, но на сей раз действенно. Седьмого числа десантники, штурмовавшие город с запада, вышли к рынку, куда не пробились во время новогоднего штурма. Бои вокруг рынка продолжались до 16 января и окончились постепенным продавливанием позиций боевиков. Хотя Президентский дворец в качестве цели был странным выбором, что отмечали и сами участники сражения, батальоны постепенно подбирались ближе и ближе к этому зданию.

Запас прочности у формирований боевиков не был большим, и начавшийся рост потерь ставил их в опасное положение. Журналист, сидевший на стороне боевиков, замечал, что они часто воюют пятерками, поэтому много примеров, когда потери убитыми в бою составляют ровно пять человек. Бои в причудливом лабиринте развалин приводили к тому, что сражающиеся перемешивались: на одном этаже одного и того же здания могли находиться русские, на другом — боевики. Дома очищались просто и жестоко: всё, что подавало признаки жизни, забрасывалось гранатами и расстреливалось. Например, при штурме здания ДГБ по нему выпустили полвагона танковых снарядов. Вместо неприятеля погибнуть легко мог мирный житель, но обстановка диктовала правила. «У меня есть восемнадцать человек», — объяснял сержант, возглавивший взвод после гибели офицера, — «За их жизни я отвечаю. За жизни всех остальных людей на планете я не могу отвечать». Боевики продолжали засылать мобильные группы в тыл русским. С ними боролись подтянувшиеся отряды МВД. «Зачистки» уже прочесанных руин часто перерастали в ближний бой.

Боевики зачастую пытались прикинуться мирными жителями. Один из таких эпизодов описал участвовавший в нем офицер В. Дмитриев:

«Под прикрытием тройки прапорщика Орлова проникаю внутрь. За мной подтягиваются остальные бойцы. Из разбитой комнаты попадаем в коридор. За стенкой явно слышны голоса. Все приготовились, врываемся внутрь. Кричу:
— Бросай оружие!
Но среди сидящих на лестнице чеченцев никого с оружием нет. Они заявляют нам, что мирные жители, что боевики убежали. Вскоре подходит штурмовая группа и, осмотрев дом, находит много брошенного оружия.

Позже мы поняли тактику боевиков, которые при опасности бросали оружие, представлялись мирными жителями. Тогда, впопыхах, мы даже ни у кого не проверили документы».

Бои не оставляли времени ни на что иное. Один из офицеров на вопрос журналиста о том, какое сегодня число, ответил, что наступило сорок четвертое декабря, и прокомментировал эту фразу в том ключе, что пока не удалось спраздновать Новый год, для него все еще идет декабрь…

Десятого января было объявлено о двухдневном перемирии, во время которого дудаевцам было предложено сдать оружие и вернуть пленных. Это требование боевики, само собой, не выполнили. Стрельба не останавливалась и во время «прекращения огня». Впрочем, перемирия, которых никто не соблюдал, стали приметой Первой чеченской войны.

«Грозный. Руины. Завалы. Черная копоть, жирное рыжее пламя над нефтехранилищами. Тут и там искореженные глыбы сгоревшей боевой техники. Остовы стен. Куски тел свежие и загнившие, изломанное оружие и грязь. Жидкая «майонезная» грязь на амуниции, на лицах, на оружии, на хлебе, на телах убитых», — писал журналист об этих днях.

К середине января в Грозный прибыли сводные отряды морских пехотинцев. На грозненских улицах многие части выступили не лучшим образом, о морпехах же многое говорит один факт: только один из них за время штурма Грозного попал в плен (и там погиб). Как и почти все прочие соединения, морпехи были сводной «сборной солянкой». Например, при укомплектовании батальонов Северного и Балтийского флотов личный состав собирался более чем из 50 воинских частей. Однако они были хорошо по меркам тогдашней армии подготовлены и обладали высоким боевым духом.



Вскоре морскую пехоту задействовали для штурма комплекса правительственных зданий. Русские с нескольких сторон вышли к центру Грозного.

Ночью с 12 на 13 января была проведена разведка подходов к зданию Совета министров. Совмин находился в непосредственной близости от дворца Дудаева (сам Дудаев вскоре покинул Грозный). Затем десантники ворвались внутрь. За Совмин шла отчаянная резня, внутри здания начался ближний бой, десантников несколько раз выбивали оттуда дудаевцы, но те каждый раз упрямо возвращались, оттесняя боевиков. В конце концов, дудаевцев выбили из Совмина. Теперь к контратакам и попыткам ворваться в здание под огнем перешли уже боевики. В ходе этих боев две трети солдат штурмовых групп морской пехоты были убиты или ранены, парашютисты, совместно с которыми они действовали, также понесли тяжелые потери, однако боевики постепенно выдохлись, не в силах управиться с подходящими подкреплениями. Позиции в районе Президентского дворца находились в зоне досягаемости, к тому же дудаевцы, упорно обороняясь на одном месте, сделали очевидным свое местонахождение. Боевики упорно цеплялись за правительственные здания и постоянно ходили в контратаки.

Однако бой грудь в грудь с обозленными солдатами не был лучшей идеей: боевиков вытесняли из прилегающих к «дворцу» зданий, круша строения всеми видами оружия. В ночь на 19 января дворец был обложен окончательно, а утром разведгруппа морпехов обнаружила, что противник покинул «дворец», и кроме буквально нескольких боевиков воевать там не с кем. Над дворцом подняли военно-морской и российский флаги, а само здание еще долго прочесывали в поисках боевиков и оставленных ими мин.

Президентский дворец поначалу казался просто нелепым фетишем, назначенным сверху в качестве значимого объекта, однако в ходе боев он действительно превратился в символ упорной обороны города. Упорная оборона центра Грозного боевиками сделала его достойным призом.

К боям за дворец и Совмин относится один из спорных моментов грозненской эпопеи, полудетективная история о распятых солдатах. Широкий резонанс эта история получила после выступления Льва Рохлина, заявившего, что во время штурма Президентского дворца боевики выставили в окна убитых русских ради устрашения. «Дудаевцы», — утверждал генерал, — «Пошли на самый коварный и подлый шаг. Накануне штурма они вывесили в окнах Совмина трупы наших солдат. На это было трудно смотреть». Позднее этот тезис с гневом опровергало правительство республики, однако на нем активно настаивали российские военные, от лейтенанта Вячеслава Миронова (не только в широко известной книге, но и в интервью) до генерал-майора Батурина: «Никто из вас, наверное, не видел, как вывешивали наших раненых в окнах Совмина, а я видел. Никто не показал, что на выбитом углу дворца на металлических балках были подвешены наши пленные. А я видел. Растерзанных людей». Нечто похожее изложил журналист Алексей Оверчук:

— Ты еще не знаешь, что трупы наших ребят и раненых эти скоты раздевают догола и подвешивают в окнах. А сами из-за них стреляют по нам.
— Этого не может быть!
— Не вершишь? Михалыч! — позвал военный, — Ты был на последнем выходе, подтверди.
Подошел офицер:
— Я лично видел это. Это было при штурме Совмина, в президентском дворце — такая же х…ня. Так что пиши смело, не бойся, эти скоты еще и не на такое способны, — он сплюнул и пошел по своим делам.
Потом и другие офицеры подтвердили мне то же самое.

С противоположной стороны эпизод яростно отрицается. Противники версии о распятых апеллируют, с одной стороны, к тому, что они лично ничего подобного не видели, с другой — и в этом есть определенный резон — указывают на отсутствие фотографий или видеоподтверждений события. Нужно отметить, что «мемориальцы», присутствовавшие на месте действия, также утверждают, что ничего подобного не наблюдали. Отметим, что в целом правозащитники этой организации признают многие преступления боевиков (например, запрет дудаевцев на эвакуацию людей из Грозного, казнь пленных и пр.), однако в данном случае они бескомпромиссно отрицают событие.

Автор не может точно судить о достоверности слов тех и других участников действа (демонизация противника и обеление своих — повсеместное дело на войне), однако несколько очевидных соображений приходят на ум сразу. Во-первых, готовность дудаевцев закрываться в случае нужды кем угодно общеизвестна, позднейшие события в Буденновске и Кизляре, безусловно, заставляют отнестись серьезно к такому обвинению. Во-вторых, отмахнуться от свидетельств сразу нескольких человек, независимо друг от друга говорящих одно, сложно. С другой стороны, действительно, будь пленные или убитые выставлены в окна надолго, они попали бы на фотографии или видеозаписи. Вероятно, хотя это только предположение, люди действительно на какое-то непродолжительное время оказались перед окнами, затем защитники здания сообразили, что в здании присутствуют не только они, и может случиться скандал, после чего российские солдаты были от окон убраны. Был этот эпизод легендой, или же отражал реальность, слухи о таком «тактическом приеме», безусловно, только дополнительно ожесточили солдат.

«ДАВАЙ, АТАКУЙ, ИХ МАЛО». ПАДЕНИЕ ГРОЗНОГО
После падения Президентского дворца боевики отступили в южную часть Грозного. В этот момент они имели еще достаточно крупные силы, ориентировочно пять с половиной тысяч человек. Они не потеряли боевого духа и были готовы продолжать активное сопротивление. Однако сомнений по поводу исхода противостояния в Грозном уже не было. Военные, движимые жаждой мести за погибших товарищей, упорно продвигались вперед. Закат еще не означал сумерек: бои продолжались, непрерывно принося новые жертвы. На этом этапе командование Объединенной группировки наконец озаботилось блокадой Грозного с юга. Отсекать чеченскую столицу от остальной территории республики отправились два мотострелковых полка, 324-й и 245-й. Боевики не собирались сдаваться, однако их планомерно и постепенно выдавливали из Грозного. Соотношение сил резко изменилось в пользу русских, так что теперь они действовали более уверенно, чем в начале операции.

Однако малые и крупные трагедии происходили каждый день. Например, в конце января взорвалось нечто в здании, где располагался батальон спецназа. Комбат Е. Сергеев был извлечен тяжело контуженным из-под завалов, погибло же почти полсотни разведчиков. До сих пор неизвестно, что точно произошло. Сергеев и его солдаты тщательно проверили здание на предмет мин и фугасов, прежде чем его занять, однако нельзя исключить подрыва здания боевиками. В качестве альтернативной версии предлагался ошибочный удар собственной артиллерии.

Как бы то ни было, бои на улицах продолжались, но сопротивление боевиков заметно слабело. Угроза тылам защитников чеченской столицы быстро дала плоды: после выхода 324-го и 245-го полков на позиции, позволявшие угрожать полным прерыванием коммуникаций, боевики начали уже думать больше о том, как бы уйти из своей столицы, чем о ее удержании. Тем более мало что оставалось удерживать: Грозный был превращен в руины двухмесячным штурмом сталинградских достоинств. В феврале активность дудаевцев начала падать. В начале марта последний отряд боевиков под командой Басаева покинул Черноречье, пригород Грозного. 6 марта город пал окончательно.

Грозный представлял собой душераздирающее зрелище. Пожалуй, ничто так хорошо не иллюстрирует точку зрения, согласно которой самое страшное после проигранного сражения — это выигранное сражение. Эта битва не привела к завершению войны, первая война шла еще полтора года, и в целом сражения в Чечне не окончены до сих пор.



ЧИСТИЛИЩЕ
С российской стороны на Чеченской войне с момента начала штурма Грозного по 1 апреля погибло 1426 человек, из которых подавляющее большинство приходится на бои непосредственно в Грозном. Около трети этих потерь приходятся на 31 декабря и 1 января. Чтобы накал битвы был ясен, достаточно сказать, что за всю войну погибло и пропало без вести 5552 человека. Около сотни человек попало в плен (из них порядка 70 в самые первые дни). Само по себе соотношение — 12–14 убитых на одного пленника — свидетельствует о чудовищном ожесточении боев. Несмотря на тяжелейшие условия сражения, солдаты и офицеры, даже будучи окружены без надежды на спасение, часто выбирали путь упомянутого лейтенанта Мочалина, стрелявшего, пока не кончались боеприпасы. Битва за Грозный стала поистине пирровой победой: армия постсоветской России поставила рекорд единовременных потерь, который, надеемся, она уже не побьет.

Потери боевиков точно оценить затруднительно ввиду иррегулярного характера их войска. Масхадов объявил о гибели в Грозном 580 инсургентов, однако очевидно, что это относится к тем боевикам, о которых у начальника штаба Дудаева в принципе были сведения. Далеко не факт, что они составляли хотя бы большинство среди жертв боевиков. Данные Масхадова, конечно, являются оценкой снизу. На другом полюсе находятся официальные российские подсчеты. Широким жестом было объявлено о гибели сразу семи тысяч членов незаконных вооруженных формирований. Эти данные, вероятно, серьезно завышены: учитывая, сколько раненых должно было появиться в рядах боевиков при таких потерях убитыми, едва ли у боевиков после такого кровопускания имелись бы силы продолжать войну. Реальная цифра чеченских потерь лежит, несомненно, где-то между этими оценками, однако точно подсчитать утраты боевиков едва ли реально даже для них самих, с учетом иррегулярности их формирований в целом, обилия частных армий и «диких» отрядов.

Жертвы мирного населения поддаются подсчету с еще большим трудом. Если учет жертв солдат и офицеров армии и боевиков велся плохо, то учет погибших грозненцев не велся вообще. Наиболее распространенной оценкой остается подсчет Эдуарда Гельмана, который, как и все прочие, является оценочным (за основу брались данные анкетирования беженцев). Результат его трудов — 25–29 тысяч погибших гражданских жителей Грозного — на данный момент является своего рода мейнстримом в скорбном деле учета жертв. Прочие оценки плавают в диапазоне от одной до трагикомических двухсот пятидесяти тысяч объявленных жертв. С тем, что жертвы населения были крайне тяжелыми, соглашаются единодушно все исследователи. Как всякая крупная трагедия, массовое заклание грозненцев произошло по многим причинам. С одной стороны, жители еще не были научены горьким опытом горячих точек, и не покидали дома до последнего. Во время боев за Грозный летом 1996 и осенью 1999 года те, кто еще оставался в этом злополучном городе, начинали по большей части бежать без оглядки, как только чувствовали угрозу. С другой стороны, в 1994 году российская сторона поначалу не озаботилась вопросом об эвакуации основной массы населения, а дудаевцы прямо препятствовали выезду тех, кто пытался покинуть этот циклопический крематорий. К тому же все соображения защиты населения были быстро отброшены воюющими. Солдаты видели партизана в каждом встречном, а подвалы зачищались при помощи гранат, если только оттуда заранее не просили о пощаде. Выбора у российских солдат также не было: гуманист, проверяющий, кто находится за стеной, и пытающийся стучаться в двери (такие люди действительно находились), рано или поздно неизбежно получал в награду за благородство очередь в живот. Обстановка сама по себе диктовала поведение: безразличие к судьбе всех, кроме собственных однополчан, становилось одним из залогов выживания.

Армии как единому организму в боях за Грозный гордиться особенно нечем. Планирование операции было провалено полностью, а ее осуществление было ниже всякой критики. Штурм велся без учета состояния своих войск, сил противника, и даже адекватной по численности группировки войск не было создано, что для двухмиллионных вооруженных сил просто скандал. У Объединенной группировки попросту не было козырей, которые можно было бы разыграть.

Поводы для гордости есть, однако, у конкретных солдат и офицеров, у отрядов, непосредственно шедших в бой. Умирая сотнями, они, по крайней мере, умирали стоя. Чудовищная фраза Грачева о смерти с улыбкой на устах, конечно, не имеет отношения к реальности, однако упорства этим измотанным, часто израненным людям хватало с лихвой. Сомнительное утешение, но трагедии Мочалина, Мычко, Клупова, Рохлина, Сергеева, Вечканова и других — это трагедии тигров, а не койотов. Именно благодаря стойкости, находчивости и чувству долга солдат и полевых командиров Грозный был все-таки взят. Оказавшись в ужасающих условиях, солдаты и офицеры сумели на ходу перестроить тактику боя и медленно, но верно смять оборону дудаевцев, несмотря на провалы логистики и штабной работы. Однако подвиг мертвых и искалеченных солдат в поле не должен закрывать от общества некомпетентность живых и здоровых руководителей силовой операции. Ситуация, при которой рассчитывать можно только на героизм рядовых и полевых офицеров, если и делает честь самим бойцам, является приговором военной организации.

Можно ли было лучше провести операцию? Да, безусловно. Можно ли было сохранить сотни жизней солдат и офицеров Объединенной группировки и тысячи — мирных жителей? Нет сомнения. Однако произошло то, что произошло. Несмотря ни на что, люди, с оружием в руках бравшие Грозный, сделали для России многое. Дудаевский режим превратил Чечню в огромного размаха мафиозную структуру, и не бороться с ним наше государство попросту не могло. Как бы ни были велики жертвы, и как бы трагически ни завершилась вся война, солдаты и офицеры Объединенной группировки сделали для своей страны все, что было в их силах.

Watch on youtube.com

[BrilliantGames]

Часть IV/I. "Черная дыра"

---

ГРЯЗНАЯ ДРАКА. КАМПАНИЯ 1995 ГОДА
После взятия Грозного география кампании начала расширяться. Боевики понесли в столице серьезные потери, но не были разгромлены, так что войскам приходилось подавлять достаточно упорное сопротивление. По мере того как новые и новые села оказывались под огнем, в войну вовлекались в том числе те, кто первоначально лезть в мясорубку не желал.

«Методы ведения войны были самые подлые и провокаторские», — рассказывал чеченский обыватель, — «Бывало, выстрелит боевик из-под забора, из-за угла чужого дома, и спустя буквально считаные минуты после того как он скроется тотчас от дома остаются одни только головешки и обгоревшие останки жильцов. Народ, в большинстве своем, не хотел войны. Его принудили воевать такими приемами. Старались распалить в нем ненависть, развить в нем чувство мести. Воинство Дудаева во многом состояло из уголовников, которые не знали законов ни божеских, ни человеческих».

К сожалению, беспорядок в организации военных действий приводил к тому, что, например, аул, в котором вовсе не рвались участвовать в войне, мог оказаться под обстрелом с человеческими жертвами. Чеченское общество не было едино в желании сражаться за Дудаева и прочих мини-фюреров. В адрес дудаевцев можно было услышать ласковые определения вроде «отщепенцы, бездельники и дармоеды». Однако массы людей уже не могли так или иначе отвертеться от участия в событиях.

В Чечне процветали грабежи. Хотя в мародерстве чаще всего обвиняли российских военных, и военнослужащим действительно регулярно случалось пограбить, зачастую трудно выяснить, кто именно оказывался преступником в том или ином случае. Например, один из дудаевских полевых командиров откровенно наслаждался процессом: «Вообще война веселое дело. Ешь, пей, гуляй себе. Барахла хоть завались. Тащили все, что под руку попадет. Если не могли забрать, то поджигали, чтобы федералам не досталось. А солдаты тоже хороши, — чтобы барахла не досталось офицерам, они шмотки портили специально».

Правда, этот же удалой разбойник рассказывает и о рисках такой войны: русские могли целенаправленно устроить засаду на мародеров, взяв на прицел нетронутый дом и перебив грабителей, когда те явятся за добычей. Кроме того, могли случиться конфликты с товарищами по оружию: например, прямо во время боев с русскими процитированный командир ухитрялся сражаться еще и с отрядом Вахи Арсанова за… склад, набитый дубленками. Борец за свободу резюмирует свой рассказ советом по военному строительству: «Главное — сказать солдату: все, что добудешь, будет твое. Это сильнее всяких команд действует. Я по себе знаю. Я столько захватил добра, что у нас дома некуда стало его девать».

На этом фоне любопытно, кстати, что российские солдаты зачастую прибегали к таким малопочтенным занятиям просто чтобы поесть и обеспечить себе минимум бытовых удобств. Снабжение всю войну было слабым местом армии. При этом интересно и даже достойно удивления на фоне жестокости войны, что достаточно редки были случаи сексуального насилия со стороны военных.

Война шла своим чередом.

Весной 1995 года основные усилия русские сосредоточили на разгроме боевиков в северной, равнинной части Чечни. Во второй половине марта был окружен и взят Аргун, что восточнее Грозного. Буквально через несколько дней пали Гудермес и Шали, далее к востоку и юго-востоку. Значительные силы дудаевцев были прогнаны оттуда самими жителями, не желавшими себе участи грозненцев. Те, кто не пожелал уходить, были разгромлены. «На востоке города», — рассказывал военный об Аргуне после штурма, — «частично попадались целые дома, в центре города — одни развалины, а на западе — всё полностью с землёй сровняли. Но нужно немного уточнить. Бомбить Аргун начали намного раньше начала операции — гаубицы и „Грады“ фигачили по нему круглыми сутками начиная с февраля. И насколько я понимаю, большое командование получило по шапке за то, что город был почти стёрт с лица земли. Альтернатива — более высокие потери при штурме была, по всей видимости, более предпочтительной».

Русские не избежали элементов хаоса и в этих локальных операциях, но, по крайней мере, таких страшных ошибок, как в новогоднюю ночь в Грозном, не допускалось. Города старались сначала блокировать, занимая господствующие высоты, после чего брать штурмом.



«В основном взяли „нахрапом“, практически без серьёзного сопротивления со стороны чехов и с небольшими потерями. Раненых не помню сколько, убито 2 человека, в т. ч. один из командиров взводов, взвод которого пришлось „прицепить“ к другому взводу», — повествовал офицер-десантник, — «Правда, путаница и неразбериха творилась полнейшая. Не только среди чеченов, но и среди нас. Дудаевские и наши подразделения настолько перемешались между собой, что было вообще трудно понять и им, и нам — где свои и где чужие. На наши позиции периодически натыкались мелкие чеховские группы по 2-5 человек, очевидно выдвигающиеся на подмогу к своим».

«Один из наших взводников рассказывал, как стрелял ПТУРом по БТРу, отъезжающему в нашу сторону от Гудермеса, будучи в полной уверенности, что он духовский. К счастью, по фронтально движущемуся БТРу первым пуском он не попал, стал заряжать второй. В этот момент водитель БТРа, увидевший разрыв неподалёку от себя и, вероятно, не определивший, откуда стреляли, стал поворачивать и повернулся бортом к стреляющему, чему тот обрадовался — попасть легче будет. Спасла пацанов ВВшная эмблема, нарисованная на борту, которую увидел мой однокашник в прицел ПУ ПТУР», — рассказывал тот же военный о захвате высот вокруг Гудермеса, — «Нохчи были близко совсем, но имели неудобную позицию — стреляли снизу вверх и меньше имели возможность укрыться. Орали там чего-то типа „Ваньиа сдавайса! Пыз…ц твой прышол!“ Психологическое давление, в общем, оказывали. Им отвечал мой замок, личность очень колоритная и харизматичная — здоровый деревенский малый, без одного зуба впереди — начал, в общем, чего-то заворачивать про их мам и жён. Мне не передать. Колорит пропадёт. Некоторое время чехи попытались согласованно одновременно ломануться на высоту (вообще — молодцы, храбро пёрли), но натыкались уже на согласованный огонь стрелкового оружия. В общем, потеряв убитыми человека 3–4 и несколько человек ранеными, чехи отказались от намерения взять высоту и отступили. Возможно, потери были другими — трупов чехи забирали с собой, бросили только два самых ближних к нам. Им к ним уже не подойти было просто».

Утверждения о сдаче боевиками городов в восточной части республики без боев мелькали в печати, но действительности они, очевидно, не соответствуют. Скорее можно говорить об оставлении заведомо бесперспективных объектов защиты. Пока боевики были в состоянии контратаковать высоты вокруг Гудермеса, они делали это, однако геройская гибель в их планы не входила, поэтому дудаевцы отступали, не дожидаясь окончательного замыкания кольца.

В марте же началась осада Бамута в западной части Чечни, однако общая нехватка сил, неудобный рельеф местности и обилие подземных коммуникаций (в советское время там находились шахты ракетных войск) не позволяли быстро взять село. После неудачного штурма в апреле и тяжелого боя в окрестностях Бамута, когда на высоте Лысая Гора погибли десять спецназовцев МВД, русские взяли Бамут в осаду, предоставив работу в основном артиллеристам и летчикам. Потери боевиков традиционно трудноопределимы, однако в ходе осады погибло последовательно два чеченских коменданта села.

Watch on youtube.com

Проблема состояла в том, что боевики постепенно переходили к партизанской тактике действий. Боевики всякий раз несли серьезные потери, когда пытались вести «классическую» войну с линией фронта, опорными пунктами и четко обозначенными позициями. Почти вся тяжелая техника дудаевцев была быстро уничтожена или брошена, так что такие бои приводили к гибели в основном боевиков. Засадные же действия позволяли им добиваться успехов с приемлемыми потерями. Российская армия к партизанской тактике противника оказалась не готова. Кроме того, продвигаясь, войска не уделяли должного внимания контролю территории, так что боевики имели возможность возобновлять войну в уже, казалось бы, очищенных районах. Например, летом 1995 года на рынке в Грозном был обнаружен труп российского солдата со следами прижизненных пыток, не прекращались засады на войсковые колонны и обстрелы блокпостов в тылу. Война приобретала затяжной характер. Тем не менее боевики чувствовали себя уже недостаточно уверенно. В конце марта Масхадов пытался организовать переговоры с недавно возглавившим Объединенную группировку генералом МВД Анатолием Куликовым, однако получил отказ.

Watch on youtube.com

ЧЕЧЕНСКАЯ ВОЙНА В МИНИАТЮРЕ. ШТУРМ САМАШЕК
В апреле 1995 года состоялось небольшое сражение за село Самашки в западной части Чечни. Сама по себе эта операция не была грандиозным событием, но получила широкий общественный резонанс. Также борьба за Самашки высветила ряд типичных морально-этических проблем, с которыми сталкивались солдаты и офицеры Чеченской войны. Ввиду сказанного, следует рассмотреть этот эпизод отдельно и подробно.
Во время декабрьского марша к Грозному Самашки были обойдены и избежали штурма со всеми его сомнительными радостями. Весной русские, наконец, добрались до него, и 7–8 апреля взяли штурмом и зачистили. Далее сведения начинают расходиться. Версия, которую можно назвать «чеченско-правозащитной», исходит из того, что боевики покинули Самашки, после чего «федералы» ворвались в беззащитное селение и устроили резню, перебив массу мирных жителей. Пресса соответствующего направления проводила параллели ни много ни мало с трагедией Лидице. Соответственно, российская сторона эти обвинения отвергает и настаивает, что потери жителей села — результат сопротивления боевиков в бою.
Во время боев за Грозный район Самашек нельзя было назвать тихим местом. С середины декабря по конец марта в результате засад на дороге к Грозному неподалеку от села погибло около тридцати российских солдат. В конце января была предпринята вялая попытка войти в село, но встретив сопротивление, русские отступили. Старейшины села во всех случаях заявляли, что запретили местным жителям наносить удары по российским войскам. Как несложно догадаться, если аксакалы и увещевали односельчан, их призывов никто не слушал: бои вспыхивали постоянно, хотя и не поражали интенсивностью и размахом. К апрелю войска начали операцию по истреблению осиного гнезда в районе Самашек.

Операцию проводило в первую очередь МВД. 6 апреля, после того как внутренние войска, омоновцы и СОБР окружили Самашки, генерал Романов, возглавлявший зачистку, потребовал у жителей сдать 264 автомата и БМП. По заявлениям чеченской стороны и «Мемориала», всего этого в селе не имелось. Между тем русские имели на руках полученный по агентурным каналам список фамилий людей, получивших оружие: как раз около 270 человек. Как минимум одна российская БМП была подбита на окраине села ранее, так что требование, касающееся боевой машины, тоже не выглядит надуманным. По словам «мемориальцев», боевики покинули село, однако, по их же утверждениям, в Самашках оставался отряд примерно из 40–50 вооруженных местных жителей. Именно столько автоматов пообещали сдать старейшины. На поиски оружия они попросили аж три дня. БМП, по их словам, в селе не было вообще. После того как старейшинам предъявили список вооружившихся, те заявили, что все сказанные персоны разъехались, и никого из них сыскать в селе нельзя. Проверка паспортов, по утверждениям старейшин, противоречила менталитету чеченцев. Переговоры зашли в тупик. Глава администрации Самашек предложил жителям выезжать из села, и вскоре оттуда потянулся гражданский транспорт. Часть мужчин, казавшихся подозрительными, задержали и отправили на фильтрацию.

Начало драмы Самашек — показательная для партизанской войны ситуация. Боевики прячутся среди населения, и, более того, действительно значительной частью относятся к местным. Данные разведки могут быть ненадежны. В то же время у Романова имелась задача «пацифицировать» Самашки, не допустив чрезмерных своих потерь. Судя по поведению генерала, он действительно старался хотя бы поначалу обойтись без массовых жертв. Какие, собственно, у него были основания верить хотя бы одному слову старейшин? Наличия в селе вооруженных людей не отрицали и сами аксакалы. Пятьдесят автоматов, безусловно, не тот арсенал, на поиски которого необходимо тратить три дня. До сих пор Самашки использовались боевиками как база, это не подлежало сомнению. Погибшие на подступах солдаты и сгоревшая бронетехника, безусловно, позволяли считать тезис о мирности села исходно лживым. Тем более старейшины были предупреждены, что любое сопротивление будет подавлено. Все эти обстоятельства предопределили решение о зачистке грубой силой. Еще до начала собственно боя на подходах к селу подорвались танк и два БТР. В то же время солдаты Софринской бригады ВВ захватили языка, но вскоре выяснилось, что тот по национальности русский, а по социальному статусу раб. Бывшего невольника отправили в тыл.

Ближе к вечеру 7 апреля начался минометный обстрел села, а затем вэвэшники, омновцы и собровцы пошли в бой. Что характерно, по данным агентства «Чечен-пресс» в мирном селе все-таки действовали «гвардия боевиков» и ополчение. Поселок штурмовало около 350 российских силовиков, сколько точно боевиков защищалось внутри, сказать сложно, по оценке МВД — около трехсот человек, однако сомнительно, чтобы такой отряд был быстро выбит из села без активного применения артиллерии и авиации.

Штурмовые группы почти без боев заняли восточную часть Самашек, однако в центре столкнулись с сопротивлением боевиков. Русским давала преимущество тяжелая техника (танки и БТР), к тому же решение войти в село вечером оказалось правильным: для неприятеля штурм оказался внезапным. Тем не менее бой длился до ночи, и потери русских включали как минимум один танк, сожженный непосредственно в селе. Что характерно, боевая машина подорвалась на фугасе, установленном во время ожидания сдачи в соответствии с ультиматумом. Штурм заканчивался в неверном свете осветительных авиабомб. По темному времени суток вертолет, высланный за тяжелоранеными, так и не смог сесть, что стоило некоторым солдатам жизни. В общей сложности русские потеряли при штурме составили 16 человек убитыми. По данным парламентской комиссии С. Говорухина, в общей сложности было разрушено около пятидесяти домов и погибло три десятка мирных жителей села. Данные о потерях боевиков противоречивы, от четырех человек до более чем сотни убитыми.

На следующее утро началась, собственно, зачистка села. По словам жителей, она проходила крайне жестко и сопровождалась избиениями, неизбирательным обстрелом домов из пулеметов, забрасыванием гранатами помещений с людьми и задержаниями многих самашкинцев.

Всего по данным «Мемориала» в Самашках погибло 90 мужчин и 13 женщин (доля боевиков среди первых неизвестна, но, несомненно, они составляют заметную часть). В частном порядке некоторые российские источники, впрочем, утверждают, что правозащитникам просто показали могилы умерших по естественным причинам не только до боя, но даже до войны, и выдали за свежие жертвы. В Моздокский фильтрационный пункт было доставлено 83 человека, из которых 65 было отпущено как невиновные. Еще один отправился в больницу, пятеро было передано правоохранительным органам для дознания, 12 было обменяно на пленных российских солдат.

Вскоре после занятия села события в Самашках сделались предметом ожесточенной дискуссии, а то и политических спекуляций. Для начала пресловутый «Чечен-пресс» изложил душераздирающую историю о расстреле нескольких десятков стариков, вырезании сердца юноши, отрезании голов и прочих зверствах, взятых, судя по стилю памфлета, из фильмов ужасов категории «Б». Однако от данных правозащитных организаций нельзя было просто так отмахнуться. Вскоре в Самашки отправилась парламентская комиссия под руководством С. Говорухина. Позднее офицер разведки А. Березовский описывал поведение депутата в селе:

Говорухин общался с жителями села. Порой при этом он удалялся от нас настолько далеко, что заставлял беспокоиться о его безопасности. Возможно, он делал это преднамеренно, полагая, что чеченцы вдали от нас будут откровеннее. Излишняя предосторожность — наше присутствие их не слишком смущало. Несмотря ни на что, Говорухин показался мне человеком довольно отважным.

Выводы комиссии Говорухина состояли в том, что разрушения в Самашках были вызваны боем, не носят всеобъемлющего характера и в целом село пострадало в тех пределах, в каких оно и может пострадать в результате штурма и чистки. Грандиозных разрушений в селе Говорухин не обнаружил, и действительно, кроме буквально нескольких прицельных выстрелов бронетехники, ничего мощнее гранатомета в Самашках не применялось. Выступление Говорухина в Думе по поводу событий в Самашках было резко раскритиковано одним из его коллег, г-ном Шабадом, заявившим следующее:

Эта операция планировалась с целью поголовного уничтожения мужского населения, которое попадалось под руку. Не все село, но на тех трех-четырех улицах, по которым прошли каратели, все мужское население было либо уничтожено, либо интернировано под видом заложников.

Такое мощное заявление ощутимо контрастирует с тем фактом, что основная масса задержанных для фильтрации жителей была вскоре отпущена. Да и в целом поголовное уничтожение в пределах трех улиц выглядит странно. Еще интереснее выглядит версия А. Черкасова, согласно которой С. Говорухин, творческий человек, воспринимал только ту информацию, которая укладывалась в его картину мира и, так сказать, волевым усилием заставил себя «развидеть» чудовищные преступления военных.

Трагедия села ярче осветительной бомбы показывает ряд проблем, возникавших перед русскими военными в Чечне. Самашки, безусловно, серьезно пострадали в ходе боя и зачисток. Также трудно сомневаться в том, что мирные жители оказывались убиты и ранены в ходе операции. Между тем мотивы суровых и даже жестоких действий солдат лежат на поверхности. Операция прошла после нескольких месяцев нападений на военных в окрестностях Самашек и в самом селе. Старейшины долго убеждали командование силовиков в том, что село — мирное. После этого российские солдаты столкнулись внутри Самашек с активным сопротивлением и понесли серьезные потери. Полтора десятка убитых и уничтоженный танк слишком резко контрастировали с рассказами о мирном населенном пункте. Исходя из результатов боя 7 апреля, было бы просто удивительно, если бы на следующий день по Самашкам шли с лавровой ветвью. Обмен дюжины захваченных в Самашках боевиков на пленных русских говорит, пожалуй, что подозрения в укрывательстве боевиков не были беспочвенными. Обычай боевиков выдавать себя за мирных жителей был уже общеизвестен. Понятно желание жителей защитить от пленения и возможной казни своих односельчан. Но солдатам от этого было не легче. В ситуации, когда из любого дома мог начаться обстрел, а доверие было уже много раз обмануто, военные, конечно, предпочитали лишний раз бросить гранату в комнату, прежде чем войти в нее, или в профилактических целях разнести огнем показавшееся подозрительным окно. Утверждения «мемориальцев» о заведомом отсутствии боевиков в разгромленных помещениях выглядят просто странно: «заведомое» отсутствие боевиков в селе днем ранее вылилось в бой и потери. «Дипломатические» усилия старейшин в конечном счете привели к тому, что вера самашкинцам пропала полностью, а штурмовавшие были настроены истребить не только явно сопротивляющихся, но задавить огнем в зародыше любой намек на неповиновение. Прятки среди обывателей и попытки обманывать вооруженных людей, безусловно, облегчают жизнь партизанам. Однако эта палка имеет два конца, и в апрельский день 1995 года она тяжело ударила по лбу жителям Самашек.

Подробности события с точки зрения отечественной правозащиты изложены в докладе общества «Мемориал» —

«Всеми имеющимися средствами». Подробное изложение российской версии событий можно прочесть в статье Александра Березовского «От Самашек до Бачи-юрта», автор непосредственно участвовал в бое за Самашки. Наконец, доступна в сети стенограмма заседания Госдумы от 19 апреля 1995 года, значительная часть которой посвящена докладу Говорухина.

ДОГОВОРИТЬСЯ С БАЦИЛЛОЙ
В апреле, когда по всей Чечне громыхали бои, неожиданно было объявлено о начале переговоров, и с конца апреля по середину мая боевые действия были приостановлены. Идея перемирия принадлежала Ельцину, поскольку продолжение активных боевых действий, как считали в Кремле, может привести к срыву приезда в Россию западных политиков на празднование 9 мая. На практике эта идея только означала двухнедельный тайм-аут, в котором нуждались в первую очередь боевики, сильно истощенные прессингом российских войск в последние месяцы. Сами они, конечно, не собирались соблюдать перемирие. «Прекращение огня» нарушалось около ста семидесяти раз, русские потеряли за это время почти сорок человек погибшими и более двухсот ранеными. За время «перемирия» дудаевцы даже сбили штурмовик. Во время, с позволения сказать, переговоров дудаевцы откровенно валяли дурака. Когда генерал Трошев явился для встречи с Асланом Масхадовым в один из аулов, тот начал с заявления, что обсуждать что-либо начнет только после вывода российских войск с территории Чечни. Трошев уехал, не добившись ни малейшего результата. Интересно, что ранее Масхадов выступал с воззваниями к российским военным «как офицер к офицерам», пытаясь приостановить боевые действия.

Впрочем, на тот момент боевикам мало помогали паузы в боевых действиях. Сразу же, как только «перемирие» прекратилось, наступление русских началось снова. Паровой каток регулярной армии действовал медленно, но неуклонно. В мае началось наступление уже на южные районы Чечни. В первой половине июня пали Ведено, захваченный быстрым сильным ударом с двух сторон, и Шатой. Бои за эти аулы были упорными, однако после их потери дудаевцы оказались в основном оттеснены в горы. Боевой дух наступающих заметно возрос, инсургенты, напротив, начали самостоятельно «демобилизовываться» и расходиться по домам до лучших времен. «Голосование ногами» против войны позволяло надеяться на скорый, в течение нескольких недель, разгром основных организованных групп инсургентов и постепенное добивание партизан. Однако как раз в эти июньские дни 1995 года случилось событие, радикально изменившее обстановку в Чечне.

ВРЕМЯ ПРЕЗРЕНИЯ. ТЕРАКТ В БУДЕННОВСКЕ
Захват заложников в Буденновске отрядом Шамиля Басаева стал, может быть, наиболее травмирующим для российского общества событием. Впервые война разыгрывалась не где-то на национальной окраине, а в тихом провинциальном городишке. К тому же действия террористов отличал поистине ассирийский уровень жестокости. В июне 1995 года в Буденновске были презрены и отброшены все заповеди, нормы и представления о человечности.

К июню 1995 года положение боевиков было достаточно шатким. Из равнинной части Чечни они были в основном выбиты, война поглощала боеприпасы и снаряжение, потери продолжали увеличиваться. Российские войска продвигались в глубину Чечни медленно, но неуклонно. Все это вызвало упадок духа в рядах боевиков: при всей браваде, боевиков не очень вдохновляла идея умереть на поле брани. Дудаевцам требовалось некое новое решение, позволяющее переломить ситуацию и желательно остановить войну хотя бы на время. В итоге таковое решение было найдено.

Впоследствии Басаев утверждал, что якобы нацеливался на Минеральные Воды и даже далее, на Москву. Фактически нападение на Буденновск было проведено настолько аккуратно, что можно уверенно утверждать: именно этот городок на Ставрополье был его изначальной целью. К налету на Буденновск подготовились заранее. Значительная часть боевиков проникла в город до нападения, в Буденновске были приготовлены боеприпасы. Чеченская диаспора была предупреждена о необходимости заранее покинуть городок. Говорить о желании идти на Москву в таких условиях, конечно, не приходится.

Основной отряд боевиков во главе с самим Басаевым собирался в поселке Новогрозненский.

Драма начала разворачиваться в ночь на 14 июня 1995 года. Небольшая колонна из трех «Камазов» и «милицейской» легковушки выехала к Буденновску. На посту ГАИ басаевцев пропустили без досмотра: поддельные милиционеры заявили, что вывозят из Чечни тела погибших солдат. Басаев позже бравировал рассказами о том, как он подкупал милиционеров, однако расследования на эту тему результатов не дали: похоже, заявления о перевозе «груза-200» оказывало на милицию более серьезное воздействие, чем взятки. На подходах к Буденновску более бдительные, чем обычно, милиционеры остановили колонну и попытались досмотреть грузовики. Разумеется, настырным инспекторам заглянуть в кузов боевики не позволили, но согласились проехать к РОВД Буденновска для «объяснений». Около полудня «Камазы» и сопровождавшая их машина ГАИ подъехали к РОВД, и с этого момента в Буденновске начались дни кровавого безумия.

Выпрыгнув из грузовика, басаевцы в упор расстреливают милицейскую машину и врываются в РОВД. Основная масса милиционеров была в этот момент на учениях, что наводит, кстати, на мысль о хорошей агентуре боевиков в городе: большие потери в бою за здание милиции не входили в планы Басаева. На месте находится всего около дюжины милиционеров, однако РОВД оказывается неожиданно крепким орехом: буденновские стражи порядка отбиваются до последнего патрона и ухитряются застрелить нескольких нападавших. РОВД боевики толком не сумели зачистить, но это уже не имело для них значения: как узел сопротивления налетчикам, милицейское управление, набитое мертвыми и ранеными, было выведено из строя.

В 20 километрах от Буденновска находился вертолетный полк. Узнав, что в городе идет бой, командование полка пошло на шаг, который можно понять, но трудно извинить: в город отправилось три десятка вооруженных пистолетами авиаторов на автобусах. По сути, вертолетчиков отдали на заклание: наткнувшись на боевиков, они приняли бой, быстро потеряли несколько человек убитыми, а двоих раненых отвезли в буденновскую больницу… Что характерно, напасть на саму военную базу Басаев даже не пытался: у него была более доступная цель.

Тем временем основная часть отряда орудует в Буденновске. Захвачена городская администрация, ограблен банк, взят почтамт. Боевики действовали группами, обстреливая людей на улицах и сгоняя их к площади, где вокруг предусмотрительно приведенного бензовоза уже собирали колонну заложников. Иногда, впрочем, басаевцы ограничивались простой стрельбой по скоплениям народа. Не следует думать, будто бессистемная пальба по людям в городе совершалась просто ради веселья. Эти действия совершались решительно и с холодной головой. Пальба привела к тому, что раненых начали массово свозить в больницу, куда аврально сбегался также и весь имевшийся в городе медперсонал. К моменту, когда басаевцы приступили к главному пункту программы, в больнице находилось кроме раненых множество врачей, санитаров и родственников пострадавших. Ход изуверский и тактически блестящий: масса заложников пришла к месту действия своими ногами.

Басаев отлично понимал, что долго перемещаться по городу ему не дадут, тем более по тревоге к Буденновску съезжались ОМОН и части внутренних войск. Поэтому, промчавшись по Буденновску, басаевцы подступили к больнице и быстро ее захватили. Террористы казнили несколько человек, которых считали способными организовать сопротивление — раненых летчиков, милиционеров и пожарных. Позже ради устрашения были застрелены еще мужчины, в том числе муж медсестры, пришедший добровольно к взятой в заложники жене. Тела выбросили во двор.

Кроме тех, кто уже находился в больнице, туда пригнали людей, схваченных на улицах Буденновска. Местные журналисты описывали события:

Из медучилища пригнали большую группу девочек. Они громко плакали. Это раздражало боевиков:
— Перестань плакать, а то убью!(…)
В толпе сидела молодая женщина. От плеча до плеча у нее кровоточила рана. Это постарался боевик, провел кинжалом, когда женщина не сразу подчинилась его команде.

Из больницы Басаев передал наружу с несколькими отпущенными людьми основное требование: вывод войск из Чечни. Всего в больнице находилось почти две сотни террористов и полторы или две тысячи заложников, включая младенцев из родильного отделения.

«На моих глазах троих летчиков и двух милиционеров расстреляли. Их потом на носилках в морг, кажется, унесли. Их рядом так поставили и… Да какое там в голову! В голову, ноги, тело — очередями автоматов сплошное решето сделали. Их сразу человек по семь-восемь становилось, у каждого в магазине по сорок пять патронов, и они еще сорок шестой в затвор вставляли. И вот этот магазин полностью по людям… На расстрелянных, я видел, рубашки как решето были», — рассказывал журналисту заложник.

15 июня в Буденновск прибыли руководители силовых ведомств: главы МВД (Ерин), ФСК (Степашин), министр по делам национальностей (Егоров). Эти люди образовали штаб операции по спасению заложников. Порядка ситуации вокруг больницы обилие начальства не добавило: оцепление было организовано плохо, взаимодействие между силовиками разных ведомств так и не наладили, работу с населением толком не вели. Еще первым вечером в Буденновск прилетел борт с отрядом «Вега» (бывший «Вымпел», на тот момент спецназ МВД) и альфовцы. Об уровне организации всего процесса говорит один факт: вымпеловцам перед посадкой сообщили, что аэродром захвачен, так что спецназовцы уже готовились выбить иллюминаторы и атаковать с ходу, когда тревогу отменили.

Штаб операции плохо представлял себе специфику работы спецподразделений. Мало того, «Альфа» и «Вега» находились в опале после событий октября 1993-го, когда вместо решительного избиения засевших в Белом доме сторонников Верховного совета они самовольно устроили переговоры, увенчавшиеся капитуляцией Руцкого. “Вымпел”—”Вегу” с тех пор сотрясали реорганизации с массовым увольнением офицеров, а командир «Альфы» был заменен. Вместо старого зубра контртеррора Геннадия Зайцева группу возглавил бывший замкоменданта Кремля, который в особенностях антитеррористической работы попросту плавал. Министры, возглавившие «штаб», были, говоря без обиняков, малокомпетентны. Возможно, война действительно слишком важное дело, чтобы доверять его генералам, однако едва ли такое ответственное дело стоило доверять чиновникам. Штаб не сумел, по сути, решить ни одной проблемы. Милиционеров, стоявших в оцеплении, альфовцы и вымпеловцы оказались вынуждены инструктировать в частном порядке. Вокруг больницы собирались толпы местных жителей, некоторые из которых порывались в подпитии идти штурмовать больницу. Штаб с самого начала настраивал спецназовцев на штурм, при этом никто не озаботился тем, чтобы хотя бы выдать офицерам план больницы.

Положение дел становилось час от часу хуже. Заложники сидели в больнице едва ли не друг у друга на головах. Басаев домогался пресс-конференции, и ради этого расстрелял еще несколько человек. После этого деморализованные «штабисты» запустили к террористу прессу, так что Басаев устроил перед камерами настоящий бенефис. В это время альфовцы вели разведку подходов к больнице. Их сообщения мало могли утешить: в больнице засело формирование, по численности и огневой мощи похожее не на отряд террористов, а скорее на батальон мотопехоты. Боевики имели 3–5 крупнокалиберных и массу обычных пулеметов, серьезную даже с точки зрения альфовцев снайперскую группу, гранатометы, подствольники, короче говоря, даже если бы в больнице не было заложников, выбивать этот отряд из больницы стоило бы не пехотным штурмом, а артиллерийским огнем. Специалисты «Альфы» и «Веги» представили штабу расчет, из которого следовало, что при доведении дела до взятия больницы любой ценой погибнуть должны более половины заложников и примерно 70% офицеров штурмовых групп спецназа. Обычно в таких случаях переговорами пытаются создать благоприятные условия для освобождения заложников и штурма. «Альфа» обладала первоклассными переговорщиками: противостояния с террористами на излете советской эпохи зачастую выигрывались в первую очередь благодаря их усилиям. Однако с Басаевым никто даже не пытался вести переговоры и уж тем более никто не собирался позволить делать это специалистам. Зато «Альфе» и «Вымпелу» был отдан приказ на штурм. Более того, командиры спецназовских отрядов узнали о готовящейся атаке буквально за несколько часов до самого начала операции. В этих условиях штурм не мог кончиться удачей. И не кончился.

Около пяти утра 17 июня 1995 года штурмовые группы начали выдвигаться к больнице. «То, что в больнице начнется бойня, было ясно всем», — откровенно констатировал офицер «Альфы». Эффект внезапности был утерян задолго до начала боя. Врачи «Скорой», не подумав, начали переговариваться о грядущем приеме раненых в открытом эфире, и в больнице их хорошо услышали. К тому же приданные штурмовикам БМП и БТР не относились к спецназу, и не вполне четко понимавшие специфику операции экипажи начали прогревать машины заранее. В результате к моменту, когда «Альфа» и «Вега» начали подходить к зданию, их уже ждали во всеоружии.

«Какая это перестрелка, если противник в тебя лупит, а ты в него не моги», — говорил позднее вымпеловец Константин Никитин, — «в окна „духи“ выставляли женщин, а сами, расположившись между их ног, чувствовали себя очень комфортно. Над больницей стоял сплошной визг „Не стреляйте!“. Тяжелое оружие пытались использовать ради психологического эффекта, паля из пулеметов мимо окон, однако толку от такого давления было немного».

«Когда стрельба началась, они начали звереть», — излагал один из заложников, — «Хромой орал: если хоть на метр отойдешь, убью. И по пять—десять человек в окна выставляли, чтоб кричали. Когда у меня уже не было сил кричать, этот хромой ударил меня прикладом в ухо».

Редкая стрельба позволяла хотя бы как-то подавлять огневые точки. Противник не стеснялся: басаевцы увлеченно вели огонь из всего имевшегося арсенала, подбив даже несколько бронемашин, которыми пытались прикрыть движение. «Там танк пусти, и его бы подбили», — утверждал снайпер «Альфы» В. Денисов. Наступление двух из трех штурмовых групп захлебнулось, не доходя до больницы. Третья группа прорвалась на первый этаж, но делать ей там было совершенно нечего: боевики засели на втором этаже, перекрыв лестницы огнем. К тому же коридоры и палаты были буквально забиты заложниками. Продолжение штурма привело бы только к безрезультатной гекатомбе. «Альфа» отступила. Трое убитых и 24 раненых составляли треть всех атакующих. Имея меньше людей, чем противник, скованные необходимостью беречь заложников, спецназовцы не преуспели там, где шансов преуспеть не было. За время боя террористами было убито около тридцати заложников, пытавшихся убежать из здания. «Альфой» и «Вымпелом» было убито неизвестное число террористов, судя по всему, примерно полтора десятка; достоверных сведений о гибели людей от рук спецназовцев не имеется.

«Допустим, „ашники“ все же вошли бы в больницу и вышли на второй этаж», — комментировал происходящее вымпеловец Никитин, — «трудно даже предположить, как бы они выполняли задачу дальше, когда пространство между террористами и бойцами группы антитеррора забито заложниками».

Провал штурма психологически сломал «штабистов». Последовали переговоры с террористами на высшем уровне, пресловутый диалог премьер-министра Черномырдина и Басаева, запомнившийся широким массам по фразе «Шамиль Басаев, говори громче». Была достигнута договоренность о выходе террористов на автобусах в сопровождении полутора сотен заложников. Посадка в автобусы вместе с басаевцами была делом добровольным: с террористами уехали как часть мужчин Буденновска, так и два десятка журналистов и трое депутатов госдумы. На территории Чечни Басаев отпустил заложников и ушел в леса, оставив после себя 129 трупов, включая 35 милиционеров и военных. По данным «Мемориала», «всего в результате этой террористической акции в Буденновске погибли 105 гражданских лиц, в том числе 18 женщин, 17 мужчин старше 55 лет, юноша и девочка младше 16 лет. Погибли также 11 милиционеров и, как минимум, 14 военнослужащих». Пропаганда дудаевцев обожала рассказывать, что в Буденновске заложников убила собственная армия, однако легко заметить, что основная масса людей погибла не то что не от рук военных, но даже не во время штурма.

Если решение штурмовать больницу было ошибкой, то отказ от перехвата колонны автобусов сложно характеризовать иначе как преступление. Террористы сделали все что хотели и живыми вернулись в Чечню с умеренными потерями. Личный авторитет Басаева в чеченском обществе поднялся на огромную высоту. «Такие люди, как Басаев для меня всегда были героями», — распинался сочувствовавший делу борьбы за Ичкерию чеченец, — «Для меня Басаев герой и до роддома, и после Беслана, для меня он понятен в первом и последнем случае, у меня единственная мечта была — увидеть его в последний раз и обнять голову, в лоб поцеловать, я бы это сделал бы, окажись рядом с ним, Басаев герой для нас!»

Watch on youtube.com

После Буденновска российская сторона согласилась на очередной раунд бессмысленных и бесплодных переговоров. Никто, разумеется, не соблюдал условия перемирия, а дудаевские формирования получили отличную возможность отдохнуть, восстановить влияние в чеченских селах и городах, пополнить ряды. Это чудовищное поражение обрушило и так невеликий авторитет российских властей. Что еще хуже, с точки зрения боевиков массовый захват заложников стал эффективным оперативным приемом, позволяющим серьезно влиять на положение дел. Кизляр, «Норд-Ост» и Беслан стали возможны благодаря тому, что из Буденновска отряд Басаева ушел своими ногами, а лидер террористов остался жив и оказался на коне. Безусловно, при перехвате автобусной колонны какая-то часть заложников погибла бы. Однако уничтожение Басаева привело бы к тому, что этот способ борьбы был бы дискредитирован в глазах боевиков. Вопреки тому, что они любят рассказывать о себе, террористы не только не жаждали увидеть гурий, но старательно уклонялись от уголовной ответственности даже будучи схвачены органами правопорядка. Тем более группа Басаева не была, например, сборищем юных подонков, как отряд, захвативший «Норд-Ост». Басаев и его приближенные были опытными боевиками, хорошо владеющими оружием, они были ценным отрядом для подполья. Многие из них продемонстрировали позже серьезные лидерские качества, возглавляя значительные отряды боевиков. Некоторые проявили себя уже вскоре после трагедии Буденновска во время нападения на Кизляр. Уничтожение или передача в руки правосудия этих деятелей впоследствии отняли массу времени и сил и стоили жизни многим людям. Последний известный приговор члену буденновской банды был вынесен уже в 2013 году — через 18 лет после налета.

РУХНУВШИЕ НАДЕЖДЫ. ВОЙНА ПОСЛЕ БУДЕННОВСКА
22 июня на встрече в Грозном под эгидой ОБСЕ было заключено очередное соглашение о прекращении огня. Оперативной обстановкой, по сути, это «замирение» не диктовалось. Судя по всему, в его основании лежал психологический шок после теракта в Буденновске. Сложно представить, чтобы стороны действительно ожидали, что это соглашение будет соблюдаться. Тем не менее «мораторий» на открытие огня достаточно долгое время официально действовал. Пожалуй, единственным положительным результатом этого перемирия был договор об обмене пленными — всех на всех. Пока политики вели долгие и бесполезные разговоры, пытаясь согласить Дудаева к капитуляции той или иной степени почетности, в Грозном, в аулах, на блокпостах и в «зеленке» продолжали греметь выстрелы.

Журналист Олег Метелин писал о типичных эпизодах этой странной войны:

Неожиданно возникли проблемы с возвращением. Наблюдатели определили, что на свалку пробрались «гости». С поста на крыше «фильтра» свалка просматривается замечательно, поэтому ребята связываются с ним по полевому телефону. «Полевку» установили после того, как мужики с блока орали «крыше» по «уоки-токи»:
— Снайпер в третьем секторе! Накройте его из АГС!
— Спасибо, дорогой, — донеслось до них на той же волне. — Я оттуда уже ушел.(…)
Тактика снайперов известна: на охоту выходят вдвоем, не считая группы прикрытия. Один имеет обычную армейскую СВД, второй — винтовку с глушителем. Первый делает пару провоцирующих выстрелов по постам, второй начинает бить по засветившимся огневым точкам. В перемирие обычно стреляли подростки. Пацаны стажировались в стрельбе, одновременно помогая дудаевским пропагандистам. Если такого «вольного стрелка» накрывали, напарник забирал его оружие, и прессе демонстрировался очередной пример «зверства федеральных войск по отношению к мирным жителям.

Под прикрытием этой профанации переговоров, боевики возвращались в села, фактически легализуясь и снова захватывая власть. Они могли отдохнуть, пополнить на черном рынке и путем контрабанды запасы вооружения и боеприпасов, восстановить численность. Не будет преувеличением сказать, что налет Басаева на Буденновск и нелепые политические телодвижения российских властей после него спасли дудаевское движение от коллапса. Постепенно боевики настолько обнаглели, что захватили даже райотдел милиции в Аргуне, впрочем, покинув его после воздушного удара по городу. В таком режиме прошло несколько месяцев. Психологическое состояние войск ухудшалось. Многие прибегали к единственному доступному на войне антидепрессанту. Видя врагов во всех подряд жителях республики от мала до велика, не понимая своего положения и не зная, чего ждать от будущего, солдаты, бывало, выплескивали агрессию на первого попавшегося под руку чеченца.

6 октября произошло одно из важных событий Чеченской войны, обстоятельства которого до сих пор точно не известны. Генерал Анатолий Романов (сменивший Куликова на посту командующего группировкой войск в Чечне) подвергся покушению. Автомобиль, в котором ехал Романов, был подорван на фугасе в грозненском туннеле. Несколько человек погибло, а Романов получил тяжелейшую черепно-мозговую травму, от последствий которой не оправился до сих пор, оставшись парализованным калекой. «В принципе, он был убит», — прокомментировал это ранение начальник госпиталя им. Бурденко. Масхадов в 1995 году открестился от причастности к покушению. Впоследствии уже в 1999 году «авторство» этого теракта отнес на счет боевиков Зелимхан Яндарбиев.

С его точки зрения, подрыв партнера по мирным переговорам не содержал в себе ничего не то что дурного, но хотя бы необычного. «О каких переговорах можно вести речь?», — риторически вопрошал Яндарбиев. Впрочем, несколько лет спустя выяснилось, что грязно играть умеет не только чеченская сторона: сам Яндарбиев погиб в Катаре — ухмылка судьбы — во взорванном русскими спецслужбистами автомобиле. К сожалению, полной правды о том, как было принято решение об убийстве Романова, мы, скорее всего, никогда не узнаем: во время августовских боев 1996 года в Грозном материалы уголовного дела сгорели (что может с равным успехом быть и случайностью, и результатом умысла), а Масхадов, Яндарбиев и Дудаев находятся там, откуда ни один следователь еще не возвращался.

Превращение в инвалида командующего российской группировкой все же стало достаточным аргументом для возобновления полноценных боевых действий. Проблема в том, что системы в этих операциях достаточно долгое время не было. За лето боевики окончательно смешались с мирными жителями, а как вести антипартизанскую войну, российское командование представляло смутно.

В декабре состоялись, с позволения сказать, выборы президента Чечни. На них победил лояльный Кремлю Д. Завгаев, однако реальным авторитетом в республике он не пользовался, иллюзий относительно его легитимности не питал решительно никто, а главное, вкусить плоды победы и действительно осуществлять власть он не мог. В Чечне воцарился совершенный беспорядок. В середине декабря отряды боевиков Радуева напали на Гудермес, и уже, казалось бы, давно занятый город пришлось в жестоких боях с применением «Градов» и авиации отбивать заново. Аналогичные бои шли еще в нескольких населенных пунктах. Конечно, разгромить крупные российские части боевики не могли, однако этого им и не требовалось. Фактически дудаевцев устраивала ситуация, когда никакое восстановление нормальной жизни в республике принципиально невозможно, а российские войска не контролируют ситуацию. Тем более на положение дел серьезно влияла внутриполитическая ситуация в России. Ельцину нужны были перевыборы на второй срок, так что любая активность боевиков, любые боевые действия с человеческими жертвами расшатывали позиции «ястребов» в российском истеблишменте. Боевики не могли одержать победу, но могли очень долго поддерживать войну. Тем более российские генералы смутно представляли себе, как бороться против партизан военными средствами, а учитывая качество российской политической элиты, на сильные ходы за пределами театра боевых действий рассчитывать не приходилось.

[BrilliantGames]

Часть IV и последняя. "Черная дыра"

---

ЛЮДОЕД-ЭПИГОН. ТЕРАКТ В КИЗЛЯРЕ
Новый 1996 год Чечня встретила в состоянии хаотичной партизанской войны. В Грозном эмиссар ОБСЕ заявил о необходимости нового раунда переговоров. Сложно сказать, кого еще должны были взорвать дудаевцы, чтобы вопрос о переговорах с ними был снят с повестки дня. Как бы то ни было, уровень пацифизма боевиков был быстро явлен во всей красе. 4 января Масхадов заявил о прекращении нападений на российские войска, а уже 9 числа боевики Салмана Радуева устраивают своеобразный «ремейк» Буденновска, захватывая заложников в дагестанском городе Кизляре.

В отличие от Буденновска, где вертолетный полк «просто» находился рядом, в Кизляре первоначальной целью был как раз таки военный аэродром. Нападение должен был провести отряд примерно такой же численности, как в Буденновске: порядка двухсот пятидесяти человек. Кизляр находился недалеко от чеченской границы, так что вопроса о преодолении значительного расстояния не стояло. Однако «плагиатор» был слабее Басаева как тактик, да и взгляд российских властей на проблему заложничества после Буденновска несколько изменился.

Радуевцы грубой силой разбили маленький пост милиции по дороге и ворвались в Кизляр. Дальше, однако, все пошло не вполне так, как задумано. На аэродроме оказалось всего два неисправных вертолета, их боевики добили, но это была очевидно не та добыча, ради которой стоило являться в Кизляр. Попытка взять приступом военный городок провалилась. Радуев был не слишком выдающимся командиром и несколько растерялся. На его счастье, в отряде оказался опытный и решительный Хункарпаша Исрапилов.

Участник налета на Буденновск, Исрапилов оценил ситуацию и быстро нашел естественный для себя выход из положения. Террористы захватили местную больницу вместе со всеми, кого там застали и кого успели набрать в городе. Общим числом бандиты захватили полторы тысячи заложников. В отличие от Басаева, Радуев и Исрапилов не ставили политических целей. После начала переговоров с властями Дагестана, они быстро сошлись на одном требовании: дать коридор для возвращения в Чечню. Это требование было удовлетворено.

10 января 1996 года колонна автобусов с террористами и более чем сотней заложников (в том числе десяток добровольно согласившихся на эту роль дагестанских чиновников) покинула Кизляр и направилась в сторону Чечни. Прибывшие в Кизляр «Альфа» и «Вымпел» были вынуждены догонять террористов на «Икарусах». По ходу движения колонну остановили предупредительными выстрелами с вертолетов, и Радуев повернул в село Первомайское. Там боевики разоружили блокпост ОМОНа и начали готовиться к обороне села. Население предусмотрительно бежало ранее. Село было блокировано, снаружи начали подготовку к штурму.

Как это часто бывает, на российской стороне начались проблемы координации между ведомствами, интриги и дрязги. Славы грядущее предприятие не обещало, поэтому ответственность заранее начали спихивать друг на друга: военные считали, что в Первомайском будет проводиться специальная операция, а ФСБ — что войсковая. В конечном счете руководство грядущей атакой оказалось в руках ФСБ. В операции должны были принимать участие солдаты и офицеры множества подразделений разных ведомств: СОБР, мотострелки, десант, «Альфа» и «Вега», «Витязь» и пр. и пр. Подготовка удара хромала на обе ноги, взаимодействие разнородных отрядов было налажено плохо. Как характеризовал общий план участвовавший в бою СОБРовец, замысел был рассчитан на то, что противник «слепой, глухой и дурак».

О том, как выглядело взаимодействие с авиацией, рассказывал участник атаки:
Лежим за бруствером маленького арычка. Наблюдаем, как со школы работает ДШК и еще с одного дома один ДШК и один ПК. Вдруг замечаем — кто-то сзади нас, такой полугражданский-полувоенный: штаны гражданские, бушлат армейский, зеленый, и у него за спиной радиостанция типа «Северка». Спрашиваем — кто такой? А я, говорит, авианаводчик. А ну иди сюда! Можешь, говорим, вертушки навести? — Могу! И началась потеха… У одного был позывной «Крокодил», а у другого «Зеленый». Он вызывает: «Я такой-то. Видишь синюю крышу?».

— Вижу.
— Вправо от нее 200 метров огневая точка. Видишь?
— Вижу.
— Бей!
— Бью!
Ба-бах «Крокодил» по этой синей крыше. «Зеленый» заходит.
— Видишь синюю крышу?
— Вижу.
— Двести метров вправо. Давай!
— Даю!
Ба-бах! Опять по этой синей крыше. В конечном итоге огневую точку так и не подавили, но синюю крышу всю разворотили. Авианаводчик лежит, наводит. Вертушки работают, запрашивают его: «Нормально?». Он кричит: «Нормально! Нормально!». А чего там нормального?

По старой недоброй традиции, атакующих было меньше, чем обороняющихся, а как оказывалась огневая поддержка, видно из наводящего тоску описания выше. В итоге штурмующие 15 и 16 января не преуспели. Следующий день 17 января прошел в стоянии сторон друг напротив друга, а в ночь на 18-е Радуев пошел на прорыв. На пути у супостата оказался небольшой отряд спецназа ГРУ под командой начальника разведки 58 армии А. Стыцины и героя штурма Грозного В. Недобежкина. Что характерно, разведчики били в колокола и просили руководство операцией хотя бы не вести переговоры в открытом эфире, но их никто не слушал. Более того, утверждается, что командование операцией попросту было пьяно! «Энциклопедия спецназа ГРУ» меланхолично констатирует:

Люди, находящиеся на КП, не могли просчитать многие простые моменты операции по одной тривиальной российской причине — в буквальном смысле пропили ее. Полковник Стыцина, начальник разведки армии, сбежал с КП в расположение бойцов аксайской бригады спецназа, для того чтобы отдохнуть от обязанностей посыльного за водкой. По его словам, пьянки на КП не прекращались с самого первого дня.

Пока президент Ельцин произносил исторический афоризм о тридцати восьми снайперах, возле Первомайского воздвигался нерукотворный памятник преступной халатности. Спецназовцы были атакованы сразу всеми силами отряда Радуева. Прорыв начался дождливой ночью и длился около получаса. Разведчики отбивались всеми доступными средствами, однако никакой поддержки ни огнем, ни маневром им оказано не было. Обладатели больших звезд слишком усердно предавались простым житейским удовольствиям. Сбежавший на передовую из пьяного вертепа А. Стыцина погиб вместе с несколькими. Были убиты десятки боевиков, однако многие сумели уйти.

Согласно справке Госдумы, 9 января в Кизляре погибло 34 человека, включая 7 милиционеров и двоих военных. В Первомайском погибло 30 человек: 16 заложников и 14 силовиков. Обнаружено 38 тел боевиков, они выданы родственникам. Количество раненых и убитых боевиков, вынесенных при прорыве из оцепления, неизвестно. Официальные российские данные: убито 153 террориста. Потери банды действительно, судя по всему, были тяжелыми, поскольку Радуева подвергли критике сами же «товарищи по борьбе», и даже собственный помощник Х. Исрапилов отзывался о нем достаточно сдержанно. Сами боевики говорят о 103 убитых членах банды Радуева.

Едва ли судьба людей, устроивших поход на Кизляр, способна навеять оптимизм на фоне всего сказанного, однако не рассказать о ней нельзя. Хункарпаша Исрапилов во время штурма Грозного во вторую войну был смертельно ранен на минном поле и изошел кровью. Радуев позже умер в российской тюрьме. Надзиратель «Белого лебедя» описывал последние месяцы жизни террориста: «Здесь нет ни крутых, ни „авторитетов“. Радуев по первости этого не понял. Пришлось воспитывать. Зато смотрите, как теперь сверкает унитаз». Нельзя не признать, что атаман террористов принял правильную, заслуженную смерть в подходящей обстановке.

Нельзя не упомянуть об одном обстоятельстве. Существует версия, согласно которой истинной целью налетов как на Буденновск, так и на Кизляр был срыв проекта строительства участка нефтепровода из Баку на Новороссийск в обход Чечни. К сожалению, бесспорных фактов, позволяющих однозначно подтвердить или опровергнуть «теорию трубы», не имеется, хотя ряд отечественных СМИ («Коммерсант», «Московский комсомолец», НТВ) рассматривали эту версию как весьма правдоподобную.

Watch on youtube.com

В ТУПИКЕ. КАМПАНИЯ 1996 ГОДА
Война продолжалась, однако вопрос о перспективах ее завершения оставался туманным. Многие населенные пункты приходилось брать раз за разом. В районе Бамута продолжалось позиционное стояние. В начале марта боевики вновь вошли в Грозный, и после нескольких дней боев отступили из столицы. В марте же вновь брались штурмом Самашки. Беда в том, что взятие очередного аула не давало, по сути, ничего. Иной раз боевики несли высокие потери. Однако переломить ситуацию в свою пользу русским не удавалось. Оставалось надеяться на постепенное истощение сил боевиков. Вопреки собственной рисовке, участники вооруженных формирований прекрасно знали, что такое истощение, и не могли продолжать войну вечно.

В безопасности на территории Чечни не мог чувствовать себя никто. С декабря 1995 года боевики массово освоили новый вид заработка: похищение с целью выкупа гражданских лиц. В первую очередь жертвами похищений становились командированные из России. В Чечне действительно находилось достаточно много специалистов, которые зачастую скверно охранялись. Видимо, первой такой акцией стал захват в декабре 1995 года трех десятков строителей в Ачхой-Мартане. Позднее люди все чаще уводились в неволю, с размахом, сразу десятками. По результатам мартовского нападения на Грозный, в горы оказались уведены сразу 84 человека. В январе прямо на переговорах об освобождении пленного солдата были захвачены в заложники два православных священника (один из них впоследствии был убит).

Watch on youtube.com

Дудаев ничтоже сумняшеся объявил всех заложников пленными агентами спецслужб. В действительности же людокрадство превращалось в бизнес и приобретало почти промышленный размах. Попытки несчастных бежать пресекались жесточайшим образом. Весной 1996 года группа русских рабочих попыталась сбежать из узилища. Эти люди были схвачены. Пятеро беглецов было расстреляно, еще двое умерло от побоев. Постепенно ухудшалось также отношение к пленным. В моду вошли казни с записью на видео отрезания голов. Такой способ казни дико мучителен.
«Жертвам довольно глубоко перерезали шею, поддевали трахею и пересекали ее, как при забое скота. Зрелище не из приятных: человек свистит, дергается минут пятнадцать. Перед тем как бросить в общую могилу, его все равно приходилось достреливать», — эти поэтичные строки принадлежат украинскому маргинальному политику Дмитрию Корчинскому, чьи соратники воевали на стороне Дудаева.

16 апреля российская армия получила еще один болезненный удар. Неподалеку от села Ярышмарды в ущелье была разгромлена войсковая колонна 245-го полка, в составе которой погибло более 90 человек. Засада была организована отрядом Хаттаба. Поскольку тыловой район действий полка был до сих пор достаточно спокоен, а с жителями окрестных сел имелась договоренность, возникло некое расслабление и утрата бдительности. В партизанской войне это зачастую равносильно смертному приговору. Основная часть блокпостов в тылу полка была снята. Взаимодействие с полком, через чью зону ответственности шла колонна, не было организовано. С воздуха колонну не прикрывали. Контрзасадные мероприятия не проводились. Никакие дозоры колонну не оберегали. Как ни печально, соблюдение самых обычных уставных мер предосторожности могло сильно уменьшить потери в бою. Фактически же отряд араба Хаттаба успел даже окопаться на позициях, замаскироваться и ждал злосчастную колонну во всеоружии. Впоследствии ходило много разговоров о том, что колонну кто-то «продал», но на практике трагедия 245-го полка — это трагедия небрежения основами военного дела.

Около половины третьего пополудни 16 апреля колонна полка попала под обстрел на серпантине. С одной стороны находился обрыв, с другой — отвесная скала, так что уйти из-под огня солдатам было крайне сложно. Бой шел до шести часов вечера, когда к разбитой колонне вышла отправленная на помощь бронегруппа. Снайпер-контрактник, ехавший в колонне, оставил живописный рассказ о своем участии в этом бою:

Колонна растянулась на «тещином языке» (это серпантин такой). На нем наливники еле разворачивались, а уж МАЗы, которые неисправную технику тянули, вообще не знаю, как проходили. Все тихо, спокойно. Едем, анекдоты травим. Проехали Ярышмарды, голова колонны уже за поворот ушла, наливники мост через сухое русло прошли. И тут — взрыв впереди, смотрим — из-за пригорка башню танка подбросило(…) Нашел какое-то углубление в обочине, затолкал туда свой зад. Рядом боец-срочник залег. Первый шок прошел — наблюдаю, как дела обстоят. А дела неважные. Наливники встали на дороге. Ребята из взвода наливников отстреливаются во все стороны как могут, где духи конкретно, пока неясно. Аркаша из-под колеса своего наливника мочит в белый свет. Тут мимо меня граната как шарахнет в наливник, что сзади нас шел. Наливник горит. Я прикидываю, что если он сейчас взорвется, то нам всем будет очень жарко. Пытаюсь понять, откуда же эта штука прилетела. Смотрю, вроде кто-то копошится метрах в 170 от нас. Глянул в прицел, а «душара» уже новую гранату готовит. Свалил я его с первого выстрела, аж самому понравилось. (…)

Пока я по духам палил, Аркаша горящий наливник отогнал и с дороги сбросил. Прислушался, вроде пулемет работает. Сзади что-то подожгли, и черный дым пошел в нашу сторону по ущелью, из-за него в прицел ни фига не видно. Прикинули мы с Дмитрием — так срочника звали — что пора нам отсюда отваливать. Собрались и рванули через дорогу, упали за бетонные блоки перед мостом. Голову не поднять, а пулеметчик тем временем долбит по наливникам, и небезуспешно. Поджег он их. Лежим мы с Димой, а мимо нас в сторону моста течет речка горящего керосина шириной метра полтора. От пламени жарко нестерпимо, но, как выяснилось, это не самое страшное. Когда огненная река достигла «Урала» с зарядами для САУ, все это добро начало взрываться. Смотрю, вылетают из машины какие-то штуки с тряпками. Дима пояснил, что это осветительные снаряды. Лежим, считаем: Дима сказал, что их в машине было около 50 штук. Тем временем загорелся второй «Урал» с фугасными снарядами. Хорошо, что он целиком не сдетонировал, снаряды взрывами разбрасывало в стороны. Вдруг во втором «Урале» с фугасными боеприпасами что-то так взорвалось, что задний мост с одним колесом свечой метров на 80 ушел вверх. Стрельба беспорядочная, но пулеметчик духов выделялся на общем фоне. Решили мы из этого ада кромешного выбираться, перебежали в «зеленку». Распределили с Димой секторы обстрела. Я огонь по фронту веду, а он мой тыл прикрывает и смотрит, чтобы духи сверху не пошли. Выползли на опушку, а по танку, который в хвосте колонны стоял, духи из РПГ лупят. Раз восемь попали, но безрезультатно. Потом все же пробили башню со стороны командирского люка. Из нее дым повалил. Видимо, экипаж ранило, и механик начал сдавать задом. Так задом наперед он прошел всю колонну и, говорят, добрался до полка.

«Нас троих — меня, Макса и Андрея», — писал другой солдат из колонны, — «Спасли мешки с сахаром, но они завалились, завалив и наши автоматы. Пытались выскочить через задний борт, но огонь по нам был очень плотный, и еще горела кабина с запаской, так что видимость была нулевой. Кое-как удалось разрезать сбоку тент, и в эту дыру мы вылезли. Возле „Урала“ у нашего убитого взял АК. Лег за дерево, начал оглядываться: кругом дым, гарь и крики раненых. „Кашээмка“, а мы ехали за ней, горела. Вот мимо из хвоста колонны проехал танк, масксеть позади башни на нем горела».

К моменту, когда пришла помощь, все уже было кончено. «Вижу, как идут наши солдаты», — рассказывал боец, — «Со стороны 324-го полка. Начали нас, раненых, собирать и укладывать в медицинскую „мотолыгу“. У ней двигатель так и работал все это время! Она целая была! Человек 6–8 нас положили внутрь. Мертвых стали класть наверх. Слышу, кто-то кричит: „Кто умеет водить?“. В кабину сел какой-то солдат, стал разворачивать „мотолыгу“, сдает назад, а дорога узкая, и — завис над пропастью. Все убитые с брони повалились, человек десять—пятнадцать, в обрыв, в Аргун. „Вот и выжили!“ — успел подумать. Но зависли. Потом все же вырулили, водитель поставил „мотолыгу“ на дорогу».

Трагедия Ярышмарды — это пример того, как жизнь и смерть людей оказываются в зависимости от соблюдения самых простых мер предосторожности. Впоследствии, уже на второй войне, Хаттаб был убит, но жизни людей, оставшихся в ущелье, вернуть уже нельзя.

Впрочем, успех не всегда сопутствовал боевикам. Например, в 1996 году в засаду спецназа ГРУ с фатальными для себя последствиями попал один из сподвижников Радуева, Умар-Хаджи Хасанов по прозвищу Батя. Этот персонаж прославился, в частности, тем, что отрубил саблей голову летчику из сбитого самолета. Его уничтожение было примером хорошо устроенной засады. Участник операции описывал этот эпизод:

Мы собрались уходить. Вдруг наблюдатель докладывает: «Подъехал уазик!». Машина остановилась, не доезжая до нас, из нее вышли несколько человек, достали приборы ночного видения и стали проверять безопасность дороги. Видимо, этот участок у них тоже считался рискованным. Ждем. А ожидание — штука нервная. Вдруг это их разведка нас ищет? Нет, погрузились в машины и тронулись на небольшом расстоянии друг от друга. И опять сомнения: те это люди или не те? Как определить, чтобы грех на душу не принять?

Решили рискнуть. Вышли открыто на дорогу и стали машины тормозить. «Уазики» встали — и сразу же из дальнего по нам открыли огонь. Хорошо, что было темно, очередь прошла, никого не зацепив. Ну наконец-то все сомнения рассеялись! Первый автомобиль попытался уйти. Мы начали бить по нему, в два ствола метров с семи, не больше. Из машины выпрыгнул «дух», а на нем аж три автомата висят. Успел он пару раз шагнуть и тут же получил пулю в голову, потом еще две в грудь и в шею. Стреляли мы только из бесшумного оружия.
Одновременно добавляли по второму автомобилю. Сопротивления никакого. Окружили машины, быстренько все вытрясли: оружие, документы… Не успели толком документы посмотреть, как со стороны села появляются фары. Были у нас горячие головы, которые предлагали и этих встретить соответственно, но командир принял решение: «Уходим!» Оружие есть, документы есть, в расположении части разберемся. Выполнена задача полностью или нет, к чему лишний риск? Быстро собрались и стали отходить. Вариант отхода также был отработан. Пройдя несколько километров, мы добрались до пункта эвакуации, где нас уже ждала бронегруппа. На броне вернулись домой без дополнительных приключений…

В этой засаде был также ранен ехавший во второй машине Радуев.

Впрочем, этот успех был мелочью на фоне действительно впечатляющего результата, которого русским удалось достичь во второй половине апреля. 21 числа русским удается добиться успеха, даже не вполне ожиданного на общем безрадостном фоне — в результате спецоперации был убит Джохар Дудаев. Лидера подполья было крайне трудно изловить, поскольку тот соблюдал все меры предосторожности. В конце концов, удалось завербовать человека из окружения чеченского президента. Тот передал информацию о примерном месте нахождения Дудаева в урочный момент. Дудаев остановился для того, чтобы поговорить с российским политиком Константином Боровым. Русским удалось запеленговать сигнал спутникового телефона лидера боевиков, после чего штурмовик нанес удар ракетой по месту, откуда исходил сигнал. Дудаев был убит. Это было серьезное достижение: как ни крути, покойный президент был единственным, кто мог претендовать на настоящее лидерство в стане чеченцев. Ни Басаев, несмотря на высокий авторитет, ни тем более Масхадов и официальный преемник Яндарбиев на эту роль не годились. С другой стороны, не следует и переоценивать значение гибели Дудаева: на тот момент отряды боевиков пользовались широкой автономией, так что надеяться обезглавить подполье таким образом было бы наивно. В любом случае, упорный и сильный враг России, попивший много крови, был убит.

В мае успешно окончилась растянувшаяся на долгие месяцы осада Бамута. Уличных боев в самом селе удалось избежать. Бамут был захвачен благодаря обходному маневру отряда 166-й бригады. Обходя село по горам, разведывательная рота наткнулась на группу боевиков, шедшую в Бамут же, и серьезно потрепала ее, после чего в самом селе решили, что пора уходить. Выходящие из Бамута дудаевцы наткнулись на выдвигающийся им навстречу батальон и, понеся новые потери, откатились в горы. Эта операция сделала знаменитой роту Алексея Ефентьева, широко известного по позывному «Гюрза». И действительно, его разведрота сыграла одну из первых скрипок во взятии так долго державшейся «бессмертной крепости». «Когда оборонявший Бамут отряд при перемещении попал в засаду (между мостом и бродом), после боя крепость стало некому защищать, и когда в Бамут вошли, там уже было только несколько боевиков на миномётах и ДШК (они потом в сторону Ингушетии ушли). Так и взяли. Правда, по совести Бамут боевики действительно долго держали, но воевать с империей — дело неблагодарное», — с удовольствием повествовал один из солдат роты.


Солдаты «Бешеной роты» в занятом Бамуте.

Падение Бамута имело ощутимые психологические последствия. Это было последнее крупное село, никогда не бывшее под контролем русских, своего рода символ упорной обороны Чечни. Его сдача даже позволила говорить о победе в войне. В конце мая Ельцин посетил республику, пользуясь тем, что в Москве находилась делегация сепаратистов во главе с Яндарбиевым, и поздравил военнослужащих с победой. Опытный популист, Ельцин постарался выжать максимум из текущего положения дел в свете июньских президентских выборов. Фактически продолжавшаяся партизанская война делала любые заявления о победе не выдерживающими критики. Июнь и июль прошли в попытках ухватить за хвост перемещающиеся по республике отряды боевиков (Ельцина это уже не слишком волновало: президент был благополучно переизбран), а в августе произошло событие, перевернувшее ход войны.

Watch on youtube.com

ГРОЗНЫЙ. АВГУСТ
Приготовление нового нападения боевиков на Грозный не было тайной. Слухи о грядущем налете просачивались в город и не обошли российское командование. Разведка постоянно сообщала все более тревожные сведения. Например, в июне в Грозном была захвачена группа боевиков из отряда Басаева, выполнявшая специфическую задачу: боевики организовывали вывоз из столицы семей инсургентов. Однако никаких мер по предотвращению этого удара или его смягчению принято не было. Более того, буквально за считаные часы до вторжения была начата переброска части гарнизона для операций в других местах. Общее положение дел в Грозном заставило многих думать о «договорном матче». Один из военных описывал ситуацию конца лета:

В конце лета 1996 года в Чечне происходили вещи, чересчур странные даже для этой войны. В июле большая часть войск была выведена из Грозного в Ханкалу и аэропорт «Северный». В городе остались только комендатуры и блокпосты. В комендатурах было по тридцать человек бойцов, на блоках и того меньше. По общей оценке специалистов, это было бы слишком мало даже и для мирного города.

Ослабление гарнизона было не единственным странным моментом штурма. На железнодорожном вокзале находились слабо охраняемые вагоны с гранатометами. Охрану несли малобоеспособные «законные вооруженные формирования». Когда начались бои, этот арсенал, естественно, тут же достался боевикам.

Для атаки на Грозный привлекалось большинство крупных отрядов боевиков. В акции участвовали Басаев, Гелаев, Исрапилов, Арсанов со своими группами. Всего, с учетом тех, кто просочился в город ранее, в нападении было задействовано порядка трех тысяч боевиков (позднее к ним подтягивались на помощь новые силы). Правительство республики своеобычно утверждает, что со стороны инсургентов действовало всего 800 человек, однако в реальности такого малого числа людей просто не могло хватить на плотную осаду гарнизона.

Одновременно с Грозным были атакованы Аргун и Гудермес, причем в этих боях проявился традиционный бич российского подхода к контрпартизанской войне: города толком не контролировались, поэтому они были очень легко потеряны.

Итак, 6 августа боевики вторглись в город. Они действовали, как и во время Новогоднего штурма, сравнительно небольшими мобильными отрядами, использовавшими набеговую тактику. Основные удары были первоначально направлены на центр города и ж/д вокзал. Затем боевики блокировали блокпосты в Грозном и повели осаду зданий МВД, ФСБ и Дома правительства. В огне боев счастливо погибло (или «погибло») множество разнообразных документов, начиная от материалов расследования покушения на генерала Романова и заканчивая финансовой документацией относительно средств, выделенных на восстановление хозяйства республики. К 10 августа боевики контролировали большую часть Грозного, блокировав русских на блокпостах и в правительственных зданиях. Блокпосты и комендатуры оказались в окружении, лишенные подвоза боеприпасов, медикаментов, пищи и воды, не имея возможности эвакуировать раненых. На сторону боевиков перешла часть милиционеров—завгаевцев, официальных союзников российских властей. В то же время, надо отдать должное, часть чеченских милиционеров отбивалась до последнего бок о бок с русскими. Некоторые из этих людей попали в плен после упорного сопротивления и были казнены боевиками.

Основная проблема состояла как раз во множестве блокированных по всему Грозному небольших отрядов русских. Вероятно, наибольшие потери были понесены именно в ходе попыток пробиться к окруженным, либо попыток самих окруженных прорваться на соединение со своими. Прапорщик ФСБ так описывал историю своего пленения:

Когда боевики начали штурм Грозного, мы сначала отбивались в своем общежитии, где жили. Но потом решили уходить. Боевики, сидя на заранее подготовленных позициях, из окон прилегающих многоэтажек огнем из двух пулеметов рассеяли нашу группу. Решили прорываться дальше, к своим в УФСБ. Слава богу, что «духи» этого не ожидали, и большая часть ушла с огневых позиций. Оставшиеся из группы подошли к пролому в бетонной стене. Мы допустили оплошность, подбежав к этому пролому, так как внезапно оказались в свете вспыхнувшей осветительной ракеты, и по нам ударили пулеметы противника.

Watch on youtube.com

Перед проломом в бетонной стене стояла строительная техника, за которой мы укрылись. Я кинул гранату. Пользуясь замешательством «духов», метнулись назад во двор. Однако во дворе нас уже ждали боевики, занявшие огневые позиции. Что-то сообразить было трудно, огонь по нам велся с короткой дистанции. Нырнули в подвал под бывшим кафе. Окруженные, мы в этом подвале просидели четверо суток. Как только начинался обстрел, «духи» прыгали в этот же подвал, но в соседнее помещение, а мы прятались от «духов» за холодильниками. Порой заходили боевики и к нам, но у нас было грязно, сыро, воняло канализацией. Посветив фонариками, они дальше заходить не решались и поворачивали. Мы же сидели затаив дыхание: ни кашлянуть, ни шелохнуться.

Один офицер, находившийся с нами, сошел с ума. У него после контузии был психологический шок. Он то хватался за оружие, то ему ходить надо, а мусор под ногами скрежещет — мы боялись, что из-за него нас могут обнаружить. С 7 по 12 августа мы ничего не ели и не пили, единственным источником воды было то, что капало с труб. На четвертые сутки нашей подвальной жизни появились наши вертушки, которые нанесли удар по боевикам. Те кинулись искать укрытие в подвале. Поняв, что нас сейчас обнаружат, мы кинули в «духов» две гранаты. Услышав характерный щелчок запала гранат, боевики метнулись наверх вон из подвала. Но двоих боевиков мы, однако, зацепили, один мертвый свалился к нам за холодильник, за которым мы укрылись. Боевики пришли в себя и кинулись в тамбур подвала — мы встретили их автоматным огнем. Так ничего и не добившись, «духи» вынуждены были отступить.

Их командир Абдурахман решил с нами поговорить. Нас начали убеждать, что рано или поздно они займут этот подвал, и хватит им для этого одной противотанковой гранаты.

У нас ребята и так все контуженые были, и одной гранаты боевиков для нас вполне хватило бы. Оставили свои автоматы, тем более что патронов уже не было, и вышли наверх.

Офицер, у которого «крыша поехала», на выходе из подвала пустил себе пулю в висок.

Нас доставили в изолятор в помещении бывшей аптеки. В аптеке нам досталось от охранников, хотя тоже разные попадались, но в основном было много любителей поиздеваться. Вопросы задавали на допросах одни и те же: «Сколько ты убил человек? Сколько тебе платили за убитую женщину или ребенка? Тебе земли чеченской захотелось?» Объяснять что-либо было бесполезно. В конце августа, недалеко от блокпоста у Ханкалы, состоялся обмен, которого мы так ждали…

Однако пережив первый шок, русские начали постепенно вытеснять дудаевцев из Грозного, возвращая контроль над территорией и деблокируя блокпосты и комендатуры. «Спланированная внезапность» и хорошая подготовка позволили боевикам нанести русским высокие потери, однако на Грозный, Аргун и Гудермес были брошены почти все их силы, и теперь они достаточно быстро перемалывались. К 13 августа основная часть изолированных гарнизонов была разблокирована. В Грозный прибывали свежие силы российских военных. Шансы боевиков удержаться в столице были равны нулю. Более того, безопасных мест, куда можно было бы легко отступить, сохранив раненых, боевики не имели. Однако ход событий направляли уже не военные.

КАПИТУЛЯЦИЯ
15 августа в Чечню прибыл секретарь Совета безопасности Александр Лебедь. На тот момент Лебедь был весьма популярной в России фигурой. Генерал, обративший на себя внимание во время миротворческой миссии в Приднестровье, занял третье место на только что прошедших выборах и получил свою должность в обмен на поддержку Ельцина. Теперь же его имя навсегда оказалось связано с капитуляцией России перед мятежной республикой. Генерал Пуликовский, командовавший войсками в Грозном, пытался «дожать» ситуацию, выставив боевикам ультиматум и подвергая их непрерывным «карам с небес» силами авиации и артиллерии, но это были уже бесплодные усилия. За время августовских боев в Грозном погибло около семисот российских солдат и офицеров, потери боевиков и мирных жителей традиционно сложно подсчитать.

Стараниями Лебедя, а пуще того — Бориса Березовского, который был своего рода «серым кардиналом» при нем, в Чечне были прекращены боевые действия и начались переговоры о полном выводе российских войск с территории республики.

Пока Лебедь разговаривал о мире, в Грозном шли расстрелы. Дудаевцы по спискам расправлялись с теми, кого подозревали в сотрудничестве с российскими властями, а заодно с их родственниками. Были, например, расстреляны родители двоих работников прокуратуры, пожилой работник военкомата. Жертвой дудаевцев пала даже повариха силовиков.

Августовское сражение в Грозном иногда сравнивают с падением Сайгона, и «вьетнамские» аналогии действительно напрашиваются, однако не с Сайгоном, а с «наступлением Тет». В 1968 году отряды Вьетконга нанесли серию масштабных ударов по американским и южновьетнамским войскам. В военном отношении эта акция провалилась, однако сам факт крупного наступления после нескольких лет войны шокировал американское общество и склонил его в пользу прекращения боевых действий. Нечто подобное произошло и в Грозном. Через двадцать один месяц после начала войны, после всех принесенных жертв, после Буденновска и Кизляра, война, как казалось, вернулась к исходной точке. Поиск выхода путем переговоров теперь выглядел приемлемым решением.

Между тем достигнутые договоренности стали таким шедевром дипломатии, что было впору задуматься, точно ли худой мир лучше доброй ссоры. 31 августа были приняты так называемые Хасавюртовские соглашения (по названию дагестанского городка, где они были подписаны) между Масхадовым и Лебедем. «Архитектором» мира выступил вездесущий Б. Березовский. Фактически соглашения не решали ни одной проблемы, стоящей перед Россией и Чечней. Вопрос о статусе республики откладывался до 2001 года, войска выводились за ее пределы. Этим содержательная часть документа исчерпывалась. Зато отдельными соглашениями устанавливалось, что Чечня продолжит получать деньги из российского бюджета. Чечня отдавалась на откуп полевым командирам с их отрядами. Трудно назвать хотя бы какие-то положительные результаты заключения этого похабного мира.

Российские войска грузились в эшелоны и покидали республику. До конца 1996 года они были выведены из Чечни полностью, за спиной солдат и офицеров осталась только немногочисленная агентура спецслужб.

Чеченская война стоила России 5552 жизней солдат и офицеров убитыми и пропавшими без вести. Потери боевиков, по словам Масхадова, составляют 2870 погибшими. Это люди, известные по именам, без учета пропавших без вести (численность последних по некоторым данным — порядка 1200 человек) и по каким-либо причинам не вошедших в подсчет. В целом достаточно сомнительно, чтобы при анархическом характере отрядов боевиков и постоянной «миграции» людей из мирных крестьян в боевики и обратно удалось бы точно подсчитать потери незаконных вооруженных формирований. Названная Масхадовым цифра может использоваться разве что в качестве оценки снизу. В период фактической независимости Чечни была даже попытка выпустить «книгу памяти» убитых боевиков, но затея сорвалась из-за начала новой войны. В целом с учетом того, что российские потери включают не явившихся дезертиров, а данные об утратах боевиков заведомо неполны, можно сказать, что боевые потери сторон примерно равны. Для регулярной армии такая боевая эффективность, конечно, прискорбна. К счастью, впоследствии российские войска стали куда более эффективной военной силой.

Потери мирных жителей республики до сих пор не подсчитывались «по головам», оценочные данные плавают в диапазоне от всего двух тысяч (включая примерно тысячу человек в Грозном) до 120 тыс. «Средние» оценки находятся обычно в диапазоне 20–50 тысяч человек. Нужно отметить, что это люди, умершие от всех причин, связанных с войной, включая снижение качества медицинского обслуживания, общую антисанитарию и т. д. и т. п. К сожалению, нужно признать, что работа по учету потерь в Чеченской войне велась в целом просто отвратительно.

«ЭТО НАША СТРАНА, КОТОРОЙ ДО НАС ДЕЛА НЕТ»
Уже в 1995 году из Чечни начали возвращаться ветераны боевых действий. Посттравматические стрессовые расстройства, в обиходе известные как «чеченский синдром», стали настоящей эпидемией среди этих людей. Многие из тех, кто формально избежал ранений, все же пали жертвами этой войны. Многие солдаты и офицеры возвращались из Чечни с глубокими психическими травмами, которые позже проявлялись самым разнообразным образом. При благополучном развитии событий им удавалось преодолеть себя и вернуться к нормальной жизни. При неблагополучном дело кончалось социальной дезадаптацией, вспышками агрессии, немотивированными преступлениями, самоубийствами. Журналист (сам бывший солдат Чеченской войны) Денис Мокрушин собрал подборку характерных высказываний:

Иван: Вообще часто снится погибший друг, почему-то всегда помогает мне, то патроны даст, то гранату. И еще снится, что вот духи рядом, а калаш молчит, не хочет стрелять, и пацаны мои (вся разведгруппа) вокруг все погибшие. Мрак. Жена рядом спать перестала говорит плачу, и бормочу.

В: А у меня вообще одни животные инстинкты остались. Осталось только сидеть где-нибудь на пустыре и выть на Луну.

Виталий: Не пил, но и не спал. Ночами слушал радио и катался на машине. Милиция проверяла вены, думали что наркоман, судя по глазам. Не хотелось объяснять, но когда говорил, что только приехал — сразу отдавали честь и отпускали. И еще очень внимательно искал растяжки под ногами, и глазам было непривычно встречать рассвет и закат, видеть горизонт т. к. все время был в горах. И еще не мог понять, что может огорчать людей, ведь все так здорово, пока самого быт не затянул. А самое страшное, мне кажется, это тишина.

Многие солдаты продолжали воевать после войны, бросаясь наземь от звука петард, нашаривая автомат при виде мигающей лампочки видеомагнитофона, инстинктивно выискивая глазами снайперов на родных улицах. При этом, как и во многих других вопросах, государство в общем и целом самоустранилось от возвращения к нормальной жизни людей, проливавших за него кровь. На высшем уровне в 1997 году было отмечено, что «в настоящее время не ведется централизованно и систематизировано учет инвалидов военной службы, не проводятся научные исследования по изучению медико-демографических, социально-психологических, профессиональных и социально-экономических характеристик этого контингента» — в общем-то, сухо констатируется, что вопросами адаптации военных, вернувшихся из зоны конфликта, государство толком не занимается.

Положение дел усугублялось отношением к ветеранам в обществе. С одной стороны, репортажи об ужасах войны формировали общественное мнение, так что из военнослужащих часто лепили свирепых карателей. С другой стороны, для многих участие в боевых действиях стало стигмой, мешающей и в профессиональном плане, и в личной жизни. Родные и близкие часто оказывались просто не готовы встретиться с изменившимися в огне войны людьми. Фактически проблема оказалась пущена на самотек, и далеко не все справились с грузом воспоминаний о войне.

СЖАВ КУЛАКИ ПОСЛЕ ДРАКИ
Российское государство проиграло Первую чеченскую войну. Это не льстящий национальному самолюбию факт, но он относится к объективной реальности. Как всякая крупная катастрофа, поражение в Чечне не произошло по какой-то единственной причине, война привела к высоким потерям и принесла море горя и позора по всем причинам сразу: в силу как политических провалов, так и ошибок в военном строительстве.

Политически Чеченская война выглядит как сочетание удручающей некомпетентности и вполне сознательного злого умысла. Дудаевский режим до войны процвел на коррупционных связях с российскими чиновниками, получив средства на содержание своих отрядов и благополучное ведение войны. Впоследствии схемы раскрания средств изменились, однако Чеченская война оставалась масштабным бизнес-проектом. В частности, в течение 1995–1996 годов изрядные средства выделялись из бюджета на восстановление республики. Например, в 1996 году, по сообщениям СМИ, только на строительство жилья и ремонт дорог в Чечне был выделен миллиард долларов. Едва ли можно было отыскать хотя бы одну «хрущевку», возведенную на эти средства, или хотя бы один километр отремонтированной дороги. Благо как раз в 1996 году республика чрезвычайно удачно была для России утрачена, так что трудолюбивые восстановители народного хозяйства Чечни могли не опасаться появления аудиторов с неудобными вопросами. Война также позволяла списать недостающее военное имущество, оборудование, боеприпасы, технику. Сформировался теневой рынок вооружения. Короче говоря, как и большинство войн, Чеченский конфликт открывал широкие возможности для всякого рода махинаций, в которые были вовлечены чиновники, занимающие весьма высокие посты и, конечно, полевые командиры боевиков.

Когда же дело касалось исполнения непосредственных обязанностей, высшее политическое и военное руководство страны отнюдь не демонстрировало находчивости и энергии. Военное планирование раз за разом оказывалось не на высоте, а целый ряд отдельных эпизодов, такие как новогодний штурм Грозного, попытки спасения заложников в Буденновске и Кизляре, невозможно характеризовать иначе, как оглушительные провалы. Все эти операции проводились высшими чиновниками и военными деятелями России, и уровень планирования и ответственности, проявленный ими, не выдерживает и малейшей критики. Отдельно обращают на себя внимание крупные террористические акты: еще до войны сделав лучшие контртеррористические подразделения страны жертвами политических игрищ, даже в по-настоящему острые моменты обладатели министерских портфелей рвались покомандовать сами, с легким сердцем игнорируя мнение специалистов по антитеррору. Когда же дело шло не так, как ожидалось, на государственных мужей мог напасть настоящий паралич воли.

Российская армия как вооруженная сила также откровенно не всегда обнаруживала нужную эффективность. В первую очередь ее проблемы связаны, конечно, с общей катастрофой вооруженных сил начала 90-х годов. Из-за постоянных невыплат денежного довольствия офицеры попросту не имели возможности овладевать военными специальностями, сосредоточившись на вопросах выживания, а боевая подготовка солдат зачастую сошла на ноль. Лишившись крупных боеспособных контингентов, оставленных в союзных республиках или выведенных из Восточной Европы в чистое поле, страна должна была формировать войско из того, что было под рукой, в основном унаследованных у Советского Союза «скадрированных» частей. Их исходно плохое состояние было усугублено крайним недостатком боевой подготовки и устаревшей организацией. Абсурд с точки зрения здравого смысла, но реальность Чеченской войны: страна, где жили сотни тысяч ветеранов локальных конфликтов, а вооруженные силы составляли на 1992 год 2,9 млн человек, не смогла выставить достаточного количества подготовленных солдат для операции против небольшой криминальной республики. В результате войну часто вели юноши-призывники, ни физически, ни психически не готовые к испытаниям, которые уготовила им война, тем более настолько грязная.

«Такое положение», — резюмировал Рохлин, — «Сложилось, прежде всего, из-за недобросовестного выполнения обязанностей руководством Министерства обороны.

Вина руководства Министерства обороны состоит в том, что, сокращая армию с 3,5 до 1,7 миллиона человек, оно не оставило в ее составе развернутых по полному штату, высоко обученных, материально укомплектованных соединений и частей.

Опыт показывает, что наличие 2–3 таких дивизий с самого начала боевых действий могло обеспечить оперативное решение всех военных вопросов в Чечне.

Таких дивизий не оказалось, несмотря на то, что только в Западной группе войск до вывода в Россию их было 18».

Логистика и оснащение войск находились на откровенно удручающем уровне. Жалкие условия расквартирования, недостаток самого необходимого, включая пищу, воду и медикаменты, ставили солдат в тяжелейшие условия. Кроме того, недостаток снабжения и низкая дисциплина провоцировали, без преувеличения, разложение войск, халатное отношение к своим обязанностям и злоупотребление алкоголем.

Снайпер 245-го полка описывал быт своих сослуживцев весной 1996-го:

Обсушиться можно было только у выхлопа Т-80. Костры ночью не зажигали, чтобы не демаскировать себя. С 18 марта наше существование можно коротко описать так: есть нечего, спать негде и не на чем. Не помню точно, но то ли в конце марта, то ли в первых числах апреля пришел приказ: «Вперед на Гойское!» Тот маневр, который выполняли тогда, ни атакой, ни штурмом назвать нельзя. Из-за периодических движений вперед—назад солдаты дали этому занятию непечатное название. Никаких позиций мы не оборудовали, да и кто поставит задачу, если комбат каждый день пьяный, а с ним и все управление батальона.

Тактически войска также не оказались приспособлены к тем ситуациям, какие являются типичными в современной войне. Взаимодействие между родами войск было чаще всего налажено слабо, разведка велась мало, контрзасадные мероприятия для многих офицеров оказались неведомой областью знания. В плохом состоянии оказалось снайперское дело, связь традиционно оказалась ахиллесовой пятой армии. Правда, было бы ошибкой впадать и в противоположную крайность и огульно обвинять солдат и офицеров в повальной некомпетентности. Например, высокую боеспособность продемонстрировала морская пехота, бойцовские качества, несмотря на провалы в самом начале войны, показал спецназ ГРУ. Да и обычные мотострелки отметились далеко не только претерпеванием тягот. Однако сила армии — в системе, и тактические успехи одних не могли скомпенсировать ошибок других: изнурительная война с высокими потерями и невнятными результатами складывалась из множества мелких неудач. Особенно серьезным недостатком — уже на уровне руководства операцией — было неумение закрепляться на очищенной территории. «Одна из особенностей этой странной войны, которая доводила нас буквально до бешенства, — это то, что одни и те же села мы проходили и зачищали по нескольку раз. В конце концов я настолько изучил местность, что мог воевать там с завязанными глазами», — возмущался один из офицеров.

При исправлении ряда недостатков даже и находящаяся в такой форме армия могла выиграть войну в Чечне. В конечном счете, однако, усилия тысяч людей были похерены политиканами, как кажется, вовсе и не желавшими по-настоящему выиграть войну. Бесконечные переговоры, венцом которых стала сдача в Хасавюрте, а также неспособность выстроить хоть сколько-то продуктивную политику по отношению к республике деморализовали людей, и в конце концов привели к приостановке боевых действий, фактически капитуляции. Нельзя сказать, чтобы армия остановилась на пороге победы. В августе 1996 года боевики имели ресурсы для продолжения войны. Однако вывод войск привел к тому, что в 1999 году кампанию в Чечне пришлось начинать полностью заново.

Тем не менее люди, два года месившие грязь «Ичкерии», сделали для страны нечто важное. Спокойная сдача Чечни могла по цепочке повлечь распад всего государства, как минимум на Кавказе. Такое крушение неизбежно сопровождалось бы тяжелыми жертвами. Пример Чечни, однако, был не слишком вдохновляющим для других сепаратистских движений. Мало кому хотелось затевать борьбу за независимость ценой таких жертв и разрушений. Одно дело — Чечня, спокойно обогащающаяся на нефтяной контрабанде, и другое — разгромленная республика и Дудаев в виде хладного трупа. В итоге идеи сепаратизма на Кавказе стали уделом маргиналов и чрезмерно романтических юношей, но в основном не местных элит. Даже в самой Чечне идеи радикалов вызывали не слишком массовые симпатии:

Я все бьюсь над одним вопросом: а стоило ли ради того, чтобы привести во власть всяких ничтожеств, проходимцев, стоило ли разрушить республику, убить десятки тысяч людей? Что это за суверенитет и национальная свобода, если за них надо платить такой дорогой ценой? Да я даю вам голову на отсечение, я даже опрос проводил: 99% населения не знает, что такое суверенитет, и никогда не считало СССР империей. А уж чеченцы разъезжали по шабашкам по всей стране. На своем опыте знаю, что простому народу всех наций не нужны суверенитеты, пока не довели дело до войны. Вот ведь парадокс для историка. Народ не хотел, не собирался, а политики заставили людей убивать друг друга.

Чеченцы, если говорить об основной массе народа, скорее дико боялись снова оказаться перед лицом свирепо настроенных солдат, чем желали реализовать утопию свободного чеченского государства без электричества, пенсий и работающего писаного права.

С Чечней связан своеобразный парадокс. Мировоззрение чеченцев, по крайней мере, значительной части, самой активной части их социума, слабо совместимо со взглядами на жизнь русских. Республика нуждается в обширных дотациях для хотя бы относительно нормального существования. Чечня представляет собой серьезную проблему в культурном, экономическом, политическом смысле. Однако при этом отделение Чечни от России в том виде, в каком оно состоялось реально в 1996 году, поставило Россию перед не менее серьезными вызовами. Чечня была оставлена в таком состоянии, что устроение в республике мирной жизни было абсолютно невозможно. Реальная власть принадлежала людям с психологией вождей викингов. Заниматься инфраструктурой и народным хозяйством они не могли, не умели и не хотели. После смерти Дудаева никто из уцелевших полевых командиров не мог претендовать на роль настоящего лидера. Организовать мирную жизнь в республике было для них малореальным делом даже при активной помощи со стороны: для этого требовалось истребить тех, кто привык кормиться с вооруженных грабежей, людокрадства и прочего уголовно наказуемого бизнеса. Чечня 1996 года не могла жить иначе, как паразитируя на России: собственной экономики у нее попросту не было, а амбиции полевых командиров, ставших харизматичными разбойными атаманами, но не умеющих быть никем другим, толкали их дальше. Возобновление боевых действий на Кавказе было лишь вопросом времени. Вскоре молодая республика сама создаст себе кольцо фронтов. «Настоящий мир не наступил», — замечал по поводу Хасавюрта майор СпН ГРУ Сергей Козлов, — «Просто открытый пожар перешел в фазу пожара на торфянике».

Под бесконечными осенними дождями из Чечни тянулись войсковые колонны. Солдаты и офицеры российской армии покидали республику. Они вернутся через три года.

[BrilliantGames]

Пришло время небольшого рассказа, фото и видео.
На примете у меня есть ещё один рассказ ещё о довоенном времени, но опубликовать его не могу по причине необычайной резкости в выражениях, разве что в ЛС по просьбе.

---

МИТЬКА-ИЗОБРЕТАТЕЛЬ

Митьку Семушкина в подразделении звали не иначе, как "изобретатель". Эта кличка прилипла к нему после тяжелых и изнурительных боев под Бамутом, когда деревенский сержант так "насобачился" отвесно стрелять из подствольного гранатомета, что совершил солдатский подвиг. Подвиг, за который не давали орденов, но по всему полку пошел слух о его "целкости".

...Они шли по лесу, когда вдруг натолкнулись на серьезную по численности группу боевиков. "Чехи", что называется, "дали со всех стволов", был короткий и кровопролитный лобовой бой, и обе стороны, не желая по дури терять людей, откатились в разные стороны. Наши, как и учил их генерал Шаманов, стали ждать "брони". По рации сообщили, что к ним на горную дорогу спешат три "коробочки" - три БМПэшки и одна "восьмидесятка" - танк "Т-80" с активной броней. Шаманов говорил: "Мне люди дороже, я спешить не буду, не возьму склон сегодня, возьму завтра, снесу "Градами" и "восьмидесятками", главное, чтобы вы были целы и вас потом дождались дома невредимыми".

Такая позиция страшно бесила боевиков. Они соглашались биться и умирать вместе с русскими, но совершенно не были готовы захлебываться землей и кровью под осколками "Града" на виду нахально загорающей под горным солнцем российской армии и всего "мирового сообщества". Тогда они и объявили за голову "Шамана" премию в 50 тысяч долларов. Объявили так, на всякий случай, вдруг из жадности какой-нибудь придурок из шамановской армии по пьяни застрелит генерала и уйдет в горы. Чего только на войне не случается. Но таких у Шаманова не нашлось, как не нашлось и у Рохлина.

Ребята из роты Семушкина залегли вдоль поваленных деревьев, лениво постреливая в сторону боевиков. Те так же лениво отвечали, что называется, "в никуда". И тут в горной лесистой лощине раздался громкий голос боевика.

- Ну что, сволочи! Получили? Мы вас сегодня будем ... мать вашу! - И так разошелся он по матушке, что ребята даже приуныли. Мат этот продолжался без остановки минут двадцать. А "коробочки" все не подходили. И тут кто-то из бойцов начал стрелять на звук. Это раззадорило "духа" еще больше.

- А ты попади, Ерема! Руки у тебя не на то заточены, раб! Тебе бревна таскать, а не с винтовки стрелять, Митяй!

Митька услышал свое имя. "Вот сволочь, а! - подумал сержант. - Ну ладно, посмотрим!"

Митька стал прикидывать, где же засела эта сволочь. Так вроде получалось, что боевик засел в ямке, прямо на дне высохшего ручья. В той ямке, в которую Митька сам упал, когда неожиданно начался этот бой. Стал прикидывать, сколько шагов он поднимался от ямки.

Митька задрал свой автомат, считал что-то про себя. "Ну, с Богом!". "Подствольник" с характерным звуком выплюнул гранату. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок. И тишина. Боевик замолчал.

Вскоре подошли "коробочки" и "восьмидесятка". Бой был короткий, не более пяти минут, боевики быстро отошли дальше в горы, а наши взяли лощину и следующую возвышенность, с которой открывался просто идеальный вид на горную дорогу.

Осматривая поле боя, ребята с удивлением нашли "чеха"-матершинника. У него была оторвана челюсть и снесена половина лица. Митькина граната аккуратно попала ему в рот. Это был, что называется, "высший класс", который в Чечне пару раз показывала только "десантура". Митьку с тех пор окрестили "изобретателем" и "миллиметровщиком".

Прошла весна, заканчивалось лето, закончились бои, начались вялотекущие переговоры. Подразделение Митьки Семушкина теперь стояло на дурацком блокпосту на развилке дороги из Аргуна в Грозный. Дурацком потому, что место это было открыто всем ветрам, там нельзя было спрятаться, и обстреливали его чуть ли не каждую ночь. И хотя все точки вокруг были ребятами пристреляны, они так никого и не завалили из стрелявших в них боевиков. Да с едой стало туго, снабжать начали со скрипом.

- Эх, тушеночки бы! А? Уже месяц мяса не ели, и баранов нигде нет, - сказал один боец.

За мясом перестали ходить месяц назад, когда трое бойцов ушли днем в пригород Аргуна и не вернулись. Их головы нашли на следующее утро минеры из Ханкалы, осматривавшие дорогу на предмет заложенных ночью "подарков" - 152-миллиметровых снарядов, из которых арабы искусно делали управляемые по проводам фугасы. Медики потом уточнили, что головы ребятам отрезали "на живую".

Митька чистил автомат, он занимался этим делом чуть ли не пять раз в день. А что еще было делать на блокпосту днем? Проверяли проезжающий транспорт нехотя. Занятие это было дрянное и бесполезное. "Трясли" багажники мирных чеченцев с горящими от ненависти глазами. Боевики свободно проходили в трехстах метрах южнее ночью. Кого хотело обмануть начальство - неизвестно. Все равно получалось так, что днем Чечня вроде была наша, а по ночам - боевиков.

- Семечек бери, да? - К блокпосту подошел мальчишка-чеченец лет восьми. Ахмед торговал семечками, мелкими, черными и приставучими, как липучки. Но ребята брали семечки за символическую мелочь.

- Иди, деньги кончились...

- Бери так, потом заплатишь. - У Ахмеда были крупные черные глаза и грязный лоб. Одет он был в драный свитер, явно не со своего плеча, и стоптанные башмаки.

- Потом тоже денег не будет, иди.

Ахмед уставился своими глазищами на автомат Митьки и зеркальную поверхность отполированного "подствольника", на лежащие рядом гранаты от него.

- А ты продай это... - он показал грязным пальцем на рожок с патронами и гранату от подствольника.

- Чтобы меня потом из этого и шлепнули? - криво усмехнулся Митька.

- Нэт, это продадут в горы, далеко. А вы купите мяса. Семечки бери, да? Так даю... - Ахмед отсыпал семечек на мешок с песком.

Ахмед болтался на блокпосту часов пять. Все смотрел на проезжающую мимо "броню".

"То ли семечками торгует, то ли танки наши считает, хрен разберешь. Ведь взяли двух мальчишек у въезда на базу в Ханкале, тоже семечками торговали, а на самом деле на четках в кармане считали, сколько единиц бронетехники ежедневно перебрасывается в горы, а сколько в Грозный, - подумал Митька. - Здесь вообще хрен в чем разберешься, кроме того, что подавляющее большинство - враги, что бы тебе ни говорили в дневное время". Но идея с гранатой запала ему в голову...

Через пару недель на блокпост пришли минеры.

- Ну что, братцы, как живете? Небось, долбят по блоку каждую ночь, да?

- Долбят, - ответил Митька, - да мы боимся больше, чтобы сверху гранату не кинули, тогда всем хана. Крыши-то ведь нет. А от пуль мешки хорошо держат, окаменели уже.

- Ничего, мы вам тут все вокруг заминируем, хрен кто подойдет. Только одну змейку проложим, по ней и ходите, поняли?

Митька вовсю помогал саперам, ему было интересно, как укладывается мина, как ставятся гранаты на "растяжках". Минеры ему все подробно рассказывали.

- А вот такую штуку видел? - Один из них показал Митьке странный запал. - Это мы в трофеях нашли, нестандартный, без замедления. Раз - и все, в дамках.

- Ну-ка, дай взглянуть... - Митька потянулся к запалу. - Подари, а?

- Да бери, мне-то что, все равно в стандартные наши "штучки" не годится.

Полдня работы, и вокруг блокпоста появилась колючая проволока и таблички "мины". Минеры долго показывали искусную "змейку" Митьке и его товарищам. Уехали.

Как водится, через пару дней о "змейке" уже знал Ахмед и даже различал ее среди нагромождений колючей проволоки.

- Ну что, мяса не надумали купить? - Ахмед улыбался и вновь раздал ребятам мелкие, противные семечки.

Митька отвел в сторону Ахмеда, о чем-то с ним долго говорил. Ахмед ушел и вернулся с пятью банками тушенки. Ребята в этот вечер устроили настоящий пир - бахнули сразу три банки тушенки в котелок с кашей. Наелись, что называется, от пуза.

- Митька, ты ему часом не боеприпасы торганул, а? - спросил сослуживец Вася, выковыривая спичкой мясо, застрявшее между зубами.

- Не бойся.

- Что значит, не бойся? Нас и долбанут из этого рожка, ты что думаешь! Что делаешь, "изобретатель"?

- Я сказал, не бойся, и закончим на этом.

На этом и закончили разговор. Вскоре легли спать, оставив часового. Весенняя прохладная ночь была тихая, безветренная, но звездная. Митька лежал на лежаке, сбитом из патронных ящиков на спине, и смотрел на небо. Рядом храпели товарищи.

"Вот ведь красота какая... Только бы гранату не кинули", - пришло ему в голову - он услышал какой-то шорох со стороны пресловутой "змейки". Молча сполз на землю, взял автомат, сжался в комок, готовый к прыжку. Это шестое чувство - предчувствие опасности - не раз спасало ему жизнь. Аккуратно разбудил соседа.

- Миха, вставай... Да тихо ты...

И тут случилось непредвиденное. Тишину рванул взрыв гранаты. Прогремело почему-то не на блокпосту, а где-то там, на "змейке".

- Не докинули, что ли?

Пара автоматных очередей в сторону взрыва. Ответной стрельбы не последовало. Ребята не спали до утра, сжимая автоматы, готовые к нападению со всех четырех сторон.

...Утренний туман прояснил ситуацию. Митька под прикрытием тумана пошел по "змейке" и увидел лежащее на колючей проволоке, подброшенное взрывом тело. Это был старик из соседнего селения, примыкающего к пригороду Аргуна. Митька не помнил его имени, знал только, что это был дед Ахмеда. Взрывом ему оторвало руку, и большой осколок вошел в голову прямо через каракулевую шапку. Сама шапка была отброшена взрывом и валялась рядом, на минном поле. Лицо убитого старика было злобно и напряжено, на нем даже не успело появиться удивление случившимся.

- Вот те на, старый, а туда же... Даже и не понял, что случилось...

О подрыве доложили наверх, приезжали две комиссии - от армии и от правозащитных организаций. Первые догадались, что произошло, но молчали с глубокомысленными лицами, вторые - все пытались доказать, что старик зашел на минное поле и подорвался на мине блокпоста, а не шел с гранатой в руке. Но это не получилось, и "правозащитники" молча уехали.

Сами ребята были довольны случившимся. О них вспомнили, привезли и питание и воду на месяц вперед. Митька варил кашу в предвкушении того момента, когда забабанит туда аж три банки тушенки. Рядом кипятился нормальный чай.

- И все-таки, Митяй, что произошло, а? "Колись", "изобретатель"... - ребята ждали разъяснений.

- Да просто все, мужики. Есть хочется, а боеприпасы продавать - самому дороже будет. Короче, взял я детонатор у минеров нестандартный. Сточил его о кусок асфальта. Да в ручную гранату и засунул. Ну и обменял малышу Ахмеду на тушенку. Детонатор-то без замедления.

Ребята затихли.

- Вот дела... Это значит, Ахмед подставной был, деду гранату отдал и о "змейке" рассказал, а дед и пошел, одной "эфкой" хотел сразу всех нас замочить. "Змейку" прошел, чеку-то выдернул, думал, вот и кинет в нас. А граната сразу и взорвись... И нету деда, - сказали ребята.

- Ну, ты действительно "изобретатель"!

- И нас накормил, и жизнь всем спас.

Ахмед больше к блокпосту не подходил. Прием, использованный Митькой-изобретателем, не сговариваясь, в первую чеченскую повторяли российские военнослужащие не раз. Голь на выдумки хитра, но еще хитрее российский военнослужащий, попавший в сложные обстоятельства, голодный и предприимчивый. Чего только не "изобретали". Вот некоторые примеры. Брали невскрытую цинку с патронами и варили ее более 16 часов в кипятке, затем продавали боевикам. С виду патроны целые, цинка целая, но боеприпасы уже не стреляют. За пять баранов давали чеченцам "напрокат" БТР с условием, что боекомплект после использования заменят и что нападать они будут на блокпосты других частей. Правда, БТР перед этим основательно минировали, да так, что он взрывался после первого выстрела из крупнокалиберного пулемета. Эти формы нестандартного ведения войны придумывали сами военнослужащие, придумывали тогда, когда в Москве собирались идти с бандитами "на мировую", а стрелять по боевикам было запрещено.

- Мить, а придумай еще что-нибудь, а? Ну, "изобретатель", давай!

Watch on youtube.com

Watch on youtube.com

Watch on youtube.com

Watch on youtube.com

---

!	BrilliantGames wrote:
	Тему, по понятным причинам, открывать не буду.